Ильмира Болотян, выпускница института Анатолия Осмоловского «База», рассказывает о том, зачем она стала современным художником, как Олег Кулик забрал ее грех и какой перформанс можно устроить с парой пачек обычного молока.
ФОТО: Ольги Ивановой
О выборе
Я уверена, что никакой человек не решает однажды: все, буду художником. Он либо уже художник, либо в какой-то момент своей жизни отвлекся на другие занятия, а теперь вернулся. Так было и со мной: все мое детство мне говорили «эта девочка не умеет писать, пусть она лучше рисует». Подразумевалось, что рисую я замечательно, развивать меня в этой области, вкладываться не нужно, а вот с литературой у меня проблемы: сочиненные мной стихи, и правда, были корявыми. Это стоило мне целого путешествия в филологический научный мир, во время которого я исписала центнеры бумаги: написала повесть (она вошла в шорт-лист литературной премии «Дебют») и защитила диссертацию по современной драматургии.
К визуальным искусствам я возвращалась постепенно, сначала через кинематограф. Пробовали с друзьями снимать кино, искать небанальное движение в кадре и т.п. Но кино невозможно без технической составляющей, а с техникой у меня всегда были натянутые отношения. Однажды я просто начала вырезать картинки и клеить коллажи. Потом вспомнила, что «рисую я замечательно» и стала заниматься иллюстрацией. Оказалось, что к тому времени я основательно подзабыла все, что умею, пришлось учиться заново. Учили меня Ира Троицкая, Юля Блюхер, а также славные преподаватели с коротких курсов колледжа Saint Martins в Лондоне. Параллельно я закончила сценарные курсы Высших курсов сценаристов и режиссеров и защитила диссертацию. Можно сказать, что я занималась современным искусством, но через современный театр, который в своих радикальных формах (документальный и социальный театр, политические театральные акции) использует приемы и методы современного искусства. Кроме того, внутри самого театра проснулся большой интерес к фигурам современных художников. Были поставлены спектакли проекта «Человек.doc» с участием Александра Петлюры, Олега Кулика, «89-93. Сквоты» Севы Лисовского и Руслана Маликова.
На тот момент я была знакома с некоторыми художниками. Мы с подругой на первых курсах университета тусовались на всяких выставках, знакомились, общались, но это было только тусовочное общение, и тогда оно никак на меня не повлияло.
Из серии «МетроРеализм»
О перформансе и «Базе»
Мне было интересно побольше узнать о перформансе, и я наткнулась на журнал перформансистки Лизы Морозовой, начала читать его. Именно в ее журнале я увидела анонс, что в некоем институте «База» (тогда про него никто не знал) будет читать лекции Олег Мавроматти. По скайпу. Поскольку к тому времени ему пришлось скрываться в Болгарии после возбуждения на него в России уголовного дела по обвинению в разжигании межнациональной и межрелигиозной розни и в оскорблении чувств верующих. Поводом для возбуждения дела послужила акция Мавроматти «Не верь глазам», в ходе которой Олег был прибит к кресту. Для меня открылась какая-то совсем другая реальность. О судьбе Авдея Тер-Оганяна в то время все более-менее слышали, но акции Мавроматти, а также множество проектов московских акционистов были как будто похоронены и забыты. Вообще, 1990-е в российском современном искусстве — это такое белое пятно, известное только узким специалистам. Собственно, недавно открывшаяся «Реконструкция» — одна из первых выставочных попыток осмысления художественной жизни Москвы с 1990 по 2000 год. Я уже упоминала спектакль «89-93. Сквоты» Руслана Маликова, в котором были представлены знаменитые перформансы художников с Трехпрудного переулка. Мы с моими соавторами Тимуром Хакимовым и Вячеславом Дурненковым написали пьесу «Против всех: антиполитика и шизофрения», рассказывающую о движении «Против всех», инициатором и идеологом которой был Анатолий Осмоловский (он же основал институт «База»). Но это только начало осмысления того, что происходило тогда и как все аукнулось сейчас.
