В американском издательстве вышла повесть ярославского прозаика о сталинских репрессиях 1930-х годов. В ноябре книгу представили российским читателям.

Публикация пришлась на 5 октября – годовщину самых массовых расстрелов в Ярославской области. Ровно 80 лет назад, с 3 по 6 октября 1938 года, возле деревни Селифонтово под Ярославлем было убито почти двести человек. Учителя, врачи, рабочие, колхозники, художники, священники, военные… – самые разные люди обвинялись в антисоветской деятельности и приговаривались к расстрелу.

Все издательства отвечали отказом

История расстрельного полигона в Селифонтово – центральный эпизод новой повести Натальи Ключарёвой «Время – настоящее». Книгу с одноименным названием, в которую также вошли рассказы последних десяти лет, автор представила в начале ноября в Областной библиотеке имени Н.А. Некрасова.

Сборник удалось опубликовать только в одном из издательств Нью-Йорка. До этого больше года Наталья пыталась напечатать произведение в России – все издательства отвечали отказом:
– Почему? Авторам никто никогда не сообщает. Идеологические ли причины, или книга не вписывается в рыночную конъюнктуру, или не устраивает качество текста – тебе не говорят, просто не публикуют и всё.

Послание в пять копеек

Наталья Ключарёва известна как поэт, прозаик и журналист. Она лауреат премии Юрия Казакова (2007) и премии «Ясная Поляна» (2011), входила в лонг-лист премии «Национальный бестселлер» (2009). О теме репрессий размышляет давно, больше десяти лет:
– Особенно глубоко и личностно я погрузилась в эту тему, когда работала в газете «Первое сентября». В редакцию часто приходили авторы, с которыми мы обсуждали историю репрессий, говорили об отношениях с прошлым, о памяти. Я стала много читать на эту тему. А когда фокусируешься на чем-то, всегда попадаются на глаза «нужные» книги, встречаются люди, которые могут что-то рассказать. Апофеозом стала моя командировка в музей истории политических репрессий «Пермь-36» – это единственный музей, который создан на территории бывшего лагеря. Неизгладимое впечатление произвело всё. И само место – какое-то бесконечное, безлюдное пространство. И территория зоны, полуразрушенная в тот момент, засыпанная снегом и строительным мусором, но вызывающая очень сильное ощущение какой-то неясной угрозы. Сотрудник музея привел меня в карцер. Когда я зашла внутрь, он специально закрыл за мной дверь и повернул ключ в замке. Несмотря на внешне игровую ситуацию, я пережила очень сильные эмоции! Страшное ощущение несвободы, запертого пространства – всё это ошарашивало…
Изучая историю сталинского террора, Наталья неожиданно выяснила, что и ее собственной семьи коснулись репрессии. Об этом долгое время в доме не говорилось: дедушка по папиной линии 10 лет отсидел в лагерях. Его отправили на общие работы в Якутию: золотодобыча, лесоповал… Он сумел выжить и вернуться домой благодаря своей профессии хирурга: однажды спас начальника лагеря, который обморозил лицо, после чего был переведен на работу в лагерную больницу, и это сохранило ему жизнь.
Погрузившись в тему, открыв много неизвестного, в том числе узнав, что репрессии затронули и родных людей, что еще может сделать писатель, как не рассказать о своем опыте? Но было страшно подступиться к этой теме – признается Наталья:
– Никогда ни один текст, ни последующие попытки его опубликовать не забирали столько душевных сил… С самого начала мучили два вопроса, которые я постоянно задавала себе и другим. Один: когда ты знаешь о тех событиях, как жить с этим знанием дальше, что теперь с этим делать и как вообще можно жить, когда происходило такое? Я пыталась найти ответ с помощью своей книги, но не могу сказать, что особо преуспела. Очень надеялась, что если смогу написать обо всём, то освобожусь, «откуплюсь» от этой темы… Но недавно в Москве на акции «Возвращение имен», где стоит огромная-огромная очередь людей, которые пришли назвать имена репрессированных, именно ко мне подошел очень старенький дедушка, молча протянул какую-то бумажку и ушел. Это оказались лагерные деньги, которыми рассчитывались с заключенными. Купюра 1929 года номиналом пять копеек. Я восприняла это как своего рода послание: то, что ты сделала, это всего лишь какие-то пять копеек! Не надейся, что ты освободилась от этой темы навсегда.
А второй вопрос, которым я задаюсь всё время: есть ли надежда, что подобное никогда не повторится? И чем дальше, тем меньше уверенности, что мы к этому больше не вернемся. Я чувствую в том числе и свою личную ответственность за то, чтобы история не повторилась. И нужно хотя бы вынести из зоны молчания всё, что случилось с нами тогда. Знать и говорить об этом.

