Новый сезон ТЮЗ им. Брянцева открыл премьерой «Иудушка из Головлева» по роману Салтыкова-Щедрина в постановке Георгия Васильева.
Допремьерное обещание взглянуть на образ Иудушки вопреки сложившимся канонам режиссер выполнил: «Иудушка из Головлева» - спектакль об ином герое Салтыкова-Щедрина, который подчеркнуто не только Иудушка и Кровопивушка, но еще и Порфирий Головлев — отец, сын, русский человек, раб Божий.
Перенося действие масштабного романа, его многофигурность и сложнособытийность на камерную сцену, режиссер провоцирует зрителей, актеров, да и самого себя рассказать не историю рода Головлевых, а почти притчу о жизни Иудушки, рассматривать ее сквозь увеличительное стекло. И Георгий Васильев сразу дает это понять, начиная спектакль с конца романа, закольцовывая композицию видениями-воспоминаниями Порфирия, окруженного муками совести, раскаянием, любовью и страхами.
Говоря об инсценировке, надо отдать должное режиссеру. Умещая Щедринский роман в два часа сценического времени, режиссер сохраняет ясность сюжета, умело выбирая только нужные ему эпизоды и текст. Смело кроя классика, Георгий Васильев не теряет уважения к писателю ни при построении композиции спектакля, ни при трактовке образа Иудушки Головлева.
Этот образ, естественно, становится центральным, и так же, естественно, решен Валерием Дьяченко в системе координат психологического театра. Рефлексии режиссера, актера и даже персонажа в спектакле максимально сплетаются и гармонизируются. Загадочный, неоднозначный, психологически неожиданный и точный образ Иудушки — несомненная актерская удача Валерия Дьяченко. Кажется, на его игре, на опасной балансировке между ужасным и прекрасным, между слезами и смехом, между ложью и правдой, спектакль держится сам и держит зрителя.
Этот мощный актерский посыл полностью перекрывает собой другую часть спектакля, которая так же позиционировалась режиссером, как ведущая: что же такое Россия, чудо она, или чудовище? Эта тема в постановке читается только формально. О России зрителю настойчиво, но неоправданно напоминают цитаты из Салтыкова-Щедрина, проецируемые на в остальном неиспользуемый холщовый экран, коллективное исполнение песни «Летят перелетные птицы», стилистически дико выбивающееся из общего решения спектакля, и эти самые перелетные птицы, уныло машущие крыльями у задника.
В птиц «превращаются» и сами герои спектакля, один за другим уходя из Головлева. Птица-душа, птица-мечта, как образец недостижимого идеала постоянно присутствует в спектакле трактуется очень по-разному.
Но, несмотря и на это, Россия и Порфирий Головлев получаются образами между собой мало связанными. Иудушка в спектакле — абсолютный архетип, но переосмысленный, заново сотворенный творческой энергией актера и режиссера. В России ли, в мифическом Головлево, или еще где-то, терзания его всегда будут живыми и современными. А перелетные птицы пусть себе летят.
Фото Станислава Левшина.