В начале обучения меня как человека с научной школой больше интересовали теория и история искусства. И первый год состоял из чтения книжек, рассматривания репродукций и оригиналов, написания текстов. Можно сказать, что за первый год программу минимум того, что надо знать о современном искусстве, нам дали. Дальше важно было определиться с практикой и пластикой.
Из серии «МетроРеализм»
О других школах я как-то не думала. В них, по сути, преподают те же люди. Состав людей, могущих внятно рассказать о современном искусстве, мал, даже скуден. Как только вижу, что при каком-нибудь музее современного искусства открывается лекторий, прихожу послушать новых лекторов. К сожалению, пока никто не порадовал. Показывают картинки из Интернета и зачитывают цитаты из критиков… Ни общей концепции курса, ни своего мнения. Я понимаю, что материала по теме, переведенного на русский, мало, но так читать про современное искусство («Вот, смотрите, здесь Мэтью Барни изображает фавна, у него на голове что-то типа рожек») — только отвращать от него.
О преподавателях
«База» как учебное заведение уникальна и интересна Осмоловским, его личностью. На первом собрании Анатолий поведал, что он атеист, прогрессист, анти-фашист и левых убеждений и что, если кому-то это не подходит, тот должен встать и уйти. Обучение обычно проходит три раза в неделю: два вечера в будни и один выходной. Состав преподавателей практически не менялся. На нашем курсе вели Осмоловский, критик Константин Бохоров и Олег Мавроматти. А заведует всем директор — режиссер Светлана Баскова, создатель классики трэша «Зеленого слоника» и фильма «За Маркса». Если они собирались вместе, то обычно это выглядело так: Осмоловский говорит одно, Бохоров — противоположное, а Светлана кричит, что нет, все будет по-третьему. К следующему курсу пришел преподавать художник Дмитрий Гутов, задал аудитории несколько вопросов, понял, что историю искусства почти никто не знает и начал с азов. Но на другой год не остался, так что мы остались без Гутова. С практикой нам очень повезло – это был эксклюзив. Нас учил художник, иллюстратор и архитектор Кирилл Челушкин, известный своей серией мега-графических работ «У! Порно» и волшебными детскими книгами.
Виктор Мизиано запомнился красивыми красными носками и романтическим отношением к профессии (а на самом деле — судьбе) куратора.
Художнику Валерию Чтаку лично я благодарна, что он не ломался, а честно сказал, сколько же платят за его картины.
Периодически к нам приглашали и «звезд», типа Олега Кулика. Олег пришел в день очередного затмения (то ли Луны, то ли Солнца), нарисовал точку на листке бумаге, попросил нас помедитировать на нее, позвал всех выбежать на мороз и сжег там эту бумагу. Символизировало это «прощание с прошлым», которое, конечно, надо делать именно во время затмения. Потом Олег вещал… «Все, что мы хотим, от дьявола, а то, что с нами случается, от Бога…» «Все это очень сомнительно», — вырвалось у меня. И все засмеялись. Тогда Кулик предложил следующий ритуал: «Я любого могу очистить от грехов. У кого есть грех?» Ребята наши были в тот момент то ли безгрешны, то ли решили не связываться. «Ну, у меня», — призналась я. Кулик протянул руки: «Давайте его сюда». Отдала. Он помешал, поплевал, полил чаем и разбрызгал на всех — отомстил за смех.
Из серии «Колумбарий. Посвящается советскому андеграунду»
А однажды студент «Базы» Саша Колесников на занятии Бохорова исполнил «домашнее задание» по перформансу. Встал и со словами: «Че вы здесь сидите?» — начал обливать всех молоком. Кто-то полез под стул, кто-то матерился, кто-то даже не оторвался от айфона, а я сильно разозлилась, взяла из туалета жидкое мыло и вылила Саше на голову. Так кончился его перформанс. Он, правда, ожидал, что его побьют, но не дождался. Жаль только, что Саша не полил молоком Бохорова. Тот стоял, посмеивался и наслаждался перформансом, но не был его участником. Молока на него не хватает!
