Араик Акопян: «Джаз — не субкультурная музыка, джаз — музыка культурная»

Араик Акопян — арт-директор Клуба Алексея Козлова и лейбла ArtBeat Music, один из основателей ресурса и рекорд-лейбла Jazzist. Сегодня Араик — важная фигура российской джазовой сцены, организатор и продюсер фестивалей, куратор и арт-менеджер. Под его управлением Клуб Алексея Козлова в 2019 году был признан лучшим джаз-клубом в мире по результатам опроса независимого американского ресурса All About Jazz. Макс Ломаев поговорил с Араиком об истории российского джаза, миссии Клуба Алексея Козлова и новой сцене, которая открылась на Мясницкой улице.

• 1. Об истории джаза в России
• 2. О том, почему джаз — вечен
• 3. О понимании джаза
• 4. О том, как сделать лучший в мире джаз-клуб
• 5. О пандемии и онлайн-концертах
• 6. О миссии клуба
• 7. О российской сцене и ресурсе «Джазист»
• 8. О новой сцене клуба — Unplugged
• 9. О том, что нужно слушать, чтобы понимать джаз

Вы профессионально связаны с джазом с начала 90-х. Какой путь джазовая музыка прошла за эти почти 30 лет?

В Советском Союзе было огромное количество самобытных джазовых музыкантов, которые во многом благодаря железному занавесу сформировали уникальное лицо советского джаза. Это было поколение самородков СССР: Герман Лукьянов, Вячеслав Ганелин, Владимир Чекасин, Анатолий Герасимов, Миша Альперин и многие-многие другие. После развала Союза новая плеяда уникальных российских музыкантов со своим лицом сформировалась уже к середине 2000-х. Это новое поколение получило доступ к огромному количеству нотной, аудио- и видеоинформации, плюс возможность учиться за рубежом.

Современный российский джаз вобрал в себя наследие великих советских джазменов, наследие русской классической музыки и этники многонациональной страны. И еще, конечно, духовную глубину наших людей. В пример могу привести моего друга, прекрасного пианиста и композитора Дмитрия Илугдина — его стиль называют «джаз по-достоевски»: это действительно наш джаз, отличающийся от джаза американского. В какой-то период именно Америка определяла, каким должен быть джаз, а потом появились ответвления. Яркий пример — скандинавский джаз, который быстрее сформировался и получил свое лицо, а российский джаз сейчас тоже обретает себя.

Как вы пришли к джазу? Чем вы могли бы заниматься, если бы не музыка и арт-менеджмент?

Я сам был музыкантом, а организация фестивалей скорее была вынужденной деятельностью, но постепенно все связанное с личным музицированием сошло на нет. Это произошло очень естественно, специально я к этому не стремился — в 90-е годы понятия «арт-директор» вовсе не существовало, оно появилось позже, когда открылись первые музыкальные клубы, где начали играть живую музыку.

До этого живую музыку играли исключительно в ресторанах, для развлечения, сформировался ресторанно-кабацкий стиль. Хотя в начале постсоветского периода в ресторанах еще исполнялась хорошая музыка, понемногу произошли тектонические изменения: мафиозные структуры стали занимать общепит и вытеснять коллективы, которые играли музыку Earth, Wind & Fire, Стиви Уандера и Эла Джерро. Их заменяли исполнителями шансона и попсы. В 1996–1997 годах появились первые клубы с живой музыкой, целью которой было не только развлечение публики. Эти клубы стали концертными площадками: на выступления продавались билеты, стилистика была самая разнообразная — рок, джаз, экспериментальная музыка. Тогда и встал вопрос о том, что кто-то должен отбирать коллективы, — потребовались арт-директора. Правда, чаще всего ими становились люди, абсолютно далекие от музыки — какие-нибудь родственники управляющих, что не очень хорошо сказывалось на репертуаре.

Однако была и другая проблема — коммерческая выгода. В конце 90-х в приоритете стало то, насколько хорошо продаются билеты и насколько хорошо люди едят во время концертов. Коллективы, которые играли авторскую, некоммерческую музыку, ушли в глубокое подполье — для них не было площадок, им было тяжело. Расцвели группы, которые начали играть кавер-версии известных хитов, джаз превратился в «велком», чем до сих пор и остается для некоторых людей — такая тихая музыка с саксофоном на фоне.

Этот период стагнации продлился примерно до середины 2000-х, когда начали формироваться концертные площадки, которые стали приглашать профессиональных исполнителей, играющих авторскую и некоммерческую музыку. Одним из первых джазовых клубов американского образца стал Le Club, который открыл Игорь Бутман, вернувшись из Америки. Следом стали открываться и другие заведения, хотя, повторюсь, до этого уже были площадки, где играли авторскую музыку вперемешку с другими стилями.

Почему разные тренды в музыке постоянно сменяют друг друга, а джаз — вечен? В чем секрет его вневременной природы?

