В декабре Санкт-Петербургский театр им. Якобсона представил вечер премьер одноактных балетов «Лики современной хореографии». VashDosug.ru побывал на премьерном показе и решил разобраться в особенностях современной молодой хореографии.
Балет «Иберия». Автор фото: Ирина Туминене.
Это редкий случай для любого театра — отдать на откуп начинающим хореографам спектакль. Редкий не только для этого, почти мемориального, театра, работа которого посвящена памяти знаменитого советского хореографа Леонида Якобсона и его творческого наследия, но и в принципе для репертуарного театра балета: молодые имена постановщиков — это всегда риск, а риска никто не любит, когда речь идет о наполняемости зала. Тем более симпатично решение Андриана Фадеева, руководителя Театра балета им. Л. Якобсона, предоставить свободу действий Антону Пимонову и Константину Кейхелю.
Два совершенно разных хореографа поставили три балета. Это не триптих, они могут идти и по отдельности, но вместе представляют некоторую общую картину нового поколения современной хореографической школы. Антон Пимонов — представитель академической традиции, выпускник Академии им. Вагановой, артист Мариинского театра. В прошлом сезоне он дебютировал как хореограф в родном театре с одноактовкой «Хореографическая игра 3х3», которая вошла в репертуар. В его работах видна эта, в хорошем смысле слова, академичность.
«Iberia» на музыку Дебюсси и «В темпе снов» на музыку Прокофьева — это своеобразный ответ классической школы современности и современной хореографии, близкой танцу модерн. В обоих его балетах основа движений традиционна, выверенные позы, классические поддержки — тут даже чувствуется некоторое любование этой эстетикой, что вполне понятно: Пимонов пока еще в первую очередь танцовщик, и к хореографии он подходит именно с позиции исполнителя. Его балеты красивы и выигрышны для артистов, содержательная же часть почти полностью остается в ведении музыки. «Iberia» в полном соответствии стилю Дебюсси импрессионистична и несколько статична, это этюды и зарисовки об эмоциях и чувствах молодых людей. Замечательным было соответствие юного возраста танцовщиков этой, такой юношеской чистоты, хореографии: энтузиазм, горящие глаза и порывистость пластики великолепно «отыгрывали» замысел автора. А на этом фоне партии Евгении Штаневой, искусной до степени совершенной незаметности физических усилий, грациозной и легкой во всех движениях и опытного и уверенного Ильи Осипова, бывшего танцора труппы Бориса Эйфмана, смотрелись еще более выигрышно.
«В темпе снов» на музыку Второй скрипичной сонаты Прокофьева, несмотря на ту же заданную бессюжетность, получился гораздо более динамичным. Что опять же идет от музыки — структура этой, энергичной и агрессивно наступательной, как часто бывает у Прокофьева, сонаты определила развитие действия в спектакле. Пимонов очень точно услышал взаимоотношения скрипки и фортепиано в этой сонате, представив их как взаимодействие мужского и женского начала. И если первые части представляют эти стороны, то третья превратилась в красивейший дуэт, а в четвертой горделивые в своей мужественности юноши и грациозные девушки естественным образом образовывали пары, логически завершая это дуальность природы. В хорошем балете забываешь, кто кого иллюстрирует, музыка ли хореографию или наоборот, и в данном случае оба вида искусств работали на единую идею. Если это и есть новый академический стиль хореографии, то у нее явно хорошее будущее.
Балет «Столкновение». Автор фото: Ирина Туминене.
Второй хореограф — Константин Кейхель — опытнее, педагог Академии балета Бориса Эйфмана и автор нескольких балетов в театрах Перми, Екатеринбурга, Калининграда, явно ориентируется на другую публику, менее консервативную и рафинированную. Это сказывается и на выборе музыки — «Столкновение» поставлен на по-голливудски сентиментальную, кинематографическую в своей образности и сладкую, с логично вытекающим хэппи-эндом, музыку Джона Тэлбота.
В его балете всё приятно слуху и взгляду — и сценография, которая представляет то ли струи воды, в соответствии с льющимися музыкальными пассажами, то ли струны, которые перебирают танцовщики и вся картинка в целом начинает напоминать корильон или какой-то другой музыкальный механизм с колокольчиками, молоточками бьющими по струнам, колками, шестеренками, и танцовщики, точно вставленные в эту конструкцию, как нитка в иголку. Всё так гармонично увязано друг с другом, что действительно напоминает продукт американской кинематографии, а то и анимации. Пластика более порывиста и естественна, она не требует такой выворотности и «летучести», как у Пимонова, но она более понятна неподготовленному зрителю, потому что продолжает наши нормальные движения тела, просто идет немножко дальше. Это путь, по которому пошел западный балет, в отличие от нашей школы, которая требует от человеческого тела постоянного подвига и преодоления своих физических возможностей.
В этом «Столкновении» практически нет драматического конфликта, зато есть гармоничное слияние всех и вся в финале: одна пара, как бы заигравшись, продолжает свои ласки даже после окончания музыки, и этот постскриптум живописен и показывает хорошее чувство формы автора. Который такой точкой показывает, что главная в его балете — хореография, а сладкозвучие музыки — только фон.
