Алиса Хазанова: «Я очень хочу сыграть шекспировского мужика»

InnerVIEW — первая масштабная попытка взглянуть на современное искусство изнутри. В формате интервью-бесед ведущие театральные режиссеры, продюсеры, композиторы, менеджеры, кураторы, исполнители, музыканты, художники, драматурги и писатели делятся с шеф-редактором «Вашего Досуга» Inner Emigrant своими взглядами на профессию и размышлениями о происходящих тенденциях. Гостями уже были Максим Диденко, Кристоф Рок, Всеволод Лисовский, Ильдар Абдразаков, Томас Остермайер, Максим Виторган, Анатолий Васильев, Патрик де Бана, Владислав Наставшев, Виталий Полонский и Антониос Кутрупис, Жан-Даниэль Лорье, Мартин Жак, Филипп Григорьян, Марк Галеотти, FC Bergman, Стефан Брауншвейг, Шейла Мецнер, Анатолий Белый, Фредерик Бегбедер, Борис Юхананов, Том Оделл, Иво Димчев и Хайнер Геббельс.

Двадцать четвертым героем стала режиссер и актриса, которая дебютировала в кино в короткометражном фильме «Вдвоём», а затем в полнометражных фильмах Николая Хомерики «977» и «Сказка про темноту» (оба фильма участвовали в программе «Особый взгляд» Каннского кинофестиваля). Помимо Хомерики снималась в фильмах Николая Досталя, Ренаты Литвиновой, Валерии Гай Германики, Павла Руминова, Григория Константинопольского, Анны Меликян. В театре играет в спектаклях в театре «Практика», «Политеатре», Электротеатре «Станиславский», Театральном центре «На Страстном». Участвовала в проектах Международного фестиваля «Текстура» и Международного Дягилевского фестиваля.  В 2016 году сняла свой первый полнометражный фильм «Осколки» (англ. Middleground), в котором выступила как режисcёр, сценарист и актриса.

Окончила Московское хореографическое училище и Московскую Академию хореографии по специальности «Артистка балета» и «Хореограф — постановщик». Также закончила Школу современного танца Марты Грэм в Нью-Йорке и проходила стажировку в американской Julliard School. Была удостоена гран-при на конкурсе молодых балетмейстеров Академии Русского балета им. А. Я. Вагановой в Санкт-Петербурге. Восемь лет была артисткой балета Большого театра, который оставила после травмы колена. 

Алиса Хазанова (АХ) рассказывает в интервью Inner Emigrant (IE) о своих работах в театре и кино, а также делится вдохновляющим плейлистом.

• 1. О СПЕКТАКЛЕ «СИЯНИЕ», ЕГОРЕ ЛЕТОВЕ И ПЛЮШЕВОМ МИШКЕ
• 2. О РЕАКЦИИ ФАНАТОВ ЕГОРА ЛЕТОВА
• 3. О СПЕКТАКЛЕ «ДЕВУШКА И СМЕРТЬ», РАБОТЕ С МАКСИМОМ ДИДЕНКО И СТРАХЕ СМЕРТИ
• 4. О НЕЗАВИСИМЫХ ПРОЕКТАХ И РАБОТЕ С РЕНАТОЙ ЛИТВИНОВОЙ
• 5. О КИНО И ТЕАТРЕ
• 6. О ФИЛЬМЕ «ОСКОЛКИ» И УМНЫХ АКТЕРАХ
• 7. ОБ ИСКУССТВЕ КАК ЛЕКАРСТВЕ
• 8. О ЗРИТЕЛЕ
• 9. О КИНО НА ЭКРАНЕ СМАРТФОНА
• 10. О РАБОТЕ С НИКОЛАЕМ ХОМЕРИКИ 
• 11. О ПЕРФОРМЕРАХ И АКТЕРАХ
• 12. О СЕРИАЛАХ
• 13. ОБ ОТБОРЕ
• 14. О «ШЕКСПИРОВСКОМ МУЖИКЕ»
• 15. О ПЛЕЙЛИСТЕ ДЛЯ ВДОХНОВЕНИЯ

IE Алиса, мой первый вопрос о спектакле «Сияние». Смотреть  его — кайф. А вот как это изнутри? Насколько трудно вам все эти 55 минут существовать на сцене — не только петь, но и танцевать?

