В Петербурге в самом разгаре Фестиваль гитарного джаза. По традиции – уже в 18-й раз — его устраивает JFC Jazz Club, самый известный джазовый клуб в Северной столице, который славится своей особой атмосферой и тем, что предоставляет сцену только настоящим профессионалам.
Среди участников 18-го фестиваля гитарного джаза – мастера и молодые музыканты. Они не только будут играть концерты, но и проведут мастер-классы, пообщаются с публикой и друг с другом.
Vashdosug.ru поговорил с Алексеем Станковым, гитаристом группы «Swing Сouture». «Swing Сouture», основатели русского цыганского джаза, сыграют с одним из лучших российских джазовых гитаристов — Гасаном Багировым. Он плодотворно сотрудничал с корифеем джаза Давидом Голощекиным, преподавал джазовую гитару в Санкт‑Петербургском государственном университете культуры и искусств, широко известен как мастер унисонной гитарно-вокальной импровизации. Гасан был отмечен лично сэром Полом Маккартни за оригинальное исполнение композиций The Beatles.
Алексей Станков рассказал о своем учителе, любимой музыкальной группе и предстоящем выступлении на фестивале.
Алексей, на фестивале вы выступите со своим учителем Гасаном Багировым. Волнуетесь?
Конечно! Он замечательный учитель, мы мечтали учиться у него. Во время нашего обучения, у него часто были гастроли, он востребованный музыкант. Уроки отменялись, он проводил их, когда возвращался, приглашал нас домой, не смотря на усталость. Он мне очень много дал как джазовый гитарист. На уроках мы, в основном, просто музицировали, играли вместе. Когда Гасан брал в руки гитару, я вообще ничего не мог сыграть, мне было очень страшно, потому что тяжело показывать что-то Гасану Багирову. Мы вкалывали с Максом Белицким с утра до вечера, оставались вдвоем, брали аудитории и постоянно играли. Через несколько месяцев страх прошел, и мы отважились играть с учителем. На фестивале мы играем вместе второй или третий раз.
Вы упомянули Максима Белицкого, вашего коллегу по группе «Swing Сouture». А как она сложилась?
Это моя любимая группа. (Смеется). В августе нам исполняется 8 лет, и традиционно мы отмечаем это событие в клубе JFC, потому что старт был дан именно там. Нам повезло в свое время. На одном телеканале была музыкальная передача «Стопроцентный звук». Тогда она только начиналась, а нас было трое: две гитары (Максим и я) и скрипач (Виктор Рапатихин). В домашних условиях мы записали несколько композиций, и, поскольку были молодые и наглые, отнесли диск главному редактору. И благополучно забыли об этом. Через две недели вдруг раздается звонок: «Здравствуйте, у вас завтра будет прямой эфир! Как ваша группа называется?» А у нас группа никак не называлась, и мы быстро стали придумывать название. Дело в том, что музыкант, на которого мы всегда равнялись — это цыганский джазовый гитарист Джанго Рейнхардт, у него была знаменитая песня «Swing Future», и, поскольку мы играем свинговую музыку, мы стали варьировать слова и получился «Swing Сouture».
Вас называют создателями цыганского джаза в России. Это действительно так?
Дело в том, что до нас термина «цыганский джаз» не было. Этот стиль назывался «Hot Club» или мануш, джаз-мануш или джаз-житан. Когда у нас был первый большой концерт в Театре эстрады, я подумал, что надо так обозначить жанр, чтобы он был понятен для русского слушателя. Мы просто написали по-русски «цыганский джаз». Это было в 2008 году. С этих пор нас ассоциируют именно с цыганским джазом. Хотя многих это отпугивает. Все боятся, что будут артисты с медведями и так далее, но мы пропагандируем свинговую музыку 30-40-х годов, которую исполняли, в частности, и цыганские музыканты. Поскольку весь мир тогда танцевал под ритмы свинга, цыгане хотели играть джаз так, как они его понимают. Они слышали замечательные мелодии Гершвина, Эллингтона и интерпретировали их по-своему.
Чем вам близок цыганский джаз? Почему вы выбрали его как стиль музыки?
Сложно ответить на вопрос, когда тебя спрашивают, почему ты любишь что-то, или почему ты любишь этого человека? Когда чувство настоящее, то скорее всего ты не знаешь, почему. Я очень хорошо помню как это началось. Мой первый педагог, Валерий Клименко, спрашивал нас с Максимом, какую музыку мы слушаем. А мы тогда слушали современный сложный джаз. Это такой юношеский максимализм, нам хотелось чего-то современного, навороченного, крутого. Валерий Клименко взялся за голову: «Господи, почему все это слушают? Хоть кто-нибудь слушает Луи Армстронга, Джанго Рейнхардта?». На следующий урок он принес нам кассету, альбом Джанго Рейнхардта, поставил в магнитофон и с тех пор я слушаю эту музыку каждый день. Это такая необъяснимая любовь. Мы постоянно обновляем наш репертуар, и когда мы ищем новые песни, слушаем эту музыку, мы понимаем что там, в 30-х годах, такой кладезь мелодий, которые сейчас не играются, но они постепенно входят в наши композиции.
А что вообще для вас музыка?
Музыка... Музыка... Музыка... Такие романтические вопросы... Нужно отвечать как-то соответственно, а получаются розовые сопли. Во-первых, музыка — это большая часть моей жизни. Я либо играю, либо занимаюсь, либо преподаю, либо слушаю музыку. Я с ней всегда. Я с ней просыпаюсь, я с ней засыпаю. На меня уже не обижаются мои близкие, потому что знают, что у меня большая часть жизни проходит в музыке, несмотря на то, что я очень люблю свою семью, свою жену. Я не знаю, что для меня музыка, она постоянно рядом, как близкий человек. Банально говорить об этом, но музыка, как воздух, ты без нее не можешь. Это живая субстанция, которую ты очень любишь, и надеешься, что это взаимно.
