2014 год обещает множество громких театральных премьер. Одна из них уже состоялась: в театре «Мастерская» показали спектакль «Вспоминая моих несчастных putas» по повести «Вспоминая моих несчастных шлюх». «Ваш Досуг» побеседовал с режиссером постановки Екатериной Гороховской и выяснил, в чем особенность творчества колумбийского писателя, почему театр изменил название спектакля и почему на сцене нет ничего важнее артиста.
— Существует мнение, что творчество Габриэля Гарсия Маркеса не очень кинематографично и сценично. Что ваc зацепило, почему вы все-таки решили поставить эту повесть?
— Нас зацепила тема – человек переживает первую любовь на закате жизни, когда ему девяносто лет. Когда я говорю «нас», то имею в виду художника Софию Матвееву и музыкального руководителя, режиссера по пластике Юлию Колченскую. Мы вместе работали над спектаклем и не думали о том, сценична повесть или не сценична. Мы просто очень любим этого автора, это произведение и решили рискнуть.
— Когда вы читали повесть, вы сразу увидели, как она «прозвучит» в театре?
— Нет, сначала были, скорее, предчувствия, ощущения, связанные с основными темами: одиночество, старость, любовь, смерть. Это вечные темы Маркеса. Работа над спектаклем началась в сентябре – с этюдов, зачинов, погружения в атмосферу. Актрисы очень много предлагали. Мы перечитали всего Маркеса и все о нем, пересмотрели множество фильмов, фотографий, слушали колумбийскую музыку. Хотя сразу решили что не будем пытаться играть Колумбию. В наших силах сыграть лишь представление об этом, ухватить какую-то общую суть. То, что в спектакле осталось, мы отобрали из множества этюдов.
— Эпиграфом к повести служит цитата из пьесы Кавабаты «Дом спящих красавиц». При постановке ориентировались ли вы на произведение японского драматурга?
— Нет. Старик и юное создание – это вечный сюжет, можно вспомнить и царя Соломона, и пьесу Гауптмана «Перед заходом солнца», и великий фильм Висконти «Смерть в Венеции»...
— Архетипичная пара – старик и молодая девушка, что это для вас прежде всего?
— Не знаю, честно говоря, как ответить. Наверное, просто настоящая большая любовь, которая не имеет ни возраста, ни пола. И вообще не имеет границ. Она во всем и везде, как Бог. А Бог – это любовь. И, наверное, эта пара, старик и девочка, – самое сильное воплощение сущности любви, не знающей никаких ограничений.
— Другими словами, спектакль про любовь?
— Про любовь, про одиночество, про смерть и про относительность всего этого. В конце одна из героинь говорит: «Мы старые. Только этого не чувствуешь изнутри. А те, кто смотрит на нас снаружи, видят это». И я, как девушка пожилая, уже знаю, что это – когда внутри тебе все еще девятнадцать, а в транспорте слышишь: «Женщина, передайте за проезд». Это интересное ощущение. Я уже предчувствую, как это – когда ты на пороге жизни, пора уходить, а внутри ты еще так отчаянно молод. И когда в твоей жизни появляется молодое, свежее существо, возникает отчаянное и тоскливое желание еще раз пережить все сначала. Как прекрасен этот рассвет, когда все еще впереди! Ах, если бы молодость знала, ах, если бы старость могла.
— Одна из особенностей этой повести Маркеса – откровенный физиологизм. Вы же в спектакле сделали акцент на чувствах и переживаниях героя...
— Маркес говорит о самом высоком самыми плотскими земными словами. Это чудо, и это жизнь. Одухотворенная плоть. Мне кажется, у нас получился сентиментальный и невинный спектакль. Хотя не было сознательной цели убрать физиологизм. Было много проб, а потом ушло лишнее.
— Я знаю, что сначала вы оставили оригинальное название повести – «Вспоминая моих несчастных шлюх». А потом все-таки спектакль вышел под названием «Вспоминая моих несчастных putas»...
— Это компромисс. Все мы хотим, чтобы спектакль жил, чтобы люди к нам приходили, но также есть и определенные процессы, происходящие в обществе. И я бы оставила оригинальное название, но у вышестоящих инстанций возникли опасения, что люди начнут возмущаться, увидев слово «шлюхи» на афише. Не сомневаюсь, что какой-нибудь высоконравственный кретин обязательно бы нашелся. Мы придумали красивое, интригующее название: «Вспоминая моих несчастных putas». И потом мелким шрифтом – оригинальное название. По-моему, красиво.
— Чем был обусловлен выбор актера на главную роль и насколько Валерий Зиновьев (исполнитель главной роли. – «ВД») соответствует тому персонажу, какой представлялся вам вначале, когда вы только приступали к постановке?
— Это счастливая неслучайная случайность. Мы долго искали героя, начали репетировать с одним артистом, но потом он, в силу ряда причин, не смог продолжить работу, и Валерий Анатольевич буквально спас нас. Мы собрали спектакль за три недели – это, в принципе, невозможно, учитывая сложность роли, специфику материала, то, что весь спектакль, главным образом, держится на одном актере. И когда мы начали репетировать с Валерием Анатольевичем, стало ясно, что именно он должен быть в этом спектакле. Что касается вопроса соответствия... У меня не было какого-то определенного представления, что герой должен быть именно таким и никаким другим. Есть общая тема, общая боль. А конкретика возникает, когда появляется конкретный человек, артист. И вся история строится под него, с ним, про него.
— Эффект монодрамы, который создает ваш спектакль, усиливается за счет того, что вы убрали всех персонажей мужского пола, кроме главного героя, а все остальные роли исполняют шесть актрис...
— Сам Маркес вырос на женской половине дедовского дома. Он жил в мире, сотканном и надышанном женщинами. Он всегда был окружен их заботой. Главный герой повести, тоже проживший всю свою жизнь рядом с женщинами, ни одной из них себя по-настоящему не отдал. Должен был или нет – вопрос философский. Но в итоге: что у него за спиной? Бессмысленно прожитая жизнь и полузабытые женщины, лица которых стерты. И только когда он полюбил, эти образы обрели конкретику и яркость, он вернул долги своим женщинам, хотя бы тем, что ясно вспомнил каждую.
— Спектакли, идущие сейчас в репертуаре театра «Мастерская», как-нибудь повлияли на вашу постановку?
— Не знаю, во всяком случае я этого не осознаю. Конечно, у нас всех в «Мастерской» есть что-то общее. Есть стиль работы Григория Михайловича Козлова, который мы все знаем. Но Григорий Михайлович – это редкий случай художественного руководителя, который дает полную свободу. Он не диктатор, абсолютно лишен зависти, ревности, никогда не влезает в репетиционный процесс, хотя всегда рядом, и мы чувствуем его поддержку. Очень приятно слышать в зале его смех или просто одобрительный хмык. Конечно, он иногда что-то подсказывает и предлагает, но потом обычно говорит: «Делай как знаешь». Он действительно такой, и это чудо. Он никогда ничего не навязывает, искренне радуется нашим успехам. И если наш спектакль можно назвать победой, то это наша общая победа, победа «Мастерской». Особенность этого театра и этого мастера в том, что все замешано на любви. И в этом смысле нам всем страшно повезло.
