Теодор Курентзис и musicAeterna представили в зале «Зарядье» концерт, с точностью предвосхищающий открытие Дягилевского фестиваля, стартующего уже через несколько дней. Любимцы столичной публики в первом отделении исполнили симфоническую поэму Рихарда Штрауса «Смерть и просветление», а вот втором, вместе с хором musicAeterna, сводным хором и оркестром Московской консерватории, – грандиозную симфонию Леонида Десятникова «Зима священная 1949 года». Надежда Травина рассказывает, как маэстро Курентзис мастерски объединил музыкально-философское размышление Штрауса и музыкальный соц-арт Десятникова.
Музыка по ту сторону бытия
Симфоническую поэму «Смерть и просветление» Штрауса musicAeterna исполнили так, если бы это была очередная симфония Малера – а с этим композитором у Курентзиса и его подопечных, как известно, давняя любовь. В действительности «Смерть и просветление» запечатлела в себе не столько программность симфонических опусов Малера, современника Штрауса, сколько вагнеровский Liebestod и бетховенское движение «от мрака – к свету». Композитор отразил здесь мучительные переживания художника, лежащего на смертном одре, терзания его души, которая вскоре обретает свой покой. Удивительно, что столь философское глубокое произведение написал 24-летний молодой человек, только ищущий свой путь – впрочем, спустя 60 лет он вновь обратился к своей симфонической поэме, процитировав оттуда тему для вокального цикла.
Курентзис трактует это сочинение как трагическую историю одного героя, за этапами развития которой мы следим, затаив дыхание и погружаясь в прозрачную звуковую магму. Сбалансированность оркестровых групп, выверенность каждой гармонической вертикали и сохранение единства целого – то, чем отличается звучание musicAeterna от других оркестров – обращали на себя внимание едва ли не чаще, чем «бесконечные» мелодии и драматические «всполохи» – кульминации, мастерски сыгранные струнной группой. А катарсис, возникший в коде сочинения – это и было то самое просветление, музыка по ту сторону бытия, растворившаяся в изумительной акустике «Зарядья».
I want to be a Stalin falcon
Во втором отделении царила «Зима священная 1949 года» украинско-петербургского композитора Леонида Десятникова. Главная фишка «Зимы», превращающая типовое вокально-симфоническое сочинение в иронический панегирик, – это ее тексты. Десятников здесь использовал книгу для чтения на английском языке для 5-класса, изданную в 1949 году, которую он однажды нашел «то ли в подвале, то ли на чердаке»: «Тогда я еще не знал, что такого рода помоечно-археологические изыскания – непременное условие концептуалистской игры». Простые до примитивности фразы (совсем уже для «чайников») открыто восхваляют советский строй и Moscow is our capital, в которой the great Stalin lives and works, а также жил и творил Чайковский, который was born in theUrals. В строго-академичном исполнении хоровых коллективов Московской консерватории (впрочем, как и в слаженном звучании голосов musicAeterna) последнее утверждение воспринимается как откровенная пародия.
Хоть Десятников в буклете и уверяет, что не подразумевал только сатиру на сталинский стиль («смысл этой музыки глубже»), от ощущения масштабной насмешки никуда не деться. В своей пятичастной антиоде композитор как в лучших традициях постмодернизма или метамодерна ловко смешивает цитаты, стили, жанры: это и фрагмент моцартовской Lacrimosa, и отсылка к «Праздничной увертюре» Шостаковича и «Весне священной» Стравинского (перевернутая отсылка есть уже в названии), и аллюзия на «Время, вперед!» Свиридова. То всплывет легкий джаз и контрабасисты начнут вертеть свой инструмент, то вступят ангельские голоса – сопрано Агнешка Адамчак и контратенор Андрей Немзер. Гимн-утопия, звучащий в конце на фоне яростно декламируемых вопросов, данных якобы в конце параграфа (What comes from Saratov to Moscow?) – прекрасный и одновременно зловещий итог этого исследования советской действительности в духе Сорокина или Мамлеева. А что же Теодор Курентзис, не заставший ту эпоху и не впитавший в себя пресловутую советскую действительность? Ответ на этот вопрос очень точно дал в своем Фэйсбуке кинокритик Антон Долин – его и процитируем: «Как иностранец, он [Курентзис] смог не сыграть такой же надлежащий покер-фейс, а в самом деле сохранить здесь божественную серьезность – неиронично и академично, без презрения и смеха, вложил весь свой фирменный перфекционизм в оживление мертвой материи. И она ожила».