АХ Ну, первое не отменяет второго (улыбается). Ведь даже если тяжело, то все равно порой — кайф. И «Сияние» для меня — это как раз  55 минут абсолютного удовольствия, даже если  я волнуюсь. Вспоминаю, как спектакль впервые игрался на новой для нас сцене - на фестивале «Территория» мы перенесли его на сцену Электротеатра Станиславский. Как обычно, цейтнот, ты готовишься, переживаешь… Но и это, поверь, настоящее удовольствие. Понимаешь, все тексты, которые в нем звучат, они, как бы это точнее сказать… универсальны что ли… Они ведь возвращаются к нам в самых разных жизненных ситуациях, рифмуются с ними, высвечивают их. Я не знаю, как это объяснить, но песни Летова вытаскивают душу в некое «общечеловеческое» пространство-над-суетой и «работают» с ней именно там. Наверное, поэтому я и испытываю кайф, играя «Сияние». Безусловно, сейчас мне гораздо легче, чем в самом начале, когда мы выпускали спектакль несколько лет назад еще на другой площадке— в «Фантомасе». Тогда 12 песен представлялись таким Эверестом, который никогда не покорить, и поначалу было действительно физически тяжело. Возможно, легкости мешала, как ни странно, моя — ещё из балетного прошлого — суперответственность. Ты стремишься все сделать идеально и соблюдать дисциплину, а порой нужно направить свое внимание на другие вещи в театре. Но вот уже сейчас, когда мы восстановили спектакль на этой сцене “Электротеатра”, все же как-то удалось преодолеть свой «профессиональный перфекционизм». Может быть, потому, что уже состоялось (усмехается)  пресловутое «присвоение материала». Теперь уже точно играю на одном дыхании… Спектакль, конечно, все равно сложный, но это абсолютно в кайф, и даже то, что устаю физически, только на пользу происходящему на сцене. В общем, сейчас я чувствую, что все работает на результат. 

IE Кто придумал сцену с балетными движениями под песню Летова «Без меня»?

АХ Все придумал Фил (Филипп Григорьян – прим. редакции). Я мучилась страшно, потому что в принципе не хотела изображать балерину. Мне казалось, что это будет выглядеть… по-идиотски. Этакая борьба актера с собой. Но часто бывает так, что нужно перебороть себя и сделать так, чтобы ощущение отторгаемой тобой идеи пошло песне только на пользу. Ничего, справились.

IE Это же абсолютный выход за границы театрального…

АХ Мне казалось, что образ идеальной балерины — это когда она должна на пуантах фуэте крутить. И совместить это с исполнением песни я точно не могла. Сомнений было много, но все-таки Фил меня убедил, что это смотрится гармонично и что того, что есть, достаточно. 

IE Для кого-нибудь из ваших друзей все происходящее на сцене стало шоком? Алиса Хазанова сидит и поет о том, как ей… хреново.

АХ Думаю, особенно поначалу, в 2015-м, большинство людей действительно были в шоке, причем независимо от того, знакомы мы или нет. Более того, мне кажется, что, работая над спектаклем, мы на этот эффект и рассчитывали. Сначала шок, кто-то нервно смеется… Но сейчас, конечно, все зрители уже более-менее понимают, что их ждет. И больше не встают и не выходят, потому что не могут слышать со сцены нецензурную лексику. Наоборот, у них возникает чувство даже некоторого облегчения: «А, круто… значит, можно освободиться, можно не выбирать слово, можно прямо, как оно написано». Ну и потом… из песни слова-то ведь не выкинешь!.. И вот для меня это как раз не проблема —  часть русского языка, и все. Проблема, и серьезная, была в том, что одни песни я приняла сразу и как бы «подключилась» к ним, а у других была очень сильная, я бы сказала, буквально зашкаливающая «мужская» энергетика. Более яркого ее проявления, чем в текстах Егора Летова и «Гражданской обороны», наверное, не найти. И мне было очень трудно на себя не то чтобы «примерить» эти песни, а переформатировать и передать так, чтобы было понятно, зачем этот спектакль вообще. Так было, например, с песней «Крепчаем»: поначалу я просто произносила слова, не принимая их никак внутрь. Но через какое-то время все же удалось побороть свою природу и принять слова, и в моей интерпретации ее теперь тоже можно слушать. Еще одна не менее сложная для меня песня — «Красный смех» (не смерть). Не знаю почему, но энергетически мне с ней до сих пор тяжело. 

