До наступления 2023 года осталось не так много времени, а в концертных залах в режиме нон-стоп идут праздничные концерты. Лучшие площадки столицы предлагают слушателям самых разных возрастов широкий выбор событий — будь то детский театрализованный спектакль или программа с набором хитов классической музыки. «Вальс цветов» из «Щелкунчика» сменяется вальсами Штрауса: дух Нового года так и витает в атмосфере, заряженной на радость и предвкушение чуда. Два таких концерта прошли в Московской филармонии и Большом зале Московской консерватории — на одном выступили ансамбли «Персимфанс» и «Сирин», на другом — Большой симфонический оркестр имени Чайковского с маэстро Владимиром Федосеевым. Несмотря на общую тему, оба вечера оказались и концептуально, и стилистически противоположны друг другу. Надежда Травина окунулась в новогодний концертный марафон и делится впечатлениями.
«Истории рождества, рассказанные с Запада и Востока»
Весьма необычный рождественский концерт предложили ансамбли «Персимфанс» и «Сирин» — пожалуй, он был рассчитан исключительно на знатоков старинной музыки и аутентичного исполнительства. Музыканты представили два взгляда на великое событие, объединив древнерусскую и западную традиции. В первом отделении прозвучали ранние богослужебные песнопения на старославянском языке, во втором — каноническая оратория Генриха Шютца «История Рождества». Получилась, по словам лидера «Персимфанса» Григория Кротенко, некая «русская месса», которая в сопоставлении с протестантской немецкой была адресована сегодняшнему слушателю. «Персимфансу» не привыкать к экспериментам — этот коллектив в целом славится своими нетривиальными программами (особенно, что касается музыки XVII века и ранее). В первой половине концерта они выступили в качестве певцов-солистов, исполнив стихиры Рождества, знаменные распевы, мужское троестрочие (расшифровку крюковой нотации на традиционную). Учитывая то, что музыканты, чаще всего играющие произведения совсем других эпох (вплоть до авангарда) в принципе взялись за такую сложную и редко понимаемую задачу, уже достойно большого уважения: эти молитвенные песнопения, уместные, скорее, в соборе и при особой атмосфере, у нас звучат крайне редко. Монотонное статичное действо, разыгрываемое на сцене Московской филармонии, погружало в особое мистериальное состояние — это было повествование о Рождестве в самом сакральном смысле.
«История Рождества» Генриха Шютца — своего рода инструментальный театр, где солистам вторят тембры инструментов (например, пение ангелов сопровождается звучанием виолетт, пение первосвященников — тромбонами). Впрочем, «Персимфанс» и ансамбль древнерусского пения «Сирин» не стали ударяться в открытый театр и разыгрывать сцену поклонения волхвов. Музыка Шютца уже сама по себе театральна и невероятно чувственна для жанра оратории — возможно, благодаря речитативам в итальянском стиле, которые впервые в те годы ввел протестант-Шютц в богослужебную практику. Однако исполнителям этого дерзновения оказалось мало, и они замахнулись на немыслимое — перевели речитативы Евангелиста на русский. Его партию исполнял Андрей Котов, худрук ансамбля «Сирин» и многолетний исследователь аутентичного пения средневековой русской музыки: на слух это было крайне вычурно, напоминало отчасти манеру пения Бориса Гребенщикова и вместе с континуо — что-то от бардовской песни. Интермедии же, в котором рассказывалась та самая библейская история, прозвучали в практически образцовом варианте: тембры старинных инструментов органично сливались с хоровым пением на немецком языке и солистами, в действительности, «возвещая великую радость» — славя рождение Иисуса.
