Уже месяц, как закрыты культурные учреждения Москвы и крупных городов России. Эйфория от пребывания дома, просмотра трансляций, чтения и онлайн-общения убавилась. Все чаще мы начинаем скучать — по прогулкам по паркам, вечерам в театрах и выходным в музеях. Скука вызывает апатию. На этой неделе мы попросили нашего шеф-редактора Inner Emigrant в своей авторской колонке задуматься, чем скука может быть полезна. И как массовое ощущение скуки может повлиять на современное искусство.
Скука — крайне интересное понятие. Мы можем скучать, тоскуя по чему-то. А можем скучать, маясь от безделья. В разных языках слова для обозначения скуки хоть и являются синонимами, но все же имеют разный окрас. Английское boredom отдает сверлением дрелью — монотонный и повторяющий процесс. Французское ennui тесно связано с раздражением. Немецкое Langeweile, что переводится как «долгое время», ссылается на медленную тягучесть времени. Все это по своему верно. Когда мы говорим, что то или иное событие или явление скучное, мы подразумеваем, что проведенное время будет неприятно длинным, и это будет раздражать.
Преимущественно отношение к скуке воспринимается негативно. Мы подразумеваем, что значимость времени, которое мы планировали отвести на реализацию наших желаний, надежд, намерений и ожиданий, уменьшено до ощущения пустоты. Как раз потому, что наши желания, надежды, намерения и ожидания не оправдались. Однако скуку нельзя считать однозначно негативной. Например, Ницше обращает внимание, что скука — это то неприятное «уныние души», которое предшествует счастливому путешествию и веселым ветрам. Следовательно, скуку можно рассматривать как необходимое условие для нового переживания, для создания нового значения.
Что же за феномен скука? Если мы пойдем на футбольный матч, и он закончится ничьей, то тот, кто анализирует тактику, возможно, сочтет игру интересной, подчеркнет, как стратегии обеих команд уравновесили друг друга. Но другой человек, для кого важнее результат и зрелищные моменты, может уверенно заявить, что было скучно. Так, значит, скука является чем-то субъективным?
Эта позиция чаще всего отражается в искусстве. Слишком часто зрители выходят из театра или музея с загадочным суждением: «Не ходите туда, там жутко скучно». Представление о том, что скука — исключительно субъективное понятие, помогает от такого вредного обобщения защититься. Люди привыкли делать противоречащие друг другу суждения. Кому-то обязательно покажется скучным то, что имеет эстетическую ценность. Подобные суждения являются неоспоримо оспариваемыми. Но такая трактовка тоже сомнительна. Во-первых потому, что, признавая субъективность, мы допускаем, что событие или явление, которые по всем критериям никак не скучны, могут таковыми оказаться, пусть и в глазах отдельных людей. Во-вторых, работает и обратное — бывает, что событие по многим критериям невыразительное и монотонное, и это уже не просто субъективная оценка.
Более того, суждения, которые становятся широко социально принятыми, определяются не только индивидуальными предпочтениями, но и внешними факторами. Они могут включать социальное и культурное давление, о котором люди не задумываются, и потому функционируют объективно, социально обусловленным образом. Как раз в переживании скуки важно взаимодействие субъективного и объективного, где каждое из явлений может со временем изменить свой статус. Если что-то играет определяющую роль в том, как люди реагируют на вещи, ошибочно называть это просто субъективным. Например, когда мы проводили будни в офисе, выходные в разъездах, вряд ли мы думали, что сидеть дома на диване, играя в компьютерную игру или читая книгу — скучно. Но сейчас, когда мы вынуждены постоянно сидеть дома, так уже не кажется. Раньше многим из нас казалось, что сидеть в зрительном зале, набитом незнакомыми людьми и слушать, как актеры с разной степенью выразительности выкрикивают со сцены банальные реплики, — скучно, а теперь многие бы с радостью отправились даже на самую никудышную читку. Так почему вещи становятся скучными?
Скука связана с отсутствием смысла. Смысл тут понимается не только на семантическом или метафизическом уровнях, а буквально — мы что-то инвестировали в событие или явление (деньги, время, внимание), но потерпели неудачу. Это может произойти как на индивидуальном, так и на социальном уровне. Например, вещи могут стать скучными из-за повторения. В то же самое время повторение является условием закрепления смысла. В частности, в лекциях о философии искусства Шеллинг обращал внимание, что человек от природы устанавливает множественность и разнообразие через ритм. Ведя монотонный и бессмысленный арифметический счет, мы начинаем вводить периоды. Этот фактор тесно связывает отношение времени и смысла, что поднимает экзистенциальные вопросы о взаимосвязи смысла и времени. В этом отношении может показаться, что осмысленность времени и отсутствие смысла у времени снова делают скуку субъективной проекцией в объективный мир. Но именно этот подход — то, что мешает понять смысл скуки во всей полноте, потому что мир — это не только то, о чем нам говорит физика, но также и контекст, в котором вещи что-то значат, включая, безусловно, и физику.
Последняя идея о мире происходит от Мартина Хайдеггера. Не случайно он дает нам несколько поразительных и подробных размышлений о скуке в своих лекциях «Основные понятия метафизики». Хайдеггер исследует понятие базового настроения, «настроенного бытия», которое называет Stimmung и высказывается о философии как о «тоске по дому» в связи с этим базовым настроением. Stimmung также можно интерпретировать как «настройку» в музыке. Эта настройка для Хайдеггера — не субъективное состояние ума, которое является предметом науки психологии, а фундаментальный способ существования в мире. В частности, Хайдеггер настаивает, что человек всегда находится в настроении по самой природе своего существования. Следовательно, настроение предшествует любой возможности объективизации вещей, включая даже само настроение. Настроение по Хайдеггеру — это путь (Weise), а не просто форма или мода. Это путь в понятиях мелодии — то, что задает тон человеческому существованию. Это «основные способы, с помощью которых мы находим себя такими-то или такими-то, скучающими или веселящимися.
Хайдеггер стремится пробудить «базовое настроение» человеческого существования, и делает это, как раз сосредоточившись на скуке. Его философия задается вопросом, как вещи вообще обретают смысл. И начинать со скуки, которая смысл опустошает, кажется подходящим. Скука важна уже потому, что обращает внимание на некоторое предопределенное свойство события или явления, которое с ее появлением начинает отсутствовать. Следовательно, именно через скуку мы можем пойти обратным путем, обнаруживая смысл той или иной вещи.
В итоге, по Хайдеггеру, вместо того, чтобы быть внутренним состоянием, скука заложена в скучную вещь априори и попадает в нас извне. Книги, фильмы, спектакли, концерты, церемонии или люди могут быть скучными, и этот феномен нельзя сводить к простому субъективному восприятию. В таком понимании любая вещь должна восприниматься как причина, которая настраивает нас, даем нам ту или иную «настройку». Эта настройка — «фундаментальный способ нашего существования», в котором мир для нас что-то значит или теряет такой смысл. Скука предшествует средствам, которые мы используем для ее исследования. Мы не можем обнаружить скуку, как неизменное состояние, которое возникает само по себе, как объект наблюдения, но мы можем воспринимать это состояния как то, в которое мы движемся, одновременно с этим стремясь его развеять, «проводя время». Таким образом, скука является ключом к смыслу нашего существования, потому что она говорит нам нечто существенное о временной природе этого существования.
На этом Хайдеггер не останавливается — он раздувает понятие скуки, пытаясь поставить крупномасштабный диагноз состоянию современной культуры, в котором «скука, возможно, определяет наше существование здесь и сейчас». Это замечание приводит его к радикальной точке зрения на научную культуру как на то, что он называет «махинацией». В своих «Черных тетрадях» 1930-х годов Хайдеггер обозначает махинацию, как правду, которая становится «правильностью повторного представления», а не раскрытием смысла, «раскрытием мира». «Скрытая цель» таких махинаций по Хайдеггеру — это «состояние полной скуки», объективизация всего мира и сопутствующее доминирование только количественных форм времени. Токсичные политические позиции Хайдеггера в отношении нацизма проистекают как раз из его неправильного понимания того, как на это реагировать. Но это не значит, что рассматривать скуку как неотъемлемую часть природы современности — это ошибка.
В своей «Эстетической теории» Теодор Адорно, аналогично Хайдеггеру, говорит о «серой скуке, порождаемой миром продуктов потребления», которая сводит объекты к единообразному количественному состоянию, на что современное искусство является ответом. Это замечание также предполагает более адекватный подход, чем у Хайдеггера, к более широкому культурному значению скуки. В современном мире метафизические предположения о том, что смысл уже присущ миру, как и время, теряют силу перед лицом новых рамок, с помощью которых экономика, наука и техника упорядочивают мир. Важность современных форм искусства для нашего понимания смысла своего существования через скуку сейчас заключается именно в том, как разные формы искусства среагируют на мир, в котором доминирует бесконечный потенциал пустого повторения. Таким образом, скука, которая может показаться отдельным психологическим феноменом, может также быть философским ключом к фундаментальным аспектам современной культуры.
Сильно упрощая, все вышесказанное, скука — это то, что приближает нас к пониманию смысла вещей. Это еще один действенный инструмент постижения смысла существования. Сегодня, когда мы заперты в монотонности постоянных повторений и лишены смыслов, которые постоянно предоставляло нам искусство, может быть крайне полезным задуматься о смысле самого искусства. Безусловно, мы продолжим отвлекать и развлекать себя онлайн-общением, сериалами, книгами и трансляциями. Но, возможно, именно такое вынужденное и длительное пребывание в скуке — даст мощный импульс к более осмысленному существованию. И, возможно, нам не помешает сейчас прислушаться к Иосифу Бродскому, который в своей знаменитой «Похвале скуке» обращался к выпускникам Дармутского колледжа в июне 1989 года:
Ибо то, что предстоит вам, — замечательное, но утомительное странствие; вы сегодня садитесь, так сказать, на поезд, идущий без расписания. Никто не может сказать, что вас ожидает, менее всего те, кто остается позади. Однако, единственное, в чем они могут вас заверить, что это путешествие в один конец. Поэтому попытайтесь извлечь некоторое утешение из мысли, что как бы ни была неприятна та или иная станция, стоянка там не вечна. Поэтому вы никогда не застревайте — даже когда вам кажется, что вы застряли; это место сегодня становится вашим прошлым. Отныне оно будет для вас уменьшаться, ибо этот поезд в постоянном движении. Оно будет для вас уменьшаться, даже когда вам покажется, что вы застряли... Поэтому посмотрите на него в последний раз, пока оно еще имеет свои нормальные размеры, пока это еще не фотография. Посмотрите на него со всей нежностью, на которую вы способны, ибо вы смотрите на свое прошлое. Взгляните, так сказать, в лицо лучшему. Ибо я сомневаюсь, что вам когда-либо будет лучше, чем здесь».
