Фредерик Бегбедер: «Россия — страна нераскрытых преступлений и потерянной памяти»

InnerVIEW — первая масштабная попытка взглянуть на современное искусство изнутри. В формате интервью-бесед ведущие театральные режиссеры, продюсеры, композиторы, менеджеры, кураторы, исполнители, музыканты, художники, драматурги и писатели делятся с шеф-редактором «Вашего Досуга» Inner Emigrant своими взглядами на профессию и размышлениями о происходящих тенденциях. Гостями уже были Максим Диденко, Кристоф Рок, Всеволод Лисовский, Ильдар Абдразаков, Томас Остермайер, Максим Виторган, Анатолий Васильев, Патрик де Бана, Владислав Наставшев, Виталий Полонский и Антониос Кутрупис, Жан-Даниэль Лорье, Мартин Жак, Филипп Григорьян, Марк Галеотти, FC Bergman, Стефан Брауншвейг, Шейла Мецнер и Анатолий Белый.

Девятнадцатым героем стал всемирно известный писатель. Его романами зачитывались все: от интеллектуалов до «белых воротничков». По его книгам снимаются популярные фильмы. Именно он написал книгу, которая стала Библией для всех разбитых сердец — «Любовь живет три года». На этот раз он приехал в Россию, чтобы презентовать не свою книгу, а целую серию книг современных французских авторов.

Фредерик Бегбедер (ФБ) рассказывает в интервью Inner Emigrant (IE) о современности, русской литературе, французском взгляде на мир, а также делится впечатлениями от России.

• 1. О «КОЛЛЕКЦИИ БЕГБЕДЕРА»
• 2. О СОВРЕМЕННОСТИ
• 3. О РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
• 4. О КИНО И ТЕАТРЕ
• 5. О ПОПУЛЯРНОСТИ, СВЕТСКОСТИ И ТУСОВКАХ
• 6. О РОССИИ
• 7. ОБ УКРАИНЕ И КОММУНИЗМЕ
• 8. О ДЕЛЕ «СЕДЬМОЙ СТУДИИ»
• 9. О ЛЮБИМОЙ КНИГЕ

IE Фредерик, вы приехали в Россию презентовать «Коллекцию Бегбедера» — серию книг современной французской прозы. По какому принципу вы отбирали произведения? Что у них общего? Что их объединяет?

ФБ Когда я выступаю в роли литературного критика, и, в частности, когда я делал этот сборник, мой первый и самый важный критерий — удовольствие. Если литература не доставляет мне удовольствия, она мне не нравится. Мне не нравятся скучные книги. Я люблю книги, которые встряхивают меня, пробуждают, заставляют реагировать, злиться, сходить с ума, грустить, радоваться, смеяться и плакать. Это то, что я ищу. В мире так много бесполезных книг, которые не вызывают никакой реакции ни у кого. Поэтому вот такой был у меня критерий – удовольствие от чтения. Кажется, всего получилось 12 книг. Что их объединяет? Да, в общем, ничего. Только то, что все они мне нравятся. Это единственная точка пересечения, все истории очень разные. Большую часть написали молодые французские писатели, по крайней мере им точно меньше лет, чем мне (на момент интервью Фредерику 53 года — примечание редакции). Двое из них – американцы. Сейчас я много работаю над тем, чтобы понять, готовы ли они работать со мной, и ищу хороших переводчиков. Для меня сейчас в этом сверхзадача.

IE Сегодня люди погрязли в мультимедийной реальности, наше восприятие усложняется, усложняются наши рецепторы, рассеивается внимание. Изменился ли сегодня способ рассказывать истории?

ФБ Ох, это очень сложный вопрос. Например, если я сейчас читаю Пруста, то я делаю это только потому, что с самого детства все вокруг мне твердили, какой Пруст значимый писатель и как важно его читать. Но можно ли сейчас иметь столько свободного времени и концентрации внимания, чтобы читать Пруста? Рассказывать истории в 2020 году — возможно ли это в принципе? Это хороший вопрос, потому-то я, например, не пишу, как Пруст. Я пишу маленькие книги, пишу короткими предложениями. Я думаю, что это правда, что в XXI веке вы не можете писать в такой форме, в какой писали в XIX. Вам нужно быть энергичными, ловить внимание читателя. Например, тот небольшой текст, который я читал сегодня в Гоголь-центре (Фредерик зачитывал фрагмент из своего романа «Уна и Сэлинджер» — примечание редакции). Обратите внимание: короткие, импульсивные, как бомбы, предложения (имитирует звуки разрывающихся снарядов). Я пишу так специально, потому что хочу, чтобы мои книги читали. У меня идет своего рода война за литературу, за читателя. Сегодня за читателя нужно воевать.

IE Вы пользуетесь социальными сетями? Читаете отзывы о ваших книгах от обычных пользователей? Не критиков, а именно простых читателей.

