В московском концертном зале «Зарядье» открылся одноименный фестиваль под руководством Валерия Гергиева. В программе – выступление Александра Канторова, Мао Фудзиты, Ильдара Абдразакова «Страдивари-ансамбля», мировая премьера живого классика Родиона Щедрина. Эти и другие события стали неожиданным сюрпризом для столичной публики, а вернее, для ее оставшихся 25 процентов. Музыкальный критик Надежда Травина посетила московскую премьеру оратории «О любви и ненависти» Софии Губайдулиной в исполнении хора и оркестра Мариинского театра, а также приглашенных солистов и рассказывает, каково это – слушать грандиозное духовное сочинение современности о спасении мира в самый разгар эпидемии.
По законам ковидного времени
«В Австрии с завтрашнего дня начнется полный локдаун», «Во Франции закрылись все театры», «В Израиле хотят ввести комендантский час» – пестрят заголовки новостей в поисковиках. А в самом сердце Москвы, неподалеку от Кремля начался большой музыкальный фестиваль с участием звезд мировой сцены (здесь должна быть шутка о «пире во время чумы»). И это сегодня, когда организаторы концертов и другие управленцы спорят о том, закрываться им из-за новых ограничений или бороться дальше; артисты, живущие уже который месяц под лозунгом «Партия сказала: надо, комсомол ответил: есть!», продолжают болеть; продажи билетов катятся в бездну т.д. Но маэстро Гергиева эти проблемы, похоже, волнуют не столь серьезно – его театр в принципе почти не закрывался, если не считать весенний жесткий карантин, а на концерты Мариинского театра публика всегда придет, даже если для этого потребуется приложить к билетам три отрицательных теста.
К слову, поход на концерт окончательно превратился в захватывающий квест. Автор этих строк побывал словно не в комфортном, благоухающем духами зале, а на военной стратегической базе с особыми правилами перемещения. В «Зарядье» появились пресловутые QR-коды, маску невозможно снять «даже на чуть-чуть», без перчаток ответственные капельдинеры в зал не пускают, даже если у тебя билет в первый ряд партера. Но и в зале дресс-код не меняется, отчего выступление музыкантов сопровождается характерным шуршанием. Вот такие законы ковидного времени.
Два Моцарта
На второй день фестиваля Валерий Гергиев и его подопечные представили московскую премьеру оратории Софии Губайдулиной «О любви и ненависти». Главное событие вечера предварило выступление пианиста Николая Луганского. Вместе с симфоническим оркестром Мариинского театра он исполнил Концерт №20 Моцарта, хотя слово «вместе» здесь не очень подходит. Складывалось ощущение, что музыканты играли одного Моцарта, а солист – другого, насколько разным по стилистике было прочтение этого сочинения. Музыковеды совершенно справедливо называют его «романтическим»: первая «патетическая» часть словно приоткрывает дверцу в Sturmund Drang, вторая («романс») звучит как медленная часть, скажем, симфоний Шумана, а финал обнаруживает в себе виртуозность и концертную бравурность, характерную для состязаний пианистов XIX века. К тому же, в этом концерте Моцарт превратил фортепиано в солирующий инструмент, а не в аккомпанирующий, как это было принято до 1780-х годов. Так вот, Валерий Гергиев оказался солидарен с музыковедами, а Николай Луганский – нет. Его исполнение было деликатным, аккуратным, строгим, академичным по сравнению с оркестром: диалог случился лишь во второй части концерта.
Молитва о спасении
75-минутная оратория «О любви и ненависти» прозвучала в полупустом огромном зале – возможно, что на сцене людей было больше. И это весьма обидно, поскольку грандиозное вокально-симфоническое полотно Софии Губайдулиной – 89-летней легенды современной академической музыки – столичная публика до сих пор не слышала. Впервые оратория была исполнена в 2016 году под управлением Андреса Мустонена в Таллине (ему и посвящена), затем в зале дрезденской «Земперопер» под управлением Омера Меира Веллбера. Но композитор мечтала о том, чтобы ее новый опус исполнил именно Валерий Гергиев. Так и произошло – сначала в Роттердаме, после – в Санкт-Петербурге, на сцене Мариинского театра. Но это было в докоронавирусные времена. Сегодня сочинение, в основе которого молитвы о спасении мира и человека, в контексте новой реальности выглядит как некий духовный объединяющий месседж, а сам маэстро и его внушительное число артистов на сцене – как образец мужества, стойкости и героизма (последнее особенно касается вокалистов, тесно сидящих рядом друг с другом).
Сакральная тема – одна из главных в творчестве Губайдулиной. Обратимся даже к названиям некоторых ее сочинений: «Семь слов», «Аллилуйя», Страсти по Иоанну», «Offertorium» и т.д. «Я понимаю религию в буквальном смысле этого слова. Как re-ligio, восстановление легато, лиги, восстановление связи между жизнью и высотой идеальных установкой и абсолютных ценностей», – говорила она в одном интервью. Пятнадцать частей оратории «О любви и ненависти» – это исследование самых болезненных философских вопросов человечества, путь от мрака к свету, от ненависти – к любви, поиск истины и обретение гармонии с Богом. Анонимный текст, найденный автором в сборнике ирландских молитв, звучит на русском и на немецком языках, а финале – еще и вместе с итальянским и французским: хоровая полифония произносилась то шепотом, то декламационно. Оркестровая ткань объединяла сонорные звучности, аккордовые кластеры и «небесный» тембр челесты, переливы мажорных септаккордов, чувственные фразы, содержащие риторические барочные фигуры – все это напоминало воплощение диалектики, единства противоположностей, добра и зла, в общем-то, сути религиозной концепции. Чрезвычайно трудные для исполнения партии солистов (прекрасные сопрано Ирина Чурилова, тенор Михаил Векуа, тенор Владимир Мороз, бас Михаил Петренко) обнажали эмоциональный, чувственный посыл сочинения – чего стоил только яростный диалог тенора и баритона в части «Жгучая ненависть». «Не-на-вижу!» – кричали они много раз на разных языках, а в конце превратили утверждение в вопрос: «Ненавижу?», словно демонстрируя, пожалуй, главное чувство людей всего мира в 2020 году.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