IE Это был полностью ваш проект? Филипп мне рассказывал, что вы к нему пришли с уже полностью готовым проектом и попросили поставить.

АХ Ну как… Нет. Сначала Снежанна Георгиева предложила мне «сделать что-то» на новой, тогда только открывшейся площадке на Красном Октябре Сhateau de Fantomas. Причем предлагали долго, а я не понимала, что там можно сделать. Потом я побывала у них. Это не совсем театр — в обычном представлении. И мне показалось, что это похоже скорее, кабаре. Современное кабаре, как у Боба Фосса, помните? И дух гламурного разложения витал в воздухе, при том, что там было очень красиво. И мне захотелось сделать что-то в стиле кабаре. Потом я привела туда Игоря Вдовина, композитора и моего хорошего товарища, которому я очень доверяю в музыке. Он сказал: «Хорошо, тогда надо делать Летова». Я согласилась, но самих песен, которые должны были войти в спектакль, мы тогда еще не выбрали. И вот с этими составляющими — Я, Вдовин, Летов и Сhateau de Fantomas — мы действительно пришли к Филиппу Григорьяну. На тот момент я с Филом уже выпустила один из самых любимых моих спектаклей “Агата возвращается домой”, который долго играла в театре “Практика”. И случилось так, что Фил принял вызов этого проекта, который сложился сам, буквально из воздуха. Если бы какое-то звено в этой истории выпало, то спектакля бы вообще не было. Ведь это был странный, изначально абсолютно не совместимый пазл, что — поразительно — и позволило придумать потом всю историю. А дальше… Знаете, у Филиппа невероятный талант выдумывать каждый раз новую систему координат и к каждой песне подходить как к маленькой Вселенной. И вот эти маленькие Вселенные, как бусины, собираются одна за одной. Игорь же совершенно невероятно работает с музыкой, с очень бережным отношением к стихам Летова. Ну и потом уже они вместе добивались результата от меня. Я могу двигаться —  это факт. Но я ведь не певица, никогда раньше на сцене не пела, я тоже приняла этот вызов. 

IE В спектакле есть плюшевый мишка. Насколько сложно переиграть мишку?

АХ Даже не нужно пытаться. Это как плыть против течения —  не доплывешь никуда. И понимаешь, что сопротивляться не стоит, ибо детей и животных на сцене переиграть невозможно. Но вот если эти энергетические потоки соединить, то возникает ощущение невероятной хрупкости происходящего. Я знаю, что многие взрослые мужчины плачут на песне «Мишутка», кто знает, может быть, она вызывает в них какие-то детские воспоминания.Люди позволяют себе это почувствовать, и это классно. Ведь цель всего происходящего на сцене — чтобы люди позволили себе чувствовать, а плюшевый мишка в данном случае —  тяжелая артиллерия. 

IE Какова была реакция публики? Кричали? Может быть, что-то говорили?

АХ Нет, такого не было. Были те, кто уходил, но это всего пару раз. А так… Ну какая реакция? На первой песне смеются. Не все, но кто-нибудь в зале всегда при слове «*****» («хреново» — прим. редакции) начинает смеяться. Такое узнавание и переключение (улыбается), примерно как с консерваторией. В «Фантомасе» после каждой песни аплодировали. В Электротеатре аплодируют в конце спектакля. В этом, наверное, самая большая разница. 

IE А как комфортнее?

