В БДТ им. Г. А. Товстоногова (на сцене ДК им. Горького) состоялась премьера спектакля по роману петербургской писательницы Елены Чижовой «Время женщин». Поставил спектакль режиссер Геннадий Тростянецкий.
Как вы нашли этот материал?
Чтобы сориентироваться в необъятном потоке выходящей литературы, я читаю прозу… из шорт-листов литературной премии «Букер». То есть до меня и «для меня» компетентные люди делают отбор, и, таким образом, мне достается самое-самое. Так я вышел на книгу Рубена Гальего «Белое на черном» – спектакль по ней был сделан в Орловском театре «Свободное пространство». Так нагрянуло и «Время женщин» – Елена Чижова получила за него «Букер» в 2009 году.
Меня роман зажег. Я звоню Темуру Чхеидзе с предложением, он берет книгу с собой на гастроли в Израиль, там же ее читает Олег Басилашвили, вкусу которого я доверяю абсолютно. По приезде – звонок от Чхеидзе: «Надо брать, пишите инсценировку». Мы стали работать над текстом с автором. Пока мы работали, Елене Семеновне позвонили из Москвы, из театра «Современник», с просьбой им первым разрешить постановку романа. Мы не стали возражать, и молодой режиссер в малом формате выпустил там премьеру. Получился очень душевный камерный спектакль-сказ.
Наверняка, сама история получилась про другое…
Конечно, это уже видно по одному назначению на главную роль! Там на сцене героиня – медийная красавица Алена Бабенко. А у нас была задача вытащить на сцену одну из тех, кого утром 1956 го- да тысячная заводская толпа несет к заводской проходной.
Елена Чижова, думаю, не часто видела свою прозу в театре...
Для меня встреча личная с автором – всегда огромное событие. Когда-то судьба свела с белорусской писательницей Светланой Алексиевич, я поставил на сцене ее уникальные документальные книги «У войны не женское лицо» и «Цинковые мальчики». Масштаб ее личности обогатил невероятно, заставил на многое смотреть по-другому. Писатель ведь работает один на один с белым листом. С миром. Остро его чувствует, про-живает, пере-живает.
У Елены Чижовой, ее друзей, коллег, у «ближнего ее круга» несколько иная оптика, через которую видится жизнь, – полнее, парадоксальнее. Связи человека с другими людьми, со временем, с миром отчетливы, воспроизводятся и ярче, и тоньше – именно это, прежде всего, отличает этот круг от нашего театрального мирка. Наша повседневная театральная жизнь часто проникнута штампами, наработанными схемами, диким наигрышем, абсолютно умозрительными решениями и заключениями… Я себя, поверьте, не исключаю.
У Чижовой же не замолкал телефон после премьерных спектаклей, ее коллеги и друзья звонили и, тем не менее, недоумевали в восторге: «Почему мы, знающие наизусть Камю, смеемся взахлеб, когда на сцене Хрущев переспрашивает про кузькину мать? Это же примитив, черт возьми!» Конечно, в каждом спектакле есть своя тайна восприятия его публикой. И ясно, что каждый спектакль должен предлагать зрителю новую оптику, новый ракурс.
Это и есть знаменитое выражение Алексея Дикого: «Чем удивлять будем?»…
Вот именно. И темой, и сюжетом, но и взглядом. Вот что важно. Надо найти ответ на вопрос: почему шестьсот человек разных поколений, разного жизненного опыта, веро- исповеданий взрываются смехом в едином порыве или замирают – одновременно – буквально до гробовой тишины? Кто-то вспоминает своих родителей, своих дедушек и бабушек, свою ленинградскую юность… Но и молодые, двадцатилетние, которые не вылезают из Интернета, пришедшие на прогоны, почти кричали мне: «Мы притащим на спектакль всех друзей своих, всех родных!»...
Спектакль «Время женщин»
Что вас в романе задело, зацепило больше всего?
Ситуация, когда три старухи поднимают с постели умирающую героиню, попросту говоря – труп, одевают-обряжают, красят-моют-причесывают и РАДОСТНО выдают замуж, чтобы спасти маленькую девочку (девочка вот-вот останется сиротой и будет отправлена в детдом. – «ВД») из лап государственной машины. Это же «Смерть Тарелкина» нового уровня, нашего времени. Это жуть, фантасмагория. Если такое возможно, если люди вынуждены делать ТАКОЕ, то зачем вся эта машина под названием «Государство»? Для чего она работает? На что она работает?
И я понял, что здесь не нужны комментарии, здесь сама фабула и есть тема. Самым трудным было направить актеров на постижение сути, не разыгрывать каждую реплику, а всем вместе работать на ситуацию, на историю. Весь третий акт держится на этом событии – успеть выдать замуж умирающую. И радость бабок, что они это придумали – чудо им было явлено! – и осуществили. Верующие женщины пошли на грех, решили неправду сочинить – ради жизни девчушки... Ирина Соколова, Татьяна Бедова и Екатерина Толубеева играют на разрыв сердца.
Как родились оратории – хор завода, хор женсовета?
Я сразу понял, что вроде бы заурядную ситуацию – заводская девушка-лимитчица родила без мужа, попала в ленинградскую коммуналку к дореволюционным старухам – надо решать как масштабную фреску. Эпос.
Сразу встает перед глазами знаменитый фильм Спилберга «Список Шиндлера», когда в финале спасенные евреи дарят герою перстень со словами Соломона на нем: «Сколько людей ты спас, столько миров ты спас». Судьбе «фабричной девчонки» Тони Беспаловой нужно было придать историческое значение, – тут и возникла форма древнегреческой трагедии. Возник абсурдный хор завода, гротескный хор женсовета, композитор Николай Морозов идею подхватил.
Великая опера «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича – вот от какого стиля в своих поисках мы отталкивались. Это брехтовский, эпический ход. Отсюда, например, сцена родов, когда производственные команды работяг-литейщиков, выплавляющих форму, совпадают с командами врачей, принимающих роды. И рождается «наш, заводской ребеночек», ибо «у власти падчериц нету!»
Вам на спектакле помогала режиссер Катя Максимова, известная по спектаклям режиссерской лаборатории «ON.Театр». Ее вклад в работу значим?
Еще бы! Она сделала множество «вкусных» сценок, – например, принимаемый на ура набитый людьми троллейбус. Главную героиню – девочку Алису Комарецкую – она нашла, придумала кастинг, искала по детским кружкам, секциям школьным. И, вообще, была настоящим творческим соратником для всего коллектива. В ее лице, если хотите, «новая драма» вливалась в «академический» театр!
Как вы считаете, перевод прозы на сценический язык вам удался?
Драматург пишет действие. А у Чижовой – плотный, насыщенный чувствами и мыслями прозаический текст, крепко событийно сбитый. Она участвовала и в создании инсценировки, и в создании спектакля. Она, бедная, так безумно волновалась на второй премьере, что у нее в зале свело ногу от эмоционального напряжения. А уже близко финал третьего акта, она вышла за кулисы, идет по коридору, держась за стенку, а навстречу – Сережа Лосев в гриме и костюме Хрущева идет на выход. И она в шоке ему говорит: «Здравствуйте, Никита Сергеевич». Он на полном серьезе отвечает: «Здравствуйте, проходите». Так поговорили. Фарс!
Когда вы поняли, что спектакль получается?
Когда все участники спектакля на репетиции «запели» финальную песню. С помощью рук, жестов – глухонемые – поют «Город над вольной Невой…» Все окончательно встало на свои места. Страна немых. И фоном – пустая, молчаливая Красная площадь.
