В Большом зале Филармонии 22 мая с сольным концертом выступит пианист Николай Луганский.
Как ни тяжело это признать петербургскому меломану, но Николай Луганский — прекрасный пианист. Хоть и москвич. Из поколения сорокалетних он, наверное, самый яркий, самый искусный и, что самое интересное для московской школы, самый искренний исполнитель. Когда закончился период его становления, были выиграны нужные конкурсы и все необходимые ступени карьеры были покорены, Луганский удивительным образом преобразился. Из виртуоза, зубодробительного победителя любого состязания, как и все ученики знаменитого профессора Доренского, с фирменным тяжелым взглядом и непробиваемым напором «московского гостя», он буквально за несколько сезонов превратился в пианиста-романтика и проникновенного лирика. Каковым мало того, что остается, так еще и развивается все дальше в этом направлении.
Редкий случай, когда работоспособность и востребованность концертирующего музыканта совпадают «по фазе», и музыкант не превращается в робота, штампующего находки юных лет от одной концертной площадки к другой, не имея уже сил и желания не только технически готовить, но проживать и продумывать новые программы, а концертные агентства и организаторы фестивалей предлагают музыканту максимально возможное для него количество выступлений.
Луганский действительно играет постоянно и по всему миру, с лучшими оркестрами — Лондонским филармоническим, Российским национальным, Вашингтонским национальным, в крупнейших фестивалях, и на самых знаменитых сценах. И остается при том музыкантом — тонким, интересным. И он же — тот редкий пианист, с такого уровня сольной карьерой, который продолжает играть камерную музыку, регулярно выступая, например, в дуэте с всемирно известным Вадимом Репиным.
В нынешней программе самый беспроигрышный пункт — это, конечно, Вторая соната Рахманинова. Музыка Рахманинова, лакомая и тщательно охраняемая ценность и «изюминка» московской фортепианной школы, которая у кого-то вырождается в трескучую, тяжеловесную пафосность, у Луганского выливается в проникновенный и трогательный лиризм, когда, казалось бы, по-другому и выразить-то невозможно весь трагизм и всю красоту человеческой души и ее устремлений. А многоголосная, многоярусная рахманиновская фактура превращается у музыканта — и здесь можно вспомнить, что он, между прочим, является еще и мастером спорта по шахматам, самой интеллектуальной и логичной игре — в сложнейшую конструкцию, все пласты которой слышны и имеют самостоятельное развитие, которое выстраивается в общую, восхитительно сложную, но ясную, структуру. Три пьесы Николая Метнера из цикла «Забытые мотивы» сочетаются с Рахманиновым и по времени, и по стилю с русскими мелодическими вкраплениями, и по любви к особому выпуклому, выразительному пианизму. И Метнер, и Рахманинов были блестящими пианистами, что во многом и определяло стиль их сочинений. Кроме того, в программе четыре экспромта Шуберта — лучшая из романтического наследия возможность для пианистов выказать свободу и яркость своего дарования, а также фортепианный цикл Леоша Яначека «В тумане».