АХ Конечно, приятно, если аплодируют между песнями, потому что думаешь: «Как хорошо я тут сделала, раз хлопают». Но для спектакля лучше, когда он как бы надвигается на зрителя одной волной. Музыкантам, наверное, тоже приятно, если между частями симфонии аплодируют, но это ведь немного сбивает с нужного настроения. Мне комфортнее, когда не аплодируют между песнями.

IE А родные Егора Летова? Вы встречались?

АХ На первый спектакль, который мы играли, приходила Наташа Чумакова.

IE И?!

АХ Ей понравилось. 

IE А как спектакль восприняли фанаты Летова? Было неприятие? 

АХ Было… руки прочь от Летова… нельзя его трогать. Я понимаю фанатов, ведь у каждого какое-то свое представление, как это должно быть. Если это твой любимый артист, кумир, то, конечно, очень тяжело. Наташа Чумакова очень благосклонно отнеслась к спектаклю, сказала, что это все такое сумасшествие, что Егору  бы весь ваш делириум понравился, он такое любил. 

IE Спектакль «Девушка и смерть» выпускался в Лондоне очень трудно. Максим Диденко давал мне интервью и там проспойлерил, что Алиса Хазанова сама моет пол. 

АХ  Да, мыла. Потому что мы репетировали в студии, где вообще никто не было уборки. А Макс же репетирует сразу на 100%, и не бывает такого, что «вот тут сейчас посыплется земля». Если земля у нас должна сыпаться, то мы ее сыплем, хоть восемь, хоть десять раз. А потом, естественно, нужно все это возвращать в исходное состояние. И в ситуации, когда никто не знает, кто же за это отвечает, отвечаешь за это ты. Все что-то делают, это нормально. Мы все вновь почувствовали себя студентами, когда ты любишь мир, любишь всех вокруг. И это было здорово.

IE А этот спектакль идет в Лондоне на русском языке?

АХ Да.

IE Без субтитров?

АХ Конечно, с субтитрами, с либретто на английском языке. Оно проецировалось на сцену до начала спектакля. Чтобы зрители смогли прочитать о Валентине Караваевой и хотя бы немного поняли, о чем им предстоит смотреть. Так что спектакль на русском — вполне нормальный вариант. В Лондоне многочисленная русская аудитория, и событий культурной жизни, звучащих на русском, много. 

IE Какой была реакция в Москве и на премьере в Лондоне? Она вообще различалась?

АХ В Лондоне пришла публика, которая в принципе не знала никого из нас —  чем эти люди вообще занимаются, в каком жанре все это сделано, что за направление. Может быть, меня чуть-чуть. Но в целом для них это белый шум. Поэтому реакция была в основном такой: «Ой, это авангардный театр. Ой, оказывается, можно вот так. Ой, как круто и здорово, что столько видим в спектакле». Естественно, были и те, кто вообще не понимал, что происходит, и им было тяжело воспринимать происходившее, но были и другие — они подключались эмоционально к действию и в конце оставались с Валентиной. В Москве, понятно, ситуация иная. Потому что это Максим Диденко, потому что пришли люди, видевшие все или почти все его спектакли, потому что были и те, кто досконально знал биографию Валентины Караваевой. В Москве иной уровень подготовленности к восприятию, поэтому все гораздо серьезнее.

IE Сложнее?

АХ Безусловно, ответственность больше. Выходишь и понимаешь, что сейчас все составляющие по косточкам разберут. Ведь Караваева — актриса, которая жила и работала здесь, в этой стране, в этом городе, а значит, каждый может присвоить себе знание о ней. 

IE Разбирали потом?

АХ По-видимому, да. Конечно же, у каждого свой взгляд на то, как нужно было показать историю Валентины Караваевой. Это же абсолютно нормально. Но было много и тех, кто просто купил билеты, пришел, посмотрел и сказал: «Как круто! Это очень живой спектакль».Но для меня самым важным в этой работе кажется то, что мы пытаемся выстроить разговор о том, все конечно, все смертны. Есть очень много людей, которые боятся этой темы, и артисты в том числе. И если получается так выстроить, сыграть спектакль хотя бы раз, чтобы он объединял людей в зале, то значит, не зря.  Теми смерти точно достойна, чтобы о ней говорить.

IE Страшная?

АХ Я не знаю. Она страшная потому, что страшно думать о смерти каждый день. Но если поразмышлять о ней хотя бы иногда, то, возможно, каждый день можно прожить чуть ярче. 

IE Какова дальнейшая судьба спектакля? Он будет играться в Лондоне, в Москве?

АХ В Москве. В ноябре. 

IE Анатолий Белый мне рассказал, что посмотрел «Девушку и смерть» и после этого захотел сыграть у Диденко. Имейте это в виду.

АХ (смеется) Я передам Максу. 

IE Откуда у вас такая тяга к независимым, не только театральным, но и кинопроектам? Я знаю, что в «Последней сказке Риты» Ренаты Литвиновой гонорары многим отдавали чуть ли не едой.

АХ Это так. Но с Ренатой интересно работать. Это ведь была вовсе не коммерческая история. Было понятно, что она делает фильм почти полностью за свой счет. Просто оказаться в команде энтузиастов — всегда заманчиво. Кроме того, у меня существуют жесткие критерии отбора материала, с которым я хочу или не хочу работать. Да, их можно считать вкусовыми, но они — есть. Здесь же все сошлось: и материал, и команда единомышленников, и вкус, и сама Рената.

IE А можете привести примеры?

АХ Наверное, результат моей работы — это и есть главный пример того, что я как актриса или режиссер считаю интересным материалом. Можно ли этого делать больше? Не знаю. Хочется ли? Ну, это вопрос, поскольку интересных вещей много не бывает. При этом мне бы хотелось, чтобы они находились в сегменте, скажем так, «не избитой» формы, а подобных вещей точно много не бывает. И заниматься такими вещами — это всегда определенный риск (финансовый или имиджевый) и для продюсера, и для режиссера, и для всех остальных людей, задействованных в процессе. Но тем интереснее, когда все получается. И тем выше ответственность. Я ведь, например, с тех пор, как ушла из Большого, не работаю в репертуарном театре. 

IE И не хочется?

АХ Не знаю. Если бы мне предложили вернуться, то, возможно, согласилась бы. Но поскольку никто за мной не бегает с предложениями «Сыграй у нас пять спектаклей в месяц», я не могу сказать определенно. Я бы хотела играть больше спектаклей, это правда. Мне тяжело играть редко. Я себя чувствую каким-то рок-н-рольщиком, который изредка играет сольный концерт, а все остальное время готовится. Вот я иногда ощущаю себя таким рок-н-рольщиком, а хотелось бы играть чаще. У меня был период, когда я играла в «Практике» по четыре спектакля в месяц, — и мне было отлично. Но все течет и меняется, вот теперь «Сияние» в репертуаре Электротеатра и, кажется, пока имеет успех у зрителей каждый месяц. 

IE Вы работаете и в театре, и в кино. Только кино не удовлетворяет вашей тяги к сольным рок-концертам?

АХ Кино — это все-таки совсем другое явление, совсем не похожее на театр. В нем другой диалог со зрителем, потому что в кино диалог длится ровно столько, сколько ты находишься перед камерой. И возможность что-то передать зрителю есть только в этот момент. А затем остается лишь искусство монтажа, и никогда не знаешь, что же в конечном счете из всего отснятого войдет в фильм. Здесь решаешь не ты — таковы правила игры, которые ты принимаешь изначально. Я иногда даже не смотрю потом то, в чем снималась. Там, на съемочной площадке, пообщался с камерой, с каким-то своим воображаемым зрителем — и все, дальше нужно «отпустить», потому что дальше никакого отношения к тебе это не имеет. Когда делаешь свой фильм, то, конечно, это совсем другое —это авторское произведение, мною «вымечтанная» Вселенная, мною придуманный ритм ее существования. И за все отвечаю только я.  И потому сижу в студии весь монтаж, все смены звука и сведения. 

IE Мы же сейчас говорим об «Осколках», верно?

АХ Да, о них.

IE Задам вопрос, который, знаю, задают вам все, и тем не менее... Почему «Осколки» сняты на английском языке?

АХ Ну, давайте, я и отвечу, как всем: а почему бы и нет? На самом деле, меня этот вопрос удивляет, потому что в подтексте — необходимость ограничения себя, и не важно, какими рамками. В данном случае — языковыми, но зачем? Это ведь, по-моему, плохо — ограничивать людей, если они способны сделать что-то хорошо, но иначе, не как обычно. Мой соавтор —  американец. Я свободно пишу и говорю по-английски, почему этого недостаточно, чтобы моим соавтором стал англоязычный коллега? Да, сценарий был написан на английском. Почему этого нельзя было сделать? Тем более что история-то, рассказанная в фильме, универсальная. Но могу ответить и короче: так сложилось.

IE В какой момент возникает желание взять все в свои руки и сделать свой мир?

АХ Смотря на что ты нацелен. Я люблю рассказывать истории. Мне важно рассказать историю и сделать это так, как я это умею. Надеюсь —  как только я умею. Ее можно рассказать по-разному: языком танца, словом, песней, языком кино. Начинать —  всегда очень страшно и волнующе, но в какой-то момент и волнение, и страх отступают перед желанием сделать. Потому что когда ты прокручиваешь это в голове и при этом у тебя уже есть опыт в индустрии кино, то вдруг приходит понимание, как это рассказать. А дальше —  вопрос команды и единомышленников и твоей ответственности за них и за результат. Это выбор, и к ответственности за все я готова. Страшно мне бывает обычно после… А когда работаю, страх и сомнения отступают —   есть стремительный, несущий тебя поток. Потом, когда все закончено, снято и смонтировано и ничего уже не изменить, — вот тогда начинаешь волноваться. Первый показ сродни тому, как отвести ребенка первый раз в детский сад. Это страшное испытание для матери, поверьте мне, по сравнению с ним мало есть настолько же острых ощущений. 

IE Будет ли продолжение?

АХ Будет-будет (улыбается). Очень на это надеюсь и хочу снимать дальше. Пока не буду рассказывать, что именно. Когда я в процессе, то обычно молчу —  до тех пор пока не сделано, этого нет, правда? Наши планы —  всего лишь планы, пока они только в голове. У вас ведь тоже так?

IE Мы недавно с коллегами задумались: а ведь все умные актеры рано или поздно становятся режиссерами…

АХ Дураки, кстати говоря, тоже… На самом-то деле все по-разному… 

IE Есть такая концепция — театр как лекарство, искусство как лекарство. Может ли театр лечить? Что способно лечить актера или зрителя? Кино или театр? 

АХ Искусство в принципе является территорией, на которой это возможно. И хотя это не обязательное условие для терапевтического эффекта какого-то высказывания, но возможность для этого есть. Мне действительно думается, что «живая энергия» лечит. Движение куда-то, сам этот процесс — это и есть энергия.

IE Но правильно ли я понимаю, что тогда «к лечению» ближе театр? Потому что именно театр — «про живую энергию». Кино — это, скорее, «про мертвую», зафиксировавшую момент «живой энергии»…

АХ Она точно не «мертвая». Если правильно зафиксировать, она не умирает. Я так чувствую.

IE На ваш взгляд, зачем люди ходят в театр? 

АХ Ну, большинство людей все-таки по-прежнему проводит свободное время, которого не так уж и много, дома, ограничивая свои контакты — по разным причинам. Увы, в масштабах страны, если судить по процентному соотношению, в театр ходит очень небольшое количество людей. Хорошо, что в крупных городах — Москве, Питере, Екатеринбурге, Новосибирске, Хабаровске — пойти в театр воспринимается как норма, как обязательная часть жизни. Но в то же время… Вот вам, как говорится, информация к размышлению. Вчера давали «Жизель» Акрама Хана, и рядом со мной сидели милейшие мама с дочкой. Барышня в чем-то воздушно розовом, с изящнейшим пирсингом в носу, такой маленький бриллиант… Закончился первый акт, и по донесшимся до меня репликам вдруг понимаю, что они не знают вообще ничего — ни сюжета, ни про сам факт существования такого балета. Вот просто — ни-че-го. Я позволила себе вслушаться в их диалог о том, что же происходило на сцене до антракта. Потом дочка все-таки открыла Википедию и стала громко читать маме историю балета «Жизель». Но пусть хотя бы так, и это прекрасно, что теперь они знают историю балета и, может быть, даже захотят сходить на классическую версию. 