Об искусстве и сексизме
Самым трудным для меня было говорить про свои работы и что-то доказывать. Я приносила свою графику, другие работы, а меня спрашивали: «Почему это искусство?» На мой взгляд, это слишком общий вопрос, потому что когда ты видишь искусство, ты понимаешь, что это именно оно, а не что-то другое. Если не видишь, то проблема либо у тебя, либо у художника. Еще мне очень надоела шизофренизация, которая царит в сфере современного искусства. Например, один куратор нам рассказал, что получил престижную денежную премию, которую не одобрял. В итоге, деньги он взял, но на церемонию открытия (или закрытия, не помню) не пошел, показав тем самым свое «фи» организаторам премии. Но деньги-то он взял! Тогда не бери деньги, если тебе так премия не нравится.
Или некоторые якобы левые художники очень озабочены судьбой некоторых угнетенных, но при этом легко могут унизить других художников, тем более, если те женщины. Особенно я это почувствовала, когда участвовала в выставке «Феминистский карандаш-2» - чего только не пришлось выслушать.Сексизм, кстати, царит неосознаваемый. С удивлением я узнала, что «так женщина написать не может», «вот так лихо обычно рисуют мужчины», а овальная форма на рисунке, оказывается, обязательно означает вагину…
Многие мои друзья-нехудожники просят объяснить — как отличить хорошее произведение современного искусства от плохого. Точно так же, как мы отличаем, что произведение Леонардо да Винчи «хорошо», а картина Шилова — «плохо». Принципы те же. Главное, не пытаться ставить оценки по репродукциям и картинкам в Гугле. Все надо смотреть в оригинале.
На фото: произведение-комментарий к картине Решетникова «Опять двойка» в рамках проекта «Ночь музеев» в Третьяковке.
О выставках
Каждая выставка, в которой я принимаю участие, — это испытание. В прошлом году «База» участвовала в «Ночи музеев» в Третьяковке. Нужно было сделать произведение-комментарий к какой-либо работе, выставленной на Крымском валу. Я выбрала всем известную картину Решетникова «Опять двойка». Идея была простая — концептуальная: найти упражнение к этой картине в советском учебнике «Родная речь» и сильно его увеличить. Гутов курировал этот проект и рекомендовал мне просто распечатать упражнение. Я же изначально планировала именно написать картину. В итоге, пока Третьяковка утвердила нам работы, прошло много времени. До «Ночи музеев» оставалось всего четыре дня. Я отпросилась с работы, заперлась в мастерской, натянула холст на пол и все четыре дня выписывала буковки… В итоге, наши работы простояли в Третьяковке два дня, в один из которых музей не работал.
Идеи везде. Сегодня я замочила в тазике три своих бюстгальтера разного цвета. И совершенно случайно они таким образом всплыли на поверхность пены, что возникло произведение искусства. Правда, не известно, сколько времени пройдет до его материализации.
О картинах
Некоторые художники, следуя за Уорхолом, вместо вдохновения используют принципы «автоматизма» и «конвейерности». Я предпочитаю не вдохновение, а труд. О том, чтобы продавать свои работы, мне думать рано. Но, если и продавать что-то, то только в руки хорошему коллекционеру. Цена зависит от курса доллара.
Сейчас я работаю над проектом, который точно не имеет смысла раскрывать здесь. Иначе ко мне придут правоохранительные органы.
Болотян Ильмира (родилась в 1980 году в Чувашии; с 1999-го живет в Москве) — кандидат филологических наук. Училась в МПГУ и на Высших курсах сценаристов и режиссеров. С 2012 учится в Институте современного искусства «База».
Групповые выставки: Шанхайская биеннале (в рамках программы Haunted Moscow) в 2012 г, «Ночь в музее» в Третьяковке на Крымском валу в 2013, выставка «11 чемоданов в дорогу» в Stella Art Gallery в 2013 г, «Феминистский карандаш — 2», в рамках фестиваля МедиаУдар как параллельный проект V Московской Биеннале современного искусства (2013), «Дети третьей культуры», выставочный проект в рамках Фестивальной деревни МКФ стран АТР Pacific Meridian, Владивосток (2013), «Наше дело», выставочный проект Института «База» (2013), однодневная выставка «Вот!» в музее «Москва» (2013), «Рисуем суд», выставка в Международном Мемориале (2014).