Пока рано говорить, что джаз вечен — российскому джазу исполняется всего 100 лет, американскому — не сильно больше. Для истории это очень маленький временной период. В джазе появилась одна важная составляющая, которая была не так ярко выражена в классической музыке, — импровизация. Джаз, по сути, строится на двух главных вещах — свинге и импровизации. Это более свободная форма музицирования, где часть содержания музыкального произведения сочиняется и творится здесь и сейчас. Другие музыкальные стили были более субкультурными. Можно определить рэпера, рокера, панка и кантри-музыканта по внешнему виду, но джазового музыканта определить по внешнему виду невозможно. Мы можем условно представить, как он выглядит, но он может быть и в косухе, и в широких штанах, и в строгом костюме — как угодно. В джазе этой субкультурной составляющей нет — это не субкультура, это культура.

Субкультура преследует некие цели, напрямую не связанные с искусством: хип-хоп, ганста-рэп — это протест чернокожих американцев из гетто, рок — это протест против масскультуры, морали, ханжества, панк — протест против того, что рок продался… Джаз — это, в первую очередь, искусство. Как и классическая музыка, джаз не несет в себе идейных или социальных ценностей и задач. Многие говорят, что джаз умирает, но он не умирает, а ищет новые формы. Появились музыканты, которые начали экспериментировать и смешивать стили — например, стиль фьюжн замешал рок, этнику, электронику и джаз; смешали хип-хоп с джазом, добавили элементы прогрессивного рока — и джаз получил новое дыхание.

Мы говорим «классика рока», но после классики рока в роке глобально ничего нового не произошло. Джаз же развивается органично, не теряя главных своих составляющих — творческой свободы и импровизации.

Бытует мнение, что джаз — интеллектуальная музыка. Насколько важен контекст и знания, чтобы слушать и понимать джаз?

В классической музыке тоже есть свой «поп», для которого особой подготовки не нужно: любой человек без усилий воспринимает неаполитанские оперные арии или «Маленькую ночную серенаду» Моцарта, «К Элизе» Бетховена, но с трудом сможет послушать и понять Стравинского, Малера или Шнитке. Так же и в джазе: когда садишься в такси, а там по радио звучит фоновая джазовая музыка, не нужно заранее готовиться, чтобы воспринять такую музыку. Это общепит, а не гурманство. Такой общепит присутствует в любом искусстве — живописи, литературе, музыке.

А есть более сложная джазовая музыка, для восприятия и понимания которой все-таки нужна подготовка, открытое сердце и уши. Сначала она может вызвать отторжение. Все интеллектуальное, все связанное с истинным искусством и настоящей культурой всегда требует усилий. Если ты не прилагаешь усилий — это общепит, это гамбургеры из «Макдоналдса»

В мае Клубу Алексея Козлова исполнится 10 лет. Какой путь клуб проделал за это время? Что поменялось, а что остается неизменным с первых дней?

Появилась новая , четвёртая сцена, которая находится на Мясницкой. Соответственно, увеличилось количество концертов — их теперь 170 в месяц. Изменились интерьер и кухня.

Но неизменным остался отбор коллективов и музыкантов: упор делается на авторскую музыку, на оригинальность, виртуозность, приближенность к истинному искусству, хотя всегда присутствует и что-то более понятное для широкой аудитории. По пятницам с первых дней существования клуба выступает сам Алексей Козлов и его «Арсенал». Сохраняются ежедневные разностилевые джемы со свободным входом.  Но всегда наши резиденты — это лицо российской культуры.

В 2019 году ваш клуб был признан лучшим джазовым клубом в мире по версии портала All About Jazz. Были ли сразу такие амбиции, или изначально открытие клуба было скорее смелым экспериментом?

Неинтересно делать что-то среднее — амбиция стать лучшими была с самого начала. Лучшие мы или нет, судить нашим посетителям и музыкантам, любой конкурс — это относительное понятие. Для меня лучший клуб — это дом музыки, где одинаково комфортно чувствуют себя и гости, и музыканты, где хороший звук, дружелюбная атмосфера и всё пропитано любовью к музыке.

В интервью 2015 года вы говорили, что наступила новая реальность, в которой посмотреть все концерты люди могут дома, на большом экране — и это плохо повлияло на живую музыку. Сохранилась ли эта тенденция, и как на это повлияла пандемия?

Я никогда не говорил, что трансляции — это плохо. Они дают возможность посмотреть концерт людям из других городов и стран, у которых нет возможности вживую посетить концерт. Но трансляция или запись концерта никогда не заменят реального общения и энергетического обмена между музыкантом и зрителем на живом концерте.

Во время пандемии все исполнители начали делать трансляции. Это до такой степени надоело людям, что они перестали смотреть даже своих любимых артистов. Но, конечно, количество людей, которые ходят на концерты, с каждым годом уменьшается по всему миру. Раньше джазовая и рок-музыка собирали стадионы. Сейчас стадионы собирает только хип-хоп или попса. Ты смотришь на европейские джазовые фестивали, где играют звезды, и видишь лишь небольшую толпу пенсионеров на концерте — такая тенденция есть.