ФБ Нет-нет. Я — большой сноб и не очень хороший человек. Я не верю в социальные сети, не верю в демократию в культуре. Я думаю, что есть люди, которые знают, а есть дураки, которые не знают. Я думаю, что бывают талантливые люди, но большинство людей – посредственности без талантов. Я прошу у всех прощения, но таково мое убеждение. И я думаю, что все люди, которые говорят, что каждый может быть художником, гребаные лжецы, а их слова — полная херня. Поэтому я не верю, что каждому человеку есть что сказать обо всем. Это все неправда. Для меня твиттер или фейсбук, это как разговоры с таксистом, когда водитель рассказывает тебе какую-то очередную чушь про Владимира Путина или Эммануэля Макрона. У сказанного в социальных сетях примерно такая ценность, понимаете? Хотя я обожаю водителей такси, это правда! (смеется)

IE В пресс-релизе к вашей коллекции я прочитал, что она предлагает «французский взгляд» на современные и вечные вопросы. Что это за французский взгляд? Что в нем особенного?

ФБ Ну, в первую очередь, я хочу сказать, что нет ничего такого уж особенного во французском взгляде. Просто потому, что я не ощущаю себя настолько французом, чтобы об этом говорить. Однако это до определенной степени вранье, потому что я вынужден признать, что французы — особенные люди. Например, они любят все время жаловаться. Им нравится критиковать все подряд. Немного похоже на русских людей, правда? Поэтому мы и любим, и ненавидим друг друга. Мы похожи. Мы любим вещи, чуть более умные, чем весь остальной мир (смеется). 

IE Чем отличается классический автор от современного?

ФБ Временем. Время отсеивает ненужное. Мы не знаем, кого их современных писателей будут помнить через 200 лет, если Земля вообще будет существовать. Мы просто не знаем этого. Но мы знаем, что время отобрало Достоевского, Толстого, Чехова, Пушкина и Тургенева. Поэтому, когда вы читаете классиков, вы читаете тех немногих, которых выбрало время, а остальных – бесчисленное множество – оно забыло.

IE Вы часто выражаете симпатию к русской литературе: Толстой, Достоевский, Тургенев... Знакомы ли вы с российскими современными авторами?

ФБ Разумеется! Вчера мне выпала честь познакомиться с Андреем Геласимовым. Я прочитал две его книги, обе прекрасны. Я прочитал что-то у Пелевина. Я знаю, что он уже умер, но я люблю Ерофеева. Мне нравится многое у Сорокина. Я очень любопытен к современной прозе, живущим сейчас авторам. Самое потрясающее в писателях-современниках — это то, что с ними можно напиться! Что я и сделаю сегодня вечером вместе с Сергеем Минаевым.

IE Раз уж речь зашла о Минаеве… В мировой литературе можно найти прототипы почти всех русских писателей. Пушкин — русский Байрон, Достоевский — русские братья Гонкур, Толстой – русский Эмиль Золя. Известно ли вам о русской версии Фредерика Бегбедера? Хотели бы вы, чтобы такой существовал? Или пусть лучше читают оригинального?

ФБ Ха! Конечно знаю, русский Фредерик Бегбедер — это, очевидно, Сергей Минаев (смеется). Но в целом я не согласен с такой трактовкой. Мне кажется, в каждом из этих писателей есть что-то уникальное, и Толстой – это не просто русский Золя. На мой взгляд, Толстой намного крупнее, как писатель.

IE Во времена Гоголя и Достоевского сформировалось клише, что богатые любят читать о бедных, а бедные о богатых. Как, по-вашему, это клише актуально сегодня?

ФБ Послушайте, да... Точно так и есть... Вы первый, от кого я слышу эту фразу, но считаю, что это абсолютно верно. Бедные люди любят читать журналы с Леонардо ди Каприо, стоящим на яхте, на обложке. Это заставляет их страдать, а им нравится страдать. Я не знаю почему, но они хотят видеть этих богатых и глупых людей. А богатые... Если вы посмотрите на Каннский фестиваль, например, там все фильмы о безработных, мигрантах, наркоманах, гомосексуалах, которых избивают. Богатым людям в Каннах нравится смотреть на то, как бедные страдают. Виктору Гюго есть что сказать на это: «Рай богатых создан из ада бедных». 

IE Вы прославились как писатель, вчера презентовали очередной фильм, сегодня участвовали в читке в театре? Какая форма искусства вам ближе? Чем кино интереснее театра, а театр книги?

ФБ Мне сложно ответить на этот вопрос. Помимо книг, я срежиссировал 2 фильма, сейчас работаю над третьим. Для меня кино — это страсть, я влюблен в кино. Я схожу с ума от старого кино, старых фильмов. Но я не могу сказать, что кино интереснее, чем театр. Я знаю, что упускаю что-то в театре. Я не горжусь тем, что редко хожу туда и не разбираюсь в театральном искусстве (начинает целоваться с первой попавшейся женщиной). Я думаю, что театр – это жизнь (продолжает целоваться). Кино – это просто картинка, а театр живой, это настоящая жизнь (снова целуется). Театр реален, в театре вы видите людей на сцене, они реальные, как мы сейчас с этой девушкой, а кино – это картинка на экране (прижимается к девушке всем телом). Ох, если вы это опубликуете, моя жена получит половину моих денег...

