В Перми состоялся ежегодный Дягилевский фестиваль под руководством Теодора Курентзиса. В течение десяти дней в разных точках города и на главной площадке, Заводе имени Шпагина, проходили симфонические и камерные концерты, перформансы, мастер-классы, хореографические спектакли, события Фестивального клуба и Образовательной программы. В отсутствие зарубежных музыкантов и коллабораций Дягилевский, к счастью, смог сохранить свой высокий уровень и статус одного из главных музыкально-театральных фестивалей страны, по традиции воплощая девиз Сергея Дягилева «Удиви меня». Музыкальный критик Надежда Травина прилетела в Пермь на три заключительных дня фестиваля и рассказывает о хедлайнере программы — постановке оперы Карла Орфа De temporum fine comoedia и о других не менее значимых событиях.
Хрустеть или не хрустеть?
В одном из цехов Завода Шпагина показали спектакль-перформанс «Гамлет», посвященный актрисе Алле Демидовой, когда-то сыгравшей легендарного персонажа шекспировской трагедии в спектакле Теодороса Терзопулоса. Эта идея режиссера Кати Бочавар вылилась в статичное абстрактное действо, где вокалистки — звезды современной академической музыки Ольга Власова, Арина Зверева, Ольга Россини и актрисы-«двойники», — изображали не то тени Офелии, не то саму Демидову в черном «мужском» обличии, раскачиваясь в креслах-качалках. Связывать всю эту бессюжетную историю должны были зрители: в интермедиях между сценами они начинали хрустеть прутиками деревьев, которые, очевидно, символизировали сломанную жизнь или конец чего-то. Впрочем, как это всегда бывает в перформативных спектаклях, публика не сразу поняла, что пора похрустеть — не сразу присоединилась к исполнителям. Вокальные партии «Гамлета» написал Алексей Сюмак, электронную основу — Дмитрий Мазуров, и вместе это звучало довольно любопытно. Вокалистки пели изящные квази-средневековые баллады, образуя хитросплетенный полифонический ансамбль, который постепенно растворялся в нарастающей электронной звуковой пучине, обволакивающей пространство цеха. По такому сценарию — пение, электроника, хруст, — и был выстроен «Гамлет» (в середине, правда, статичность нарушилась инструментальными вкраплениями), отчего цельность развития, увы, потерялась. Мы послушали, как изумительно играют фонемами и переходят с пения на крик прекрасные солистки ансамбля N`Caged, восхитились, как идеально соответствует площадка многоканальной композиции Мазурова, охотно стали перформерами, а почему действо получилось раздробленным, каким-то «слайдами», а не единой картиной — это вопрос.
Человек-барабан и Аполлон Синий Бог
Перкуссионист, мультиинструменталист и «человек-барабан» (как он сам себя называет) Петр Главатских представил сольную программу, больше похожую на зрелищное шоу, чем на традиционное исполнение пьес, написанных для ударных. Главатских уже показывал чудеса виртуозности в Москве — автор этих строк помнит концерт Петра в «Зарядье», который стал последним перед самой первой пандемией. Теперь очередь дошла, наконец, до Перми. В отличие от московских перформансов, на заводе Шпагина был и свет, и дым, и даже некая театральная концепция. Петр исполнил сочинения Эдисона Денисова, Леры Ауэрбах, Григория Смирнова, Мидори Такады, несколько собственных пьес, начав и завершив эту историю частями Rebonds Янниса Ксенакиса. О мастерстве Главатских долго рассуждать не нужно — он действительно владеет всем, по чему, примитивно выражаясь, можно барабанить (вибрафон, маримба, семантрон, большой и малый барабаны и так далее). А еще, как оказалось, умеет познавать дзен-буддизм и погружать публику в нирвану — благо, поклонников такой музыки на заводе было предостаточно.
Еще одно шоу, но уже другого характера и жанра, состоялось в Частной филармонии «Триумф» — как это привычно на Дягилевском фестивале, ночью. Светская и хипстерская публика собралась на показ Гоши Рубчинского, который, как пела Монеточка, «самый модный, и его клевые стильные луки должен увидеть весь свет». В Перми Гоша устроил не дефиле по подиуму, а моноспектакль в духе Александра Вертинского, если бы тот жил сегодня. На протяжении часа герой (актер Никита Бобков) декламировал странные стихотворения, бренчал на гитаре, обращался к зрителям, падал в изнеможении, демонстрируя, по замыслу Рубчинского, «аполлоническое» и «диониссийское». «Аполлон Синий Бог» — так назывался этот перформанс, соединивший в названии балеты «Синий Бог» Фокина и «Аполлон Мусагет» Баланчина из антрепризы Дягилева. Выйдя из этого синего дыма, разъедающего горло, подумалось, что бы сказал Сергей Павлович, увидев такое воплощение музыки, пластики, хореографии и поэзии.
