«Географ глобус пропил», история о пьющем учителе из провинции — незатейливая и как будто не обязательная, но при этом, кажется, лучшая российская драма года.
Виктор Сергеевич Служкин, мыслящий бездельник с университетским дипломом биолога, устраивается учителем географии старших классов в пермскую среднюю школу — там на его красивое пьющее лицо и неважнецкую моторику смотрят искоса, но берут-таки: дефицит кадров. Плохой отец (забывает забрать дочку из садика), плохой муж, зато хороший друг (осознавая собственное несовершенство и немного слишком напрямки желая близким добра, практически сводит собственную жену с лучшим другом), он и преподавателем оказывается тем еще. В финале Служкин едва не топит подшефных школьников в быстрой горной реке и в школе надолго не задерживается.
Главный герой и впрямь натуральный оживший кошмар родителей и минобрнауки. Путает Андерсена с Амундсеном, играет с учениками в карты и пьет с ними же, прямо говорит им в глаза, что они быдло (поспорить сложно, по крайней мере, на первых порах), чудом удерживается от того, чтобы растлить несовершеннолетнюю. Дружить с персонажем одноименного романа Алексея Иванова хотелось бы меньше всего: он в книге, плюс ко всем слабостям и недостаткам (которые аккуратно перекочевали на экран), еще и изрядный пошляк. Со Служкиным из фильма вполне можно иметь дело: те редкие фирменные каламбуры, что долетели-таки до сценария, в устах оказываются вдруг уместными и органичными. «Географ» — лучшая роль актера из сыгранных им за последние годы; среди них, кстати, школьный препод-раздолбай уже встречался. Пренеприятный футбольный тренер поневоле в «Выкрутасах», вынужденный гонять мяч с сиротами, пока его дожидается в кабаке свадьба, способный и соврать, и подкинуть хорошо продуманную подлость, шел к нравственному совершенствованию, по-голливудски сияющему, как зубы дареной невесты . Служкин нравственного совершенствования не ищет, от счастия бежит и живет в соответствии с кроткой проповедью , мечтавшего о мире, «где не всякую минуту есть место подвигу». Плохой, хороший, злой, добрый, слабый, сильный Служкин — редкий для современного русского кино пример теплокровного (а не картонного Голема из «Легенды 17» или литературно-достоевского психопата из «Долгой счастливой жизни») героя.
На стене его обыденно убогой «двушки» в «хрущобе» — оставшийся со студенческих времен плакат Моррисона, а в допотопном бумбоксе скрипит «Владимирский централ», который качает пьяный мещанский угар не хуже чем Doors. В глазах тоска и мысль, где бы разжиться тридцаткой (или сколько там: действие перенесено из 90-х в наши дни) на сигареты, а в душе одиноко тренькает о дальних странствиях и возможности другой жизни варган. В недальнем своем странствии географ первым делом напьется и, наказанный подопечными, десять раз, юродствуя, прокричит: «Я бивень». Новая жизнь поманит, да и сгинет (вернее, Служкин сам от нее откажется), обернувшись видом с балкона на типовую застройку района, ровно ту же, что и фильм тому назад.
«Географ глобус пропил», в свою очередь, редчайшее для «десятых» кино, которое не призывает «за» и не настаивает на «против», не ограничивает выбор «маленького человека» перспективой грохнуть старуху-процентщицу или самое себя. Кстати, на самоубийство, которое логично напрашивалось бы в кинематографе идей, герой лишь элегантно намекает — этот момент роднит картину с «Полетами во сне и наяву». Такого фильма свободно могло бы не быть, и тем прекраснее, что он есть. Снимайся у нас в год хотя бы пяток качественно рассказанных (пусть и о виде с того самого балкона) и до последнего кадра, будто хороший триллер, цепляющих историй, и о возрождении российского кино, ошибочно чаемого с выходом каждого блокбастера, можно было бы говорить совершенно уверенно.
