11 апреля в прокаты вышел фильм с поэтическим названием «Куда течет море», трейлер которого впечатлил многих своей атмосферностью и эстетическими решениями. Однако зрителей ждут истории совсем не «лиричные». Известный бизнесмен и политический деятель, приезжает в Санкт-Петербург, где соглашается дать интервью совсем юной журналистке Ирине. Та, пытаясь уложиться в отведенные 30 минут, предлагает очень необычный формат для беседы и садится за рояль… За время этого странного интервью вопросы звучат в основном из уст Андрея Сергеевича, который сначала довольно иронично и снисходительно воспринимает подростковые рассуждения Ирины о смыслах жизни, но затем меняет своё отношение. И только, когда по истечении условленных 30 минут Ирина уходит, герой понимает, что юношеский максимализм этой девушки, в какой-то степени нескладный и нелепый, оправдан очень важными обстоятельствами.

В свою очередь кинообозреватель «Вашего досуга» Денис Кудряшов поговорил с режиссером фильма — Виталием Салтыковым, чтобы понять, чем эта история важна нам сегодняшним.

— Виталий, вы пришли в режиссуру, будучи актером. Насколько сложен был для вас этот переход?

— На самом деле, я всегда хотел быть режиссером, даже тогда, когда стал актером. Мне это нравилось. Сложным процесс не был, потому что для меня это все было как-то естественно и органично, думать и за себя, и за зрителя. За себя, я имею в виду, как за артиста. 

— А актерский опыт вам как-то помогал на площадке?

— Мне, конечно, помогал опыт общения с теми режиссерами, с которыми мне посчастливилось работать. Это Иван Латышев, блестящий питерский театральный режиссер, мой друг и учитель. Это и Григорий Козлов, Григорий Дитятковский. И, безусловно, Андрей Могучий. Он огромное влияние на меня оказал. И даже две случайные, но очень содержательные встречи с Петром Наумовичем Фоменко стали для меня чем-то вроде основы. Это впечатление на всю жизнь.  А если говорить про актерский опыт с точки зрения нахождения общего языка с теми артистами, которые принимали участие в моих работах, то, безусловно, это помогало.

— А кино или сериальный опыт вам помогал?

— Сериальный опыт у меня практически никакой, на него сложно опираться. Был опыт, когда мы делали программу «Русский стиль» на телеканале «Культура», вот это да, это пригодилось. 

— Была короткометражка «Куда течет море», а потом из нее получился полный метр. У вас изначально была задумка сделать полнометражное кино?

— Да, изначально так и задумывалось, как альманах некоторых коротких историй, которые объединены одной идеей. 

— А чем вас привлекла форма четырех коротких историй? Потому что есть примеры, когда такие альманахи собираются, но там режиссеры разные. А здесь вы режиссируете все четыре части.

— Вы знаете, с точки зрения производства чуть-чуть легче так работать, нежели снимать большое кино, которое имеет единую основу. Но это на первых порах. 

— Переходя к содержанию фильма, есть известная цитата Экзюпери, с которой начинается «Маленький принц», что «все взрослые когда-то были детьми, но забыли об этом». Можно ли сказать, что ваш фильм об этом?

— Да, это прекрасная цитата Экзюпери, и фильм отчасти про это. 

— В одном из интервью вы сказали, что фильм «о хрупкости этого мира». Вы имели в виду мир отдельного человека, его психики и души, которую легко разрушить?

— Да-да. Просто есть какие-то вещи, которые совершает человек, иногда даже и не задумываясь, а последствия могут быть очень масштабные. Как у Достоевского, помните, мир, как океан, в одном месте дотронешься, в другом отзовется. Самый маленький нюанс может оказать на жизнь человека какое-то глобальное влияние, поэтому, конечно, когда мы говорим о детях, подразумевая что из них потом вырастут взрослые люди, мы должны быть очень внимательны и осторожны. 

— В обсуждении искусства недавно появилась категория «токсичности» — сознательное или несознательное причинение психологического вреда зрителю. Думали ли вы об этом в процессе создания фильма? Что он может вскрыть какие-то старые травмы или создать новые?

— На мой взгляд, токсичность – это немножко про другое. Пожалуй, это скорее про художественные или «нехудожественные» способы рассказа. С экрана и со сцены можно говорить про что угодно, только другой вопрос, каким способом это делать и какую цель преследовать. Конечно, в нашем фильме есть какие-то моменты, которые могут вызвать болезненные воспоминания, но это в какой-то степени прививка. 

— А можно ли сказать, что фильм в том числе и о принятии этого мира таким, какой он есть и о зарождении любви через это принятие?

— Ну, конечно, делать вид, что в мире все благополучно было, есть и будет, достаточно наивно. В нем очень много боли. Я не говорю о новостных программах, где на нас в уже какой-то ужасающе привычной форме обрушивается поток трагедий, достаточно пообщаться с кем-то и увидеть много несовершенного и болезненного. Сплошь и рядом люди переживают различные беды и решают какие-то проблемы. Постоянно. То есть, это какое-то постоянное, перманентное действие, человек все время что-то преодолевает. Поэтому делать вид, что мир благополучен, зачем? Другое дело, что мы акцентировали внимание на определенных вопросах и вещах, которые мне и моей команде показались очень важными. Вопрос соотношения человека маленького, ребенка, с большим миром. И наоборот, человека взрослого, который был когда-то ребенком, с тем миром, в котором он привык жить. 

— Аудитория вашего фильма — взрослые?

— Нет, совсем нет. Я предполагал, что это все-таки семейная аудитория. И мне очень нравится реакция подростков на этот фильм. Я понимаю, что им близко. 

— А как подростки реагировали?

— Подростки реагируют очень, очень… ну, как это, они же максималисты. И характер реакции и форма, в которой они высказываются, всегда очень максималистические. Их «цепляет». я разговаривал после фильма со многими молодыми людьми, и видел, что в них, как говорится, «попадает». А это здорово.