Выставка, посвященная Николаю Заболоцкому, готовилась с особым трепетом: на нынешний год выпали две даты — 110-летие со дня рождения поэта и 55 лет со дня его смерти. И еще одна, не «паспортная»: 75 лет назад из дома на канале Грибоедова, где сейчас располагается музей, из квартиры №45 поэта увезла «Черная маруся»...
«Писательский недоскреб»
Этот дом, один фасад которого смотрит на канал Грибоедова, а другой — на Малую Конюшенную, с виду ничем особенно не примечательный, большинству петербуржцев известен как Писательский дом. В 1930-е его надстроили на два этажа специально для писательского кооператива, кто-то из шутников и прозвал его за эту надстройку «писательским недоскребом». В разные годы в доме жили Михаил Зощенко и Евгений Шварц, Вениамин Каверин (его сын женился на дочери Заболоцкого) и Ольга Форш, Юрий Герман и Всеволод Рождественский, Борис Томашевский и Вера Кетлинская, Михаил Козаков, отец знаменитого актера, и Борис Корнилов... Подолгу у Томашевских гостила Анна Ахматова. Жил здесь и любимец миллионов — артист Сергей Филиппов со своей женой Антониной Голубевой, автором книги «Мальчик из Уржума». Что ни имя — то эпоха. Даром что ли еще в 1934-м в одной ленинградской газете появилась карикатура: дом лет этак через 50, весь увешанный мемориальными досками.
Тем не менее в 30-40-е знаменитые жильцы как и большинство советских людей по ночам замирали в ледяном ужасе, услышав шаги на лестнице, — аресты случались здесь регулярно. Арестованы и расстреляны были автор песни «Нас утро встречает прохладой» поэт Борис Корнилов, поэт-обэриут Николай Олейников, переводчик и критик, «блистательный острослов» Валентин Стенич... Кому-то «повезло» больше: того же Зощенко «только» обвинили в антисоветизме, исключили из Союза писателей.
«В жилищах наших, справляя жизнь...»
Писательский дом так и вошел в неофициальную историю Ленинграда-Петербурга под этим названием, хотя именитых жильцов его уже давно нет на свете, но остались дети, родственники, некоторые до сих пор живут здесь. 20 лет назад открылся музей-квартира Михаила Зощенко. Эта экспозиция шесть лет назад основой для литературного музея «ХХ век». В его фондах — книги, рукописи, фотографии, архивы и фотоархивы, личные вещи знаменитых обитателей дома, многие бесценные экспонаты подарены наследниками. Приобретены архив писателя Ливаневского, интересный тем, что там много свидетельств писательской жизни Ленинграда 30-70-х годов, архив поэта Авраменко, в котором нашлись, в частности, письма Ольги Берггольц и Константина Симонова.
Уникален фонд книжной графики, основу которого составили работы ленинградских художников Пахомова, Кожина, Морозова, Васнецова к книгам ленинградских писателей... Вот только увидеть все это проблематично: площадей у музея очень мало, даже фонды теснятся в небольшом помещении дирекции на Владимирском проспекте. На помощь приходят другие музеи, предоставляя свои площадки. Отрадно, что выставка, посвященная Заболоцкому, целый месяц будет работать на «родной» площадке.
«Густое пекло бытия»
«Свидетели» тех лет — лагерные вещи: чертеж, выполненный Заболоцким, который благодаря способностям чертежника, был направлен в проектное бюро при лагере, рукописный русско-армянский разговорник, его поэт составил под руководством лагерного приятеля-армянина, они наравне с другими личными вещами (очки, перо, штопор, деревянная рамка, где поэт хранил фотографии жены и дочери)...) представлены в экспозиции. Готовальня — лагерная мечта, оказавшись на свободе поэт при первой же возможности и приобрел в магазине роскошную готовальню.
Рукописи, записные книжки, фотографии — большинство этих экспонатов выставлены в специальных планшетах прямо на лестнице Писательского дома, картотека, которую поэт составил, работая над переводом «Слова о полку Игореве», книги, в частности «Витязь в тигровой шкуре» Шота Руставели — за перевод, сделанный Заболоцким, руководство Грузинской ССР наградило поэта специальным дипломом и подарило портрет грузинского классика.
Экспозиция лишена показного пафоса, совсем «не датская», но очень насыщенная. Прикосновение — визуальное, разумеется, — к этим символам «густого пекла бытия» невольно вызывает в памяти другие строки «из Заболоцкого»:
Теперь уж им, наверно, легче, Теперь все страшное ушло,
И только души их, как свечи, Струят последнее тепло.
