Спектакль Анна Каренина

Для меня текст романа – это то, что защищает нас от звериного вопля, от нечленораздельного крика боли. Если бы не было текста Толстого, то Долли, Анна, Левин, Каренин, все они, все бы выли, как раненые животные. Но есть текст. И текст – это свет. И он оберегает нас от того разрушения, которое вложено в нас. Толстой – это великий стиль, и в нем есть невероятная энергия говорения. Толстой так кричит через Анну, что мы до сих пор слышим, как трясутся стекла, когда читаем роман. Толстой – неистов, и его текст неистов. Там все происходит ошеломительно быстро – невероятная скорость чувства, скорость монтажа. Все живут на недостижимой высоте, в невиданной жизненной плотности, особенно Анна. Но роман – это не только Анна. Толстой дает всю целокупность жизни, а не линии и сюжеты, и мы пытались строить спектакль полифонно. Как трехголосную фугу, где каждый голос так или иначе развивает тему тьмы, которая выедает человека и уничтожает любой свет, будь то любовь или нежность. Это три истории разрушения и три хроники борьбы с этим разрушением.