Божественная комедия Теодора Курентзиса
Главным событием Дягилевского фестиваля-2022 стала постановка оперы-мистерии Карла Орфа De temporum fine comoedia («Комедия на конец времени»). Уже совсем скоро ее покажут на Зальцбургском фестивале в компании с оперой Бартока «Замок герцога Синей Бороды» в режиссуре Ромео Кастелуччи — в Пермь итальянский мэтр, как несколько лет назад, увы, не приехал. За дело взялась молодая малоизвестная до сих пор команда: режиссер Анна Гусева, художник Юлия Орлова и хореограф Анастасия Пешкова, которые придумали излишне пестрый, сложно технологичный, эпатажный спектакль, шокирующий даже бывалых критиков. В опере Орфа нет как такового сюжета: исполнители — хор и солисты, — обращаются к вечным темам и библейской истории (любовь, добро, зло, распятие и вознесение Христа, свет, побеждающий тьму). Театральность, скорее, заложена в самой партитуре — это самый настоящий инструментальный театр, наблюдать за которым было бы одно удовольствие. Однако постановщики, взяв за основу Orff Schulwerk (возвращение к музыкальным первоосновам, акцент на ритме, синтез пластики, музыки и слова), перевели абстрактное к абсолютному нарративу и конкретизации: это и «ожившие» картины Босха словно с 3D-погружением, и символическая визуализация, и даже такие прямые решения, как появление на сцене Иисуса и Люцифера (в этом страшном образе была девочка-перформер Алена Глебова, специально перекрашенная в рыжий цвет). Конечно, все это выглядело чудовищно и одновременно прекрасно — ощущение, что ты находишься в аду, не покидало не на секунду (а еще полный мрак, отсутствие вентиляции и, конечно же, запах ладана), но все время хотелось спросить: а нужен ли был вообще этот спуск в Аид?...
Впрочем, к музыкальной составляющей вопросов не было и не могло быть — уже потому, что здесь участвовал хор musicAeterna, в очередной раз подтвердивший, что умеет добиваться фантастически стройного и точного звучания, необходимого для этой партитуры. А в ней большую часть составляли ритмизованные «шаманские» декламации, требующие суперчеткой артикуляции (учитывая, что текст дан на греческом, латыни и немецком). Темы-заклания солистов, изображающих Сивилл и Анахоретов, невероятно трудны. Помимо сумасшедших тесситурных скачков, это постоянное вибратное пение в высоких регистрах (неподражаемая Надежда Павлова, правда, справилась с этим легко). В оркестровой яме, в которой всей этой вакханалией управлял Теодор Курентзис, расположились три рояля со снятыми деками (по струнам играл еще один пианист), барочный консорт и гигантское количество ударных инструментов (даже такие экзотические, как семантрон и японские деревянные трещотки). Мощное, ошеломительное звучание идеально соединялось с акустикой Литеры А — огромного пространства с настоящим древнегреческий тэатроном, на час заставляя забыть о действительности. Не знаем, как это будет у Кастеллуччи, но в Перми всеобщая любовь, к счастью, темные силы победила.
This is me waiting in the dark, this is me f*cking your parents
Дягилевский фестиваль завершился не традиционным концертом Теодора Курентзиса с одной из симфоний Малера, а электроакустическим концертом. Московский ансамбль современной музыки (МАСМ) и команда Центра электроакустической музыки Московской консерватории «CEAMMC Multimedia Lab» приготовили сложную мультимедийную программу. Проект исследовал перформативность в современной академической музыке, в рамках которой традиционные инструменты взаимодействовали с различными медиа — электроникой, видео и светом. Так, в пьесе Lesson of Anatomy#1 Пьера Жодловски связь между музыкантом и исполнителем была реализована наглядно: обнаружив, что его клавесин «болен», пианист Михаил Дубов стал его «лечить», проверяя на прочность внутренности (а на экране тем временем демонстрировалась обратная связь — фотографии Джимми Хендрикса, сжигающего гитару). В сочинении «Безвыходные акустические ситуации» Дмитрия Курляндского (о котором в буклете написано, кажется, языком программирования), тихие сонорные звучности погружали в какое-то ирреальное состояние поиска и смятения, беспокойства, которое, впрочем, ближе к концу исчезло (нашли выход?). Словно продолжая линию Петра Главатских, перкуссионист Дмитрий Власик заставил публику в прямом смысле вздрогнуть — и в гипершумовой зубодробительной пьесе «Batterie» Михаэля Байля, и в более академичной «Psappha» Янниса Ксенакиса. А его коллега Сергей Полтавский превратился…нет, не в человека-барабана, а в человека-альта: он исполнил пьесу «Weapon of Choice» Александера Шуберта, где аппаратура и приборы фиксировали движения руки со смычком, вследствие чего в качестве визуальной проекции попадали на экран. Кульминацией, предваряющей вечеринку на Заводе Шпагина, стала другая, не менее крутая вещь Шуберта — Star me Kitten, психоделическая история о родителях и теннисе, репетициях перед концертом и темноте, рассказанная и спетая как пародия на хоррор, абсурдизм, метамодерн и китч одновременно — а благодаря харизме Алены Верин-Галицкой, превращенная еще и в рейв. «This is me waiting in the dark, this is me f*cking your parents» — на такой оптимистичной ноте закончился фестиваль в городе Дягилева, который в следующем, юбилейном для Перми году (300 лет) наверняка удивит еще больше.