IE В вас каким-то образом уживаются романтический лирик и отвязный тусовщик. Это внутренний конфликт? Может именно он помогает вам писать?

ФБ О-о-о-о-х (забывает о девушке, с которой целовался), вы просто читаете мои мысли. Конечно, это конфликт. Я думаю, что я шизофренический человек. У меня много личностей, я могу быть прекрасным отцом и мужем с моей семьей, а на следующий день я — Сид Вишеc (фронтмен группы Sex Pistols — примечание редакции). Правда, в отличие от Сида, я все еще жив. 

IE Вы часто становитесь героем светских хроник, а там, как известно, люди живут сплетнями и блещут совсем не интеллектом. Какой самый необычный слух вы о себе слышали?

ФБ Очень много. Очень много разного, что так даже не вспомнишь. Пожалуй, что я упарывающийся героинщик и гей. Но такая слава мне очень даже льстит.

IE На ваш взгляд сегодня писателю стыдно быть популярным?

ФБ В какой-то степени да. Есть сложившийся образ писателя как человека, сидящего в уединении где-то в провинции и пишущего свои произведения. В этом направлении я тоже иногда двигаюсь, много времени провожу в загородном доме. В то же время, мне кажется, что сегодня писатель должен жить так, как люди вокруг него, не отрываться от людей, быть человеком своего времени. Поэтому часто я пишу в аэропортах, на тусовках и дискотеках, на заднем сидении автомобиля. И коллекция других авторов, которую я сейчас собрал, — это тоже попытка использовать славу с умом, использовать внимание к себе, чтобы поделиться им с другими.

IE Вы много и часто признаетесь в любви к России. А вы бывали в русской провинции? В маленьких городах, не только в Петербурге и Москве. Видели жизнь там? Какой она вам показалась?

ФБ Я был в Перми и Екатеринбурге. Был в Самаре, и это очень красивое место. Я никогда не думал, что на реке могут быть такие большие волны, как будто это море. Я смотрел на эти волны, на большие корабли, которые плыли по реке. Сидел в каком-то деревянном доме пьяным, как обычно. Тогда я полюбил Самару. Мне очень понравился Нижний Новгород. Очень красивое место. Я был в Нижнем Новгороде и встретил девушку, у которой были очень длинные ноги. Я буквально измерил ее ноги взглядом: 154 сантиметра. Это только ноги. Просто безумие. Это вроде бы не так далеко от Москвы, несколько часов на поезде. Я ехал в Нижний Новгород как раз на поезде, и абсолютно все, включая меня, в дороге пили. В какой-то момент поезд остановился, и какой-то парень сказал: «Все в порядке, это всего лишь медведь» (смеется). Медведь, останавливающий поезд — вот за это я и люблю Россию.

IE В один из предыдущих визитов вы говорили, что в прежней жизни были русским. За эти годы многое изменилось, случился Крым, репрессии... Ваша любовь к России не уменьшилась?

ФБ Я писал в своем романе, что Россия — страна нераскрытых преступлений и потерянной памяти. Мне кажется, очень хорошо сказано. В этой фразе ответы на многие ваши вопросы, и не только ваши.

IE Во время вашего недавнего визита в Киев вы выказывали не меньшую симпатию Украине. Вы видите разницу между русскими и украинцами?

ФБ Украинцы — очень смелые люди, которые умеют постоять за себя. У них за последние пару десятилетий было две революции, за которыми я внимательно следил.

IE Вы верите в демократию или тоталитаризм? Какая форма общественного устройства вам ближе?

ФБ Когда я был маленьким мальчиком, я как католик изучал катехизис. Меня учили, что наступит день, когда последний станет первым. Меня воспитывали, что надо делиться богатством. Мне до сих пор кажется, что нет ничего плохого в том, чтобы богатые делились тем, что имеют, с другими. За это меня часто называют поклонником коммунизма, но я не думаю, что подобные убеждения вредны.

IE Мы находимся в Гоголь центре. Слышали ли вы о судебном процессе над его художественном руководителем Кириллом Серебренниковым?

ФБ Конечно, слышал. Во Франции этот процесс пристально освещался. И я очень рад, что сегодня читал фрагмент из своей книги именно в Гоголь-центре, театре Кирилла Серебренникова. И еще больше рад, что он наконец смог выйти из-под домашнего ареста.

IE Перед смертью Лев Толстой, покидая свое имение в Ясной Поляне, оставил дома все книги, кроме одной. Он взял с собой только «Братьев Карамазовых» Достоевского. Оказавшись на его месте сегодня, какую бы книгу вы бы взяли?

ФБ Я бы взял собрание стихов Мишеля Уэльбека, все его стихи. Потому что стихи можно читать бесконечно. Вы не будете перечитывать роман много раз — это тяжело, особенно если хорошо запомнили сюжет. А стихи можно читать вечно.