Молодежь привыкла сидеть в гаджетах, прятаться за экранами и жить онлайн. Даже на живых концертах молодые люди зачастую сидят в телефоне вместо того, чтобы смотреть на сцену. Ничего с этим не поделаешь. Посмотрим, что будет дальше.

Был ли заметен всплеск после пандемии, когда у людей возросла потребность в живых концертах?

Конечно! Всплеск после пандемии был очень большой, посещаемость клубов возросла, чему мы все очень обрадовались.

В том же интервью вы говорили, что менталитет можно изменить, что можно обучать и развивать публику. Есть ли у Клуба Алексея Козлова такая цель? Как вы сформулировали бы миссию клуба?

Во все времена истинное искусство воспринимал очень маленький процент людей. Все, что ты можешь сделать, — это немного увеличить этот процент, чтобы больше людей начали отличать истинное искусство от подделки и фальшивки. В этом и есть миссия нашего клуба.

Возвращаясь к теме пандемии: как она отразилась на российской джазовой сцене? Помогла ли она российским музыкантам?

Из-за того, что были закрыты границы и в Россию перестали приезжать зарубежные музыканты, произошло самое настоящее и, между прочим, эффективное импортозамещение. Раньше бывало, что на афише пишешь «USA» под именем артиста — и сразу набивается полный зал. Нет пророка в своем отчестве. А в пандемию люди волей-неволей пошли на концерты российских артистов, и вдруг оказалось, что они ничуть не хуже, а в чем-то лучше и, можно сказать, духовно ближе, чем прекрасные «фирмачи».

Как пришла идея создания ресурса «Джазист»? Были ли трудности при поиске авторов и идей для контента, или эта энергия давно копилась, а потом разом высвободилось в таком проекте?

Идея создания такого медиаресурса про современный актуальный джаз возникла давно. Есть портал «Джаз.Ру» — потрясающий, уважаемый, авторитетный энциклопедический ресурс, но он ориентирован скорее на пользователей старшего поколения. Я позвал двух авторов джазовых Telegram-каналов — Льва Боровкова и Александра Аношина — и предложил им создать такой ресурс вместе. А дальше оказалось, что таких энтузиастов, как они, немало, и пошло-поехало. Сейчас для «Джазиста» постоянно пишут порядка 20 авторов.

Ресурс получился отличный, я очень доволен.

Теперь «Джазист» — не только сайт, но и лейбл. Какие у вас дальнейшие планы?

Планы наполеоновские: развивать как медиаресурс, так и лейбл, а там, возможно, и фестиваль свой организовать. Поживем — увидим. Пока двигаемся постепенно и очень внимательно относимся к каталогу лейбла. У нас, на мой взгляд, лучшие из лучших.

У вас открылась новая сцена. Можете немного рассказать про нее?

Каждая сцена нашего клуба имеет свой формат, свой вкус и запах. Новая сцена ориентирована на негромкое, камерное, уютное звучание с упором на акустические инструменты. Я уверен, что она найдет своего слушателя и ценителя. Сцена находится в десяти минутах ходьбы от основного здания, на улице Мясницкой, в знаменитом доме со львом. Для меня это историческое место: на Мясницкой был первый клуб, в котором я был арт-директором (Papa Johns), там же был клуб Bilingua, где я работал звукорежиссером, клуб «13», к которому я тоже имел отношение, и теперь здесь появляется четвертая сцена Клуба Алексея Козлова. Для меня это «маячок», что все будет хорошо.

Назовите пять икон джазовой сцены, которых нельзя не знать, если хочешь разбираться в джазе.

Очень сложно выделить пятерку икон. Чтобы что-то понять в джазе, знать надо хотя бы 20-30 музыкантов.

Это, конечно, Луис Армстронг, Чарли Паркер, Майлз Дэвис, Джон Колтрейн, Телониус Монк, Херби Хэнкок, Чик Кориа, Джо Завинул, Элла Фицджеральд, Сара Воэн и уйма других.

Из современных музыкантов непременно послушайте Роберта Гласпера, Тиграна Амасяна, потрясающую певицу Сесиль Маклорин Сальван.

Каких новых российских джазовых музыкантов стоит послушать?

К счастью, большинство из них — наши резиденты. Можете зайти на сайт клуба — вы найдете их в афише. А перечисление заняло бы очень много времени.

Какое напутствие вы хотели бы дать нашим читателям?

Дорогие друзья, не переставайте расширять свой кругозор.

Прочитав пять книг, нельзя сказать: «Все, я свое нашел». Ты должен прочитать пять тысяч книг, чтобы понять, что из этого действительно твое. Так же и с музыкой: только расширяя кругозор, ты начинаешь видеть все грани бриллианта, и со временем формируется твое личное мировоззрение, и твой вкус.

Всем желаю хороших книг, хорошего кино и хорошей музыки.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: