28 июля в Концертном зале Мариинского состоится концертное исполнение русской хоровой оперы Родиона Щедрина «Боярыня Морозова».
К концу фестиваля «Звезды белых ночей» Мариинский еще раз исполнит «Боярыню Морозову», чья петербургская премьера (в том же концертном варианте) состоялась 22 июня. Пятая по счету опера Родиона Щедрина написана в 2006 году, но сценической судьбы до сих пор не обрела, да и для концертных исполнений автор дает разрешение крайне редко.
После прослушивания «Боярыни Морозовой» вообще-то про оперный жанр вспоминаешь с трудом — это не совсем опера, несмотря на подзаголовок. Она ближе к духовной музыке, к оратории, реквиему или мессе. Даже к баховским пассионам, хотя опера действительно «хоровая», оркестра как такового тут нет, его функции отданы хору, который звучит иногда совсем симфонически. Общая строгая торжественность интонации, драматическое напряжение без какой-либо привычной опере любовной драматургии, да еще и тексты на старославянском языке — все это выводит «Боярыню Морозову» из общей линии «русских» произведений автора, русского здесь только история, но уж никак не музыка.
Хотя мелодика та же, фирменная, щедринская. Напряженная, речитативная, без каких-либо красивостей, с заметными пересечениями с «Левшой» или «Мертвыми душами» в тех их сценах, которые требуют от героя принятия решения или величия души. Вот это и есть главная тема «Морозовой»: стойкость гонимой за веру героини, сила духа, величие любви — не в лирическом, упаси боже, смысле, а в христианском. Любви вообще, как некоей эманации человеческой личности и главной ее добродетели, стоящей и мучений, и отказа от жизни. Тут уже не важно, что современная православная церковь вряд ли одобрит выбор сюжета о святой старообрядческой веры — вера как феномен не определяется принадлежностью к конкретной религии или конфессии. Феодосия Морозова в истории была высокого ранга придворной, сторонницей протопопа Аввакума и противницей никонианских реформ, а значит и царя Алексея Михайловича, за что и поплатилась свободой, потерей имущества и затем смертью. В либретто же нет ни семейной истории, кроме, может быть, любви к последнему оставшемуся в живых сыну, ни достаточно серьезных ее колебаний перед последним, смертельным, выбором, ни сложных отношений с духовным отцом, который — в сохранившихся письмах — постоянно корил ее за недостаточность «финансовых вливаний» в дело старообрядцев и излишнее самолюбование. Все либретто, составленное, кстати, самим композитором из Жития св. Аввакума и его писем к Морозовой в заточении, строится на духовном просветлении и укреплении в вере героини и ее сестры, и на совсем уж неземном образе Аввакума, который появляется в минуты самых страшных мучений своего духовного чада, вроде бы даже не во плоти, а исключительно духовной ипостасью.
Отдельно надо отметить очень трудные технически и интонационно, с широчайшей звуковой динамикой, партии солистов, тоже в своем роде подвиг, колоссальные, полифонические, действительно отсылающие к баховским шедеврам духовной музыки, хоровые партитуры, высочайшее достижение композитора в новейшие времена и хитрую работу отдельных инструментов, особенно ударных, в которых и цепи гремят, и запоры скрежещут, и литавры нагоняют мурашек на кожу – все это певцы театра, музыканты и, главное, превосходный хор исполняют на диво хорошо. И если маэстро Гергиев гордится десятками произведений живого классика Родиона Щедрина в репертуаре театра, то и композитор в данном случае явно может гордиться таким уровнем исполнения своего произведения.
