Начиная обосновываться в Петербурге после отъезда из Перми, Теодор Курентзис решил пойти проверенным путем — устроить site-specific концерт-мистерию в знаковом пространстве города. Концерт духовной музыки от самого «светского» дирижера именно в этой локации — одновременно жест и символ. Долгое время Исаакиевский собор был местом единения религии и науки, в нем располагался маятник Фуко, демонстрирующий суточное вращение планеты Земля. Маятник демонтировали в 80-х годах, но для многих Исаакий по-прежнему остается точкой, где пересеклись и ужились две параллельные прямые — научная и религиозная.
Не так давно, собор оказался в центре громкого скандала — РПЦ захотели изъять у него статус светского музея, сделав еще одной меккой своих представлений о духовности. Массовыми протестами стремительную передачу собора церкви удалось отложить, но даже сейчас его статус остается шатким. Сегодня же мы все чаще слышим предложения закрыть театры, поскольку люди начинают предпочитать культурные события службам в церкви. Казалось бы, комичное заявление, но это хороший показатель — похоже, РПЦ дискредитировало себя агрессивными действиями, обслуживанием власти и плутократии настолько, что духовное созерцание и формирование новых этических законов куда активнее происходит в театрах и концертных залах. Точнее, в формах исполнительских искусств, которые уже покидают стены театров и концертных залов, выходя на новые территории.
Для концерта в столь важном месте Теодор объединил две силы, два хора — musicAeterna под управлением хормейстера Виталия Полонского и musicAeterna byzantina под управлением Антониоса Кутруписа. Если с musicAeterna и его инновационными интерпретациями музыки XX века петербургская публика уже знакома, то его византийский «брат» пока только осваивается в Петербурге. MusicAeterna byzantina — хор, который восхищает одним только фактом своего существования. Приятно знать, что в наше время возможно создание и поддержание таких институций, где традиции сохраняются и находят актуальное проявление. В состав вошли лучшие выпускники школ византийской музыки в Греции. Хор был создан Теодором Курентзисом в 2018 году как часть «семейства» musicAeterna и призван открыть богатство музыкальной культуры Византии, в том числе древнегреческих церковных песнопений.
Чередуясь, смешиваясь и передавая друг другу унисон как эстафету два хора исполняли древние церковные распевы. Сочетание двух подходов к материалу дало внушительный результат. Звучание бережно сохраненных и триумфально воспроизводимых солистами хора musicAeterna byzantina древнегреческих ладов переносило слушателя, привыкшего к темперации, во времена, когда музыка как никогда откровенно проявляла свое сакральное предназначение. В этот вечер прозвучали:
- Хильдегард фон Бинген (1098—1179) «O vis eternitatis»,
- Иеромонах Макариос (около 1837) «Vai me» (калофонический стиль, солист – Адриан Сирбу),
- Неизвестный автор «Ave rex gentis anglorum»
- Неизвестный автор «Exomologiste ton kirion» (распев афонской традиции)
- Неизвестный автор «Kyrie eleison» (распев афонской традиции)
- Неизвестный автор «Theotoke i Elpis» (византийский распев)
- Николаос Смирнис «Te ri rem» (1887) (импровизация, солист — священник Николас Малек (Ливан))
Примечательно, что концерт был принципиально лишен экстатической религиозной созерцательности. Программа избегала эмоциональных всплесков, как экстатической радости, так и экстатики скорби. Не было суровых сцен Евангелия или ветхозаветного карающего Бога. Взамен Теодор предложил иной вид созерцательности — ангелический, погружающий слушателей в аскетическую, смиренно-послушническую сосредоточенность, позволяющий переживать состояние покоя и блаженства, переходящее в углубленно-напряженное умозрение.
Звучание обоих хоров отличалось тонкой работой над фразировками, звуковой экспрессией и выверенными унисонами. Однако особо ценными моментами становилась именно обостряемая унисонами тишина, отделяющая одно произведение от другого. Курентзис предъявляет феномен тишины как о вечное, позитивное, глубокое, целостное, абсолютное, наполненное божественным присутствием, информативно богатое и, в конечном счете, непознаваемое начало. В его подходе тишина обладает сразу обеими характеристиками — имманентностью и трансцендентностью, предельностью и смысловой неисчерпаемостью.
Традиционно на концерте было запрещено использовать мобильные телефоны и любые устройства, позволяющие осуществлять фото и видеосъемку. В данном случае это не только попытка избежать неприятных вторжений извне в музыкальную ткань или вырвать современного слушателя из мультимедийного хаоса и мирской суеты, наследующая практикам проекта Ильи Хржановского «Дау». Для концерта в Исаакиевском соборе это требование было ключевым, чтобы сделать всех собравшихся из пассивных слушателей активными соавторами этой неисчерпаемой тишины. Также были запрещены любые аплодисменты, не было никаких поклонов.
В век «горизонтально» устроенных структур легко обвинять Курентзиса в навязывании тоталитарной модели (как обвиняли и Хржановского), в доминировании над слушателем и злоупотреблении властью. Но не стоит забывать, что дирижер как профессия — всегда про власть. Как подчеркивал культуролог Элиас Канетти: «Нет более наглядного воплощения власти, чем деятельность дирижера. […] Неподвижность сидящих слушателей является его целью в той же степени, что и послушание оркестра. Слушателей принуждают не шевелиться. […] Во время исполнения дирижер — вожак по отношению к массе, находящейся в зале. […] Он, свод законов во плоти, распоряжается обеими сторонами морального мира. Мановением руки он предписывает то, что должно произойти, и предотвращает то, чего происходить не должно. Его ухо ловит в воздухе запретные звуки. […] А так как во время исполнения мир не должен состоять ни из чего другого, кроме произведения, то он ровно столько же остается властелином мира». В этом смысле Теодор повел себя честно, оформляя свои «требования» как просьбы к зрителям и открыто обосновывая их причины в коллективном благе для собравшихся.
Нельзя не отметить сценически-акустическую среду выбранной локации. В масштабах Исаакиевского собора каждый отдельный солист становится незначителен перед экзистенциальным переживанием. Каждый звук улетает к массивному куполу и растворяется в тишине пока его не настигает следующий. Слушатели становятся активной частью происходящего, каждый должен сам фокусировать свой слух, пройти свой индивидуальный путь от светкости к свету. Схожая программа уже исполнялась на последнем Дягилевском фестивале в Перми, в Театре оперы и балета, но именно концерту в Исаакиевском соборе название «Тихий свет» подходит куда лучше. Неисчерпаемая и столь трудно достижимая сегодня тишина обостряла пробивающийся сквозь купол свет. Свет — крохотный отрезок электромагнитного спектра, доступный человеческому глазу, который парадоксальным образом довольно быстро превратился в символ незримого. Сегодня эта традиция забыта, но в Средние века стали проводить довольно жесткое различие между духовным светом и обыкновенным освещением. Первый обозначался латинским словом lumen, последний словом lux. Путь созерцания, на который Теодор Курентзис вывел собравшихся в Исаакиевском соборе, — это путь, который ведет от атакующего освещения к тихому и умиротворяющему свету, от lux к lumen.