Потомки палачей и жертв

Сюжет книги пришел спонтанно, как озарение – вспоминает автор:
– Я вдруг подумала: а что если бы в наши дни встретились молодые люди – он потомок палача и она потомок репрессированного – и полюбили друг друга? При этом мне захотелось довести ситуацию до предельного состояния: встретились потомок того самого палача, который и убил того самого репрессированного. Как люди дальше с этим знанием живут? Как строят отношения с собой и друг с другом?
Почти одновременно в Интернете Наталья натолкнулась на подлинную историю общения потомков жертвы и убийцы. Молодой человек добился выдачи акта о расстреле его прадеда. Фамилии тех, кто привел приговор в исполнение, он опубликовал в своем блоге. И буквально через день ему написала внучка одного из палачей, которая даже не подозревала, кем был ее дед! Для нее он всю жизнь был просто родным человеком, любящим и любимым… И она попросила за всё прощения. А молодой человек ответил, что они, потомки палача и жертвы, конечно, не враги, и нужно протянуть друг другу руку и обнулить эту ситуацию.
…Когда повесть не только отказались публиковать все издательства, но и не стали печатать ни в одном из журналов, казалось, что это тупик. Неожиданно для себя самой, живя на даче у друзей, расположенной рядом с деревней Селифонтово – в местах, которые описаны в ее книге, – Наталья вдруг решила обратиться в одну из нью-йоркских редакций. Вообще, это издательство всегда выпускало маленькие поэтические сборники и не занималось прозой, но именно оно взялось опубликовать книгу. Так волшебным образом замкнулся круг всей истории.
Сегодня сборник можно заказать в американской редакции. Несколько экземпляров продается в книжной лавке в Камерном театре. Книга есть в библиотеках. То есть при желании прочесть ее можно. Вопрос – он звучал и на презентации – только в том, есть ли у нас желание погружаться в эту страшную тему. Готовы ли мы помнить о черных страницах истории? Хотим ли жить с таким мучительным знанием? Можем ли выстраивать диалог, когда среди нас есть потомки и палачей, и жертв? Не секрет, что многие предпочитают оставаться в своих иллюзиях, верить, что всё делалось правильно. Автор книги Наталья Ключарёва и сама размышляет над этими вопросами:
– С таким знанием очень трудно жить. Это большая внутренняя работа, болезненная и неприятная. Гораздо легче верить, что «у нас была великая эпоха»…

Про Анну и других

В повести «Время – настоящее» в том числе отражена подлинная история Анны Смирновой – одной из расстрелянных в 1938 году возле деревни Селифонтово. Как-то житель этой деревни рассказывал, что однажды в детстве ходил с приятелем по грибы и случайно увидел грузовик, свернувший с дороги в сторону леса. В кузове грузовика везли поставленных на колени людей. Одна из женщин, увидев мальчишек, вскочила и стала кричать, протягивая к ним руки: «Дети мои, дети!». Конвоиры тут же стали бить её прикладами, и она затихла. Этой женщиной вполне могла быть и Анна. В 1938-м ей был 31 год. Ее арестовали в августе, поэтому на ней были летние модельные туфельки. Свои длинные светлые волосы она всегда заплетала в две косы. Когда спустя десятилетия Анну нашли, ее опознали именно по туфелькам и косам.
Один из главных героев книги – поэт. Он напишет про Анну…

сильные белые руки у женщины анны
сильный стремительный голос похожий на реку
анна поёт и бельё на коленях полощет
анна поёт и плетёт свои крепкие косы
будто бы вяжет в снопы золотые колосья

солнечным утром по голому русскому полю
анну везут убивать на колени поставив
видит на поле она двух голодных мальчишек
дети мои причитает безумная анна
тянет к ним руки большие бессильные руки

жизнь отрывают от анны а анну от жизни
намертво с жизнью сцепилась огромная анна
вот уже яму поспешной землёй забросали
вот уже стихло и эхо в лесу осквернённом
а под землёй бесконечная анна рыдает

сохнет над анной земля каменея от боли
молча сидят на ветвях онемевшие птицы
молча стоят не решаясь качнуться деревья
молча над ними лежит обездвиженный ветер
а под землёй продолжается женщина анна

руки её оплетают холодные корни
руки ее обнимают голодное поле
руки её поднимают пустынное небо
голос её поднимается выше и выше
анна поёт