Шедевры Ноймайера в Москве

Гастроли Гамбургского балета прошли с триумфом.

Грандиозные гастроли «Гамбургского чуда» на сцене МАМТа всполошили театральную Москву. Знаменитый балет Джона Ноймайера последний раз выступал в российской столице почти 2 десятка лет назад. За эти годы репутация чуть ли не лучшей балетной труппы в мире упрочилась, а сам Ноймайер стал называться живым классиком. Кроме этого, нынешние гастроли уникальны тем, что публике показали два самых «личных» балета хореографа.

Балет «Третья симфония Густава Малера» Ноймайер считает отражением собственной концепции «симфонического балета». А, поскольку Малер еще и любимый его композитор (Ноймайер поставил почти все симфонии австрийца), важность постановки увеличивается в разы. Двухчасовое действо смотрится на одном дыхании — невероятно красивая и чувственная хореография сочетается здесь с четко выраженной философской концепцией Ноймайера-интеллектуала. Он предъявляет зрителю наглядное доказательство собственных теорий о жизни человеческого духа и метаморфозах природы. Субъективность его «балетного анализа» неоспорима, однако она разжигает зрителя, — каждый сидящий в зале может придумывать собственные объяснения безупречных мизансцен. Единственное, что указано в программке: первая часть — это про природу, а финальная — про любовь. Сначала царит мужской кордебалет и шестеро солистов. Все практически обнажены (за костюмы и свет также отвечал Ноймайер), одни напоминают парящих птиц, другие рыскающих диких животных, третьи — деревья в густом лесу... После появляются солдаты, их выправка напоминает о тоталитарных режимах. Сразу после них — «женские сцены», в которых очевидны и вечные мечтания о любви и реальное одиночество. Параллельно всем и всему на сцене существует некий протогерой. Будучи случайным свидетелем природных катаклизмов и намеренным — любовных драм, он является проекцией автора. Это его альтер-эго. Он смотрит, удивляется и плачет: этот мир прекрасен, но безжалостен.

«Нижинский» — результат философских размышлений Джона Ноймайера. Не столько балет, сколько аналитический опус. Попытка показать биографию русского гения через жизнь его мятежной души. На сцене сталкиваются лбами и реальные персонажи, и призраки, и балетные школы, и цивилизации. Ноймайер не скупится на подробности. Читает как раскрытую книгу интимную жизнь Нижинского, его связь с Дягилевым, мучительный разрыв, насильную женитьбу на Ромоле. Показаны и отношения танцовщика с семьей — сестрой и матерью, с умалишенным братом. На протяжении трехчасового действия герой ищет новый балетный язык, в его затуманенном болезнью сознании всплывают образы лучших его премьер, фурор его «Петрушки» и «Фавна», успех «Русских сезонов» вообще... Казалось бы, Ноймайеру удалось невозможное: биографии ведь не танцуют. Тем удивительнее, что это биография гения, сошедшего с ума. В балете очень чувствуется пристрастность хореографа, его увлеченность роковым образом. Местами балет действует на зрителя как гипноз. Душераздирающая сцена с «Петрушкой» (Нижинский, вспоминая знаменитую партию, теряет контроль над реальностью) сменяется оглушительными «призраками» Первой мировой. А невероятно нежный и чувственный мужской дуэт — трагичным сольным танцем героя, осознавшего свою болезнь. Ноймайер окунает публику в поток сознания выдуманного им Нижинского, приоткрывает внутренний мир человека, которого танец интересовал куда больше, чем жизнь.

Этот откровенный и мощный балет, по глубине и силе воздействия мало сравнимый с другими, даже самыми яркими работами мэтра, можно и нужно назвать шедевром. Балеты превращаются в откровения раз-два в столетие. Нам повезло — мы видели, как это бывает.