Павел Руднев: «Мой досуг — это семья»

Павел Руднев — российский театровед и театральный критик. Является кандидатом искусствоведения, доцентом школы-студии МХАТ и Высшей школы деятелей сценического искусства им. Г. Г. Дадамяна. Павел — один из главных исследователей театрального процесса в современной России, автор нескольких книг о театре и множества лекций.

В интервью он рассказал Максу Ломаеву о рабочих командировках и свободном времени, поделился историей своего увлечения театром и объяснил, из чего состоит жизнь театрального критика. Этот разговор состоялся в январе — мы публикуем его в том же виде.

• 1. О командировках и свободном времени
• 2. О спонтанности в жизни и искусстве
• 3. О выгорании и любимом деле
• 4. О городах и местах детства
• 5. О том, как прийти к театру через русский рок
• 6. О местах силы в Москве
• 7. О том, какое время можно назвать свободным
• 8. О work-life balance
• 9. О том, умеют ли люди в России распоряжаться свободой
• 10. Об осознанности и о новом поколении
• 11. О том, почему новое поколение перерабатывает
• 12. О размытии границ между работой и отдыхом
• 13. О том, как пандемия повлияла на наше восприятие свободного времени
• 14. О том, из чего состоит жизнь театрального критика
• 15. Об идеальном выходном

У меня крайне мало свободного времени. Выходные я, как правило, провожу в командировках — живу в самолетах и поездах. Конечно, в этих поездках я немного отдыхаю, потому что есть возможность выйти из московского ритма, не тратить больше часа на дорогу до работы. Это другие города, другие люди, другие схемы организации времени.

Я полностью переключаюсь с работы, когда у людей традиционный отдых — в январе, летом и иногда в начале мая, когда хочется посвятить время детям. Отключаться получается не вполне — все равно я читаю книги, занимаюсь более мелкой работой. Но такой отдых помогает — например, этим летом отдохнуть не получилось, поэтому начало сезона было довольно тяжелым.

Я планирую досуг. Я вообще планировщик — люблю импровизацию и спонтанность в искусстве, но не в жизни. Мне нужно все планировать заранее: даже если у меня впереди туристическая поездка, я должен понимать в деталях, где буду ночевать, куда пойду, как буду передвигаться.

С выгоранием я не сталкивался. Наверное, потому что я люблю то, чем занимаюсь, и всегда хотел этим заниматься. Я довольно рано, еще в школе, осознал призвание — и двигался в эту сторону. 

Прежде всего, это Подмосковье — я родился в Химках и там жил до периода совершеннолетия. Для меня довольно важны Мытищи, где я сейчас живу, потому что тут жили моя бабушка и дедушка, и я довольно часто сюда ездил маленьким. А если говорить про какие-то другие города — это, конечно, Украина, в основном Одесса и Киев, там живет много родственников. Я считаю Киев второй родиной. Плюс, я довольно много ездил с родителями в поездки на машине — из них я бы выделил Эстонию, это было незабываемое путешествие в 80-х годах.

Я скучаю по Киеву, потому что уже много лет не могу приехать в этот город, где жили мои родственники. В это время умерла моя тетя — я до сих пор не могу посетить ее могилу, это почти невозможно — нужно приложить гигантское количество усилий.

В детстве я сильно увлекался географией — знал все столицы и страны мира, мы даже играли в войнушку на контурных картах. А потом пришло увлечение искусством — как ни странно, через музыку. Я родился в 1976 году, и в моей юности русский рок был самым частым увлечением подростка. Мы бесконечно слушали и перезаписывали альбомы, ходили на концерты.

Сейчас я занимаюсь театром, но в моей семье не было людей искусства. Через рок-музыку я познакомился сначала с французским поэтом Шарлем Бодлером, достал с огромным трудом из спецхрана его книжку, потом увлекся его переводчиками — это оказались русские поэты Серебряного века. Так я увлекся самим Серебряным веком, и отсюда появился интерес к театру. Разумеется, параллельно мама водила меня на спектакли — все это как-то соединилось между собой и сконцентрировалось в интересе к театру. Уже в восьмом-девятом классе я понимал, что должен этим заниматься.

Мои места силы в Москве — весь центр, район вокруг ГИТИСа, Арбат, Тверская: все эти тропы были обхожены, когда я был студентом. В Киеве — Верхний и Нижний парки, Андреевский спуск, парк у метро “Берестейская”; в Химках — канал имени Москвы. Рядом была моя школа, поэтому канал для меня — место силы. В то время там была активная мореходная жизнь, гулять по набережной и наблюдать за тем, как живет вода, было радостью моего детства. Наверное, еще Эстония — для меня это была первая заграница. Таллинн, Раквере — городки, к которым я привык с детства.

Когда я понимаю, что имею право на отдых, потому что сделал большую работу, когда нет нервозности от дедлайнов. Но это бывает довольно редко: чаще всего на выезде, когда ритм сбивается, не нужно бежать на лекцию, не нужно ехать из Подмосковья в Москву и тратить время на часовые перемещения. А так — время никогда не свободно, всегда есть, чем заняться.

Эту концепцию я знаю и приветствую, но я всегда был человеком, который не умеет этот баланс соблюсти. Я это знаю, это знают мои родственники и упрекают меня, но я ничего поделать не могу. Я не способен этот баланс установить.

Я думаю, нет. Проблема это глубокая и философская, связанная с тем, что у нас вообще все сложно со свободами политическими. Россия довольно поздно в историческом процессе отучилась от рабства — было и своеобразное советское рабство, — и я думаю, что проблема сегодняшнего дня, дискуссии между консерваторами и модернистами именно в том, что люди предпочитают не иметь свободы, потому что не умеют ей распоряжаться, не понимают, зачем она нужна, не осознают ценности свободы.

Свобода так быстро пришла в нулевые годы, что человек растерялся и, поскольку у него нет самостояния, нет представления о себе как об уникальной личности, а не как о части коллектива — он не сумел этой свободой распорядиться. Он не знает, куда эту свободу опрокинуть и какие ценности он может извлечь этой свободой. Поэтому большая часть общества ищет, кому бы эту свободу отдать. Люди не готовы сами себе изобретать идеологию, ищут ее во внешнем мире. Во многом об этом пьеса «Вишневый сад» («как хорошо было: господа при мужиках, мужики при господах», — говорит Фирс, а Лопахин, бывший раб, сожалеет о том, что перестали пороть), и вообще многие произведения русской культуры — «Горе от ума», «Гроза». Мне кажется, это глобальная философская проблема.

Мне кажется, для того, чтобы научится распоряжаться свободой, ей нужно в первую очередь насладиться. Сначала отравиться, а потом насладиться. Отравиться мы успели, а вот насладиться — не очень. Я очень хотел бы верить в то, что молодежь или какая-то значимая часть российского общества все-таки научилась этой свободой пользоваться. 

По крайней мере, у молодых я вижу больше осознанности в этом вопросе — я много преподаю и вижу, как строят сегодня карьеру молодые, как они умеют распоряжаться своим временем и за тот же срок делают гораздо больше, чем человек прошлого. Они необыкновенно ценят время, успевают за пять лет получить два-три образования. Хочется верить, что что-то изменилось, но насколько эти желания соответствуют действительности — пока сказать трудно. 

Технические средства, которые сегодня у всех есть в кармане, способствуют тому, чтобы человек делал больше за тот же отрезок времени. Неслучайно все программы, воспроизводящие аудио- и видеопотоки, имеют функцию ускорения. Это свойство нашего времени: когда есть такой океан информации — хочется ее поглотить интенсивнее и быстрее. Это нормально, я считаю — чем больше этой открытости, чем больше информации, тем чаще и больше ты понимаешь, что ты не прочел, не успел, не увидел — и тем сильнее хочется поглощать больше. У молодых есть желание делать гораздо больше, чем делают люди среднего возраста — это очень хорошо.

Я считаю, что такое размытие границ — это нормально. В конце концов, это всегда выбор конкретного человека: кому что-то надо — тот должен шевелить лапками, кому не надо — тот не должен. Это вопрос построения стратегии — и, слава богу, есть возможность жить и так, и иначе, в разных регистрах. 

Мне кажется, сегодня есть и иной фактор: пока ты находишься в рабочем потоке, ты не замечаешь того кошмара, который творится вокруг, и это в каком-то смысле спасение. Можно уйти с головой в работу, чтобы быть в коконе. Поэтому работа часто бывает бегством от необходимости задумываться. Главное — чтобы был выбор. 

Зная опыт своих родителей, я прекрасно понимаю: что бы они не делали в 80-е годы, уровень их благосостояния не поднялся бы выше. У них не было желания перерабатывать, потому что не было ни материального, ни духовного стимула этим заниматься. Ты упирался в потолок и не мог прыгнуть выше 120 рублей — и это проблема, которую они сами же осмысляют. 

Повлияла плохо, work-life balance стал главной проблемой этого времени, Во-первых, у меня маленькие дети, двойняшки — они просто висели на головах, так как детские сады не работали. Мы буквально выгуливали их на собственном, микроскопическом балконе, было адское время. 

Совершенно невозможно соблюсти баланс, потому что пандемия прежде всего уничтожила ритм жизни. Понимание того, что у тебя в 10 начинается лекция, в 19 — спектакль, в середине — какие-то встречи, и в 23 ты приезжаешь домой. Это все пандемия истребила — полгода я прожил в абсолютном непонимании, когда я устал и можно отдохнуть, а когда надо поработать. Когда нет ритмизованного житейского пространства, время не тэгированно, не расчленено — ты бесконечно работаешь, потому что не понимаешь, день уже закончился или еще не начался.

Я читаю 2-3 пьесы в день. Смотрю где-то 280 спектаклей в год живьем, примерно столько же — на видео. У меня четыре командировки в месяц, в разные города. Это цифры. А так — все по-разному живут. Как правило, мое утро занято чтением лекций (я преподаю в пяти вузах), потом прихожу на работу — я работаю в школе-студии МХАТ и в Художественном театре, — встречаюсь с людьми, планирую новые акции, договариваюсь, связываю художников между собой, режиссера с пьесой, директора — с режиссером.

Я подыскиваю спектакли под фестиваль, ищу инсценировщика для какого-нибудь режиссера, ищу материал для чего-то, пишу тексты, пишу пресс-релизы, пишу критические и аналитические статьи, пишу в собственном блоге заметки, которые могут потом превращаться в статьи, а могут и не превращаться. Я выступаю как отборщик для различных драматургических конкурсов и фестивалей, я модератор круглых столов, дискуссий, лабораторий, организую связь между зрителем и театральными деятелями, выступаю как посредник в этом процессе. Как-то так.

Идеальный выходной — когда есть возможность встать, позавтракать и поехать куда-нибудь с детьми, в музей или на природу, и провести там как можно больше времени. Чтобы что-то показать детям и побыть семьей вчетвером.

---

О герое

Павел Руднев — театровед, театральный критик.
ВКонтакте

---

Об авторе

Макс Ломаев — редактор «Вашего Досуга».

---

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: