В кепке, в куртке железнодорожника, в огромных мешковатых синих джинсах. Этот парень сидит в уголке на сцене, и все принимают его за звукорежиссера. Что это за гость из Средней Азии? Kid Koala, как он выглядит? Как располневший Киану Ривз!
Это парень, Эрик, в свои почти сорок лет рассказывает со сцены истории про роботов, которых он так любит. Эрик пять лет рисовал 125 страниц комикса, выцарапывая на черном холсте белые силуэты. Пять лет он рисовал историю про робота, который убирает снег на земле, в то время как его подруга летит прочь, далеко за пределы галактики. Когда Эрик снимает кепку, его самого можно спутать с уборщиком: немного грузный, робкий, на сцене он сам настраивает аппаратуру, пока звукорежиссер утаскивает колонки за сцену и пытается разобраться в хитросплетении проводов, растянутых на три виниловых проигрывателя.
«Дома я играю тихо, чтобы не разбудить дочь», — рассказывает сам себе Эрик, немного потупя взгляд. «Когда делаю скретч, я делаю его всегда в наушниках».
На самом деле этот крупный малый — душа вашей компании. Пальчики Kid Koala — жилистые, даже мускулистые — играют соло на гитаре, выбивают барабанную дробь, хрипят мужским басом и стонут женским фальцетом. Город замолкает, когда Kid Koala меняет пластинку, из-за установок он торчит, как монолитный идол с острова Пасхи — улыбчивый и с ямочками. Сейчас он представляет собой, скорее, беззаботного полинезийца, чем гостя из Средней Азии. Ему, кажется, уже плевать, что вы скажете про музыку, Kid Koala перетекает по своей небольшой оркестровой яме и смеется каждому новому скрипящему тремоло, словно бы это кто-то другой, не он, импровизирует, так остроумно смеется над песнями Yeah Yeah Yeahs, Тома Йорка, Луиса Армстронга, Эмилианы Торрини.
«Мой самый любимый музыкант — Луис Армстронг», — улыбается Kid Koala, в это время его кисти носятся, как колибри, над установками, переключая тумблеры и меняя пластинки. «Louis Armstrong Song» ритмично пробивается сквозь старинную фортепьянную мелодию, звуки трубы растягиваются, как жвачка, Kid Koala наматывает ритм на палец. Пластинки тают под его горячими ладонями, на стене — «Постоянство памяти» Дали, в зале зрители вытирают испарину, у них жар. А он опять смеется! Как трехлетний пакостник, он расплывается в улыбке и прячется в смуглых ямочках. Сейчас на Kid Koala только футболка, его по-прежнему видно только по пояс, и он снова терзает Луиса Армстронга, перевязывает его морским узлом, перемывает ему косточки под экзальтированные всхлипы зала.
Где-то в США отец, который был вынужден оставить работу и торчать целый день дома, каждое утро провожал сына до школьного автобуса в новом наряде. За год он успел побывать моряком, гавайцем, сексапильной туземкой и так далее, насколько хватает фантазии. Неизменным оставалось выражение лица отца и сына: восторг и восхищение. Kid Koala (помимо природного сходства с жителем далекого континента) объединяет на сцене оба этих чувства. Развешивая аплодисменты и растягивая рты, зрительный зал смеется и восхищается в ответ.