IE Они все-таки ушли?

АХ Нет, не ушли, досидели до конца. Но вот вам еще одна зарисовка, тоже вчера на Акрам Хане. Передо мной сидел человек весьма почтенного возраста и, к сожалению, высокий. Он проворчал весь первый акт, в антракте громко, так, что это услышали на нескольких соседних рядах, сообщил, что вообще не понимает, «что это за беготня». Потом, чувствовалось, сидел мучаясь и второй акт. Это я не к тому, конечно, что вот как плохо, вот люди не знают, что такое «Жизель»… Нет, наоборот, я не максималист. Просто важно не забывать, что таких людей очень-очень много. И как хорошо, что все они, знающие и незнающие, все-таки идут в театр. Очень хочется, чтобы приходили новые люди. Это на самом деле здорово. 

IE А кино? Почему идут в кино?

АХ Сейчас кино стало восприниматься в основном как часть индустрии развлечений. И люди идут в кино как на аттракцион. И поэтому кино остается по-прежнему массовым зрелищем.

IE А в чем тогда различие в восприятии кино и театра?

АХ Честно? Не знаю. Это разные формы. Я не принадлежу к тем, кто утверждает, что кино —  это халтура, а театр —  это живое. Понятно, если ты выходишь на сцену «здесь и сейчас», то это чертовски ответственно. Но кино —  это ведь тоже невероятно ответственно и серьезно. И дело в самом актере, а халтуры везде много, что уж... 

IE Но в театре, например, от непосредственной реакции зала зависит многое. Один и тот же спектакль…

АХ В кино тоже!..

IE Да, но кино от этого никак не меняется. Оно идет и идет.

АХ Но показ-то меняется. Допустим, пришли вы смотреть фильм Рустама Хамдамова «Каменный мешок». Это либо премьера, где все понимают, что это за режиссер, что это за эстетика. Фильм, может быть, не всем понравится, но во всяком случае все в курсе предлагаемой Хамдамовым системы координат. Либо, представьте, вы оказываетесь в том же зале, но симпатичнейшие окружающие вас люди и мобильный телефон не отключают, и попкорн едят… А фильм тот же самый — Рустама Хамдамова. Как вы полагаете, ваше восприятие фильма будет прежним?

IE Ну конечно, оно будет другим. Но сам фильм-то не изменится…

АХ Безусловно, очень многое зависит от того, кто, как и зачем это смотрит. Мне, например, больно, когда мой фильм смотрят на телефоне. Почему? Потому что оно не для этого сделано. 

IE Следовательно, если бы можно было запретить смотреть кино на лэптопе…

АХ Нет, не запретить, конечно. Но есть фильмы, предназначенные для большого экрана. В нем масса вещей, которые проявляются только на нем. Отсюда  моя ностальгия по временам, когда люди, чтобы увидеть фильм, обязательно шли в кинотеатр, гас свет… Сейчас этого все меньше, увы.

IE Как вам работалось с Николаем Хомерики? Не знаю, насколько это правда, но говорят, что вы его муза?..

АХ Кто-то из журналистов это написал, когда я снималась у него в нескольких фильмах подряд. Мне кажется, я неплохо понимаю, когда Коля что-то пытается донести, я понимаю, о чем он «делает кино». Коля — мой близкий друг и, как бы пафосно это не звучало, единомышленник. Он человек, у которого я очень многому научилась в мире кино, благодаря которому поняла, что собой представляет сам процесс кино. Но он снимает очень разные фильмы, и я желаю ему снять именно то кино, которое он хочет.

IE Верно ли я понимаю, что вы очень тонко улавливаете интонацию? Ведь и Диденко, и Григорьян, и Хомерики —  это режиссеры со специфической, только им присущей интонацией, которая требует «тонкой» настройки. А вы с ними срабатываетесь!

