Александр Самохвалов жил во времена далеко не праздничные, но его картины излучают радость жизни. К 120-летию одного из самых известных советских художников в корпусе Бенуа открылась выставка его работ, ставших классикой отечественного искусства.

Взволнованный жизнью

Самохвалова нередко называют певцом соцреализма, а он в молодости «прошел» и символизм, и испытание Врубелем. Но его многочисленные физкультурники с ра­достными лицами и «метростроевки» то у бетоньерки, то со сверлом или напильником способны ввести в заблуж­дение кого угодно. А он мечтал о величественных героях и героических образах.

Говорил: «Я художник, живущий взволнованной жизнью, современностью. Ничто не прохо­дит мимо моего внимания. В особенности то, что обладает чертами, смыслом и значением сегодняшней действитель­ности». Он искал современные ритмы, современное цве­товыражение, считая это обязательным для художника.

Он уловил атмосферу 20–30-х годов и передал ее в образе «нового человека», не просто запечатлев его черты, а воспев радостных и сильных людей, строите­лей социалистического общества, целеустремленных, готовых преодолеть любые трудности. Это люди труда — рабочие, колхозники. Темные от работы лица, усталые и, в общем-то, мало симпатич­ные — такими выглядят герои серии «Деревня Наволок», датируемой серединой 20-х. К труду у него особенное было отношение, еще когда в детстве увидел жнецов и услышал, какой это тяжелый труд — жать. «И верно, я видел жнеца — он, здоровенный, мокрый от пота, по­смотрел на меня так, что мне захотелось спрятаться, убежать». Тогда можно понять и выражение, не всегда приветливое, у его «моделей»: «Мы тут вкалываем, а ты с карандашиком бегаешь».

Сравните наволокских с членами коммуны «Ленинский путь», 9 портретов: председатель Ткачев, маслоделка Голубева, полевые работники, конюх – уже вовсю идет в стране коллек­тивизация, и теперь они «в своем праве», уверенные в себе строители светлого будущего.

Это — спортсмены: здоровый дух созидания заклю­чен в здоровом, упругом, сильном теле. Самохвалов­ские герои почти идеальны, их тела выразительны и пластичны, их движения отточены. Радость, свобода — ничто не сковывает движений. Античные тела.

В 30-е годы только кинорежиссер Абрам Роом отважился «воз­родить античность», сняв фильм «Строгий юноша», где были полуобнаженные томные красавицы во главе с невероятной Ольгой Жизневой, гонки на колесницах, атлетические фигуры юношей, солнце, мраморные лест­ницы, ведущие прямо к морю, и много еще чего, совет­ской власти не понравившегося, — фильм запретили.

А физкультурники Самохвалова шагали на парадах, бросали цветы вождям, метали ядра, диски — словом, изучали радость бытия — например, на масштабном по­лотне «Сергей Миронович Киров принимает парад физ­культурников» или куда менее пафосном «На стадионе».

«Физкультура, ставив­шая своей задачей воспитание здорово­го жизнерадостного человека, тесно свя­занного с коллекти­вом, приводила меня к таким образам, как “спартаковка”».

Из воспоминаний А. Самохвало­ва «Мой творческий путь»

Наверное, он, как и многие в то время, не избежал идеа­лизма: не верьте тем, кто сегодня утверждает, что уже тогда они все знали и понимали. Посмотрите хронику 30-х — ее, кстати, показывают на выставке: какие светлые, радост­ные лица у людей, особенно молодых, как много красивых женщин. Многие смотрели в будущее с верой и надеждой и оптимизма у людей хватало. Так ведь и Самохвалов только после ХХ съезда, где впервые прозвучали слова о культе личности, переписал на своем монументальном полотне «Появление Ленина на Втором Всероссийском съезде Со­ветов» образ Сталина на молодого коммуниста. Только и осталось, что темные волнистые волосы.

«Я вижу женщину...»

Кто-то из критиков заметил, что творчество Самохвалова женолюбиво, женоцентрично. А его увлекала стихия но­вой жизни, воплощением которой была советская жен­щина — яркая, активная, самодостаточная, раскрепощен­ная. Он еще в юности всегда отмечал женскую красоту и вспоминал, будучи уже взрослым мужчиной, знаменитым художником, как, в буквальном смысле слова, замирал от восторга, видя, как девушки «гремят ведрами у нашего колодца. Они умываются, и в улыбках и вскриках сверкают их глаза и зубы... Их волосы, то распущенные, как дым, перебрасывались с одного плеча на другое, то заплетались в косы. А платья, красные, розовые, синие, зеленые, желтые и разноцветные, то вскипали, то красиво укладывались на их юных и крепких фигурах... Я помню это, как чудо». Скажите, что это слова не художника.

Уже позже, по делам профессиональным, оказавшись в цехах печатного двора, наблюдал за работницами, и «их отстраненность от домашнего быта, их новый, иной труд, иные волнения придавали им ореол романтики со­вершенно нового, небывалого порядка». Мадонны Само­хвалова не тушуются, не потупляют взора, не скромни­чают, позы полны экспрессии и энергии. Им принадле­жит царствие бож..., простите, социалистическое. Мощь мускулов, жестов, вызывающий взгляд, в котором сто-о- о-олько электричества – это их власть.

Футболки, рабочие штаны, комбинезоны не в состоянии скрыть прелестные формы — телесное зовет и манит. Работницы, любов­ницы, строительницы новой жизни. Социалистические Мадонны. Да-да, даже пресловутая «Кондукторша», выразившая пафос конца 20-х, — если бы, смеялся сам ху­дожник, ей навстречу попалась Афина в колеснице, то удивлена была бы не кондукторша, а Афина.

А самую знаменитую его женщину — «Девушку в футболке» — в мире прозвали «Советской Джокондой».

«Грабарь оборачивался то на меня, то на “девушку”, ни слова не говоря, и я волновался: “Что же это будет?” а он смотрел на меня удивленным взглядом, смысла которого я не мог разобрать. Но вот он с некоторой восторженностью высказал: “Это брависсимо!” и обеими руками пожал мою руку».

Из воспоминаний А. Самохвалова

Открытый, смелый взгляд, непокорные русые волосы — ничего лишнего, пафосного, наносного. А влюбила в себя весь мир: в 1937-м на Международной выставке в Париже работа Самохвалова получила золотую ме­даль. Музеи Москвы и Ленинграда спорили за право иметь ее в своей коллекции: Русский музей победил, так ведь и художник был ленинградцем.