Пьер Паоло замахнулся на «святое». Художник преподносит тело человека так, что оно становится Вселенной, как в стихах Аполлинера. В его пространстве одновременно движутся художественные фантазмы Косса: гибриды и мутанты его основной ипостаси – художника. Пьер Паоло чуточку по-нарциссистски воплощает себя в «живом» перформансе (мастер устроит его для московских зрителей в день открытия выставки), на телеэкране, где демонстрируются его «телесные» видеоролики, или в пространстве фотоснимка – динамика, замершая в статике. Но автору чаще всего маловато себя, любимого, в единственном и неповторимом экземпляре. Персона его раздваивается, «растраивается», делится на четыре и, наконец, рассыпается, как мозаика из множества лиц. В центре мозаики танцор буто (традиционный японский танец) – аллюзия на самого автора.