АХ Не уверена, что отвечать должна именно я. Скорее, это вопрос к самим режиссерам. Да, мне интересно узнать, что представляет собой система координат каждого из них, понять, каково в ней существовать. И я готова принять их мировоззрение, интонации, способы визуализации идей. 

IE Бытует мнение, что актера, в задачи которого входит «разбор» персонажа, отличает от перформеров как раз нацеленность последних на «работу» с интонацией. Вы скорее кто?

АХ Мне, как человеку, выросшему в мире движения, для которого танец —  одна из граней воплощения актерской игры, многое легче, проще воспринимать именно поэтому. Надеюсь, мне удается совмещать обе эти ипостаси. Кроме того, и собственный режиссерский опыт — какой-никакой, но есть. И он тоже предполагает интерес к «иным мирам»…

IE Сейчас кино вытесняется сериалами. Судя, например, по нашей статистике, о сериалах читают лучше, чем о кино. Не хотите ли вы сыграть в сериале?

АХ Почему бы нет? Я даже снялась в нескольких сериалах, когда это еще не было мейнстримом. Помните «Краткий курс счастливой жизни»?

IE Хороший сериал. 

АХ И вот я очень хочу сняться в каком-нибудь классном сериале. Мне нравится сама возможность того, что ты долго рассказываешь историю и можешь себе позволить делать это подробно. 

IE Есть что-то, в чем вы не станете участвовать? И от чего это зависит —  от конкретных людей или от конкретных задач? Если единомышленники предложат что-то совсем вам неблизкое, согласитесь?

АХ Абстрактно говорить очень трудно. Скорее всего, попробую и только затем скажу: «Ну, извини, не получилось, не пошло».. Скажем так, я точно не буду участвовать в том, что лишено поиска. Мне неинтересно, когда люди собрались, топором сработали какую-то подделку — и давай деньги зарабатывать. Никого не осуждаю, ибо это сегодня способ существования, но мне, если соглашусь на такое, будет физически плохо. А я хочу чувствовать себя хорошо, мне важна моя воодушевленность. 

IE Вопрос из рубрики «сферический конь в вакууме». Допустим, вы начинаете работу над своим фильмом, тут же «маячит» какой-нибудь сериал, тут же вам предлагают интересную роль в театре. Что выберете и как будете выбирать?

АХ  Если ты вошел в производство полнометражного фильма, то уже ничего не выбираешь, а живешь производством только этого фильма. Например, когда снимала «Осколки», то ничем другим вообще не занималась. Это только кажется, что сняли — и все. Это же многослойных процесс, требующий от тебя полной самоотдачи, поэтому, если я делаю свой фильм, то ничем другим не занимаюсь вообще. Если снимаюсь у кого-то, то это уже вопрос рабочего графика и уже совсем иная история.

IE Весьма банальный вопрос: есть  роли, которые еще не сыграны?

АХ Мой ответ тоже банален: очень хочу сыграть кого-нибудь из «шекспировских мужиков». 

IE Потому что у Шекспира все роли играли мужчины?

АХ Шекспир пишет «про мужчин», и ничего не могу поделать — мне это нравится. Во мне резонируют монологи, которые его герои произносят, и как по мне — это все по-человечески универсально. И потому буду счастлива, если доведется сыграть кого-нибудь из его «мужчин».

IE Здорово. А что вы слушаете? Есть ли плейлист Алисы Хазановой?

АХ М-м-м…

IE Можете назвать три потрясения последнего года?

АХ У меня — без потрясений. Есть плейлист для вдохновения, который когда-то готовился для моего сайта. Я его частенько слушаю. Там одна песня Шарлотты Генсбур, и ее папа, Серж Генсбур, тоже есть. Есть Ник Кейв, Бенджамин Клементайн, «Королева индейцев» Перселла, чуть-чуть Баха, Дэвид Боуи, Арво Пярт, Пи Джей Харви. И одна из давних песен Radiohead, которую очень люблю. И Goldfrapp  есть — они мне очень нравятся.

С согласия Алисы Хазановой редакция «Вашего досуга» публикует вдохновляющий ее плейлист: