Разбойник в casual
Назим Надиров – востоковед, лингвист, продюсер, журналист, диджей и радиоведущий с внешностью азиатского разбойника, одетого в европейский casual. Пока критики спорят, не с него ли в Москве началась мода на этнику, знаменитый Dr. Ethno запускает серию диковинных автобиографических моноспектаклей «Курдские велосипеды».
У Назима Надирова богатая биография. Родился в Южном Казахстане в семье ссыльных курда и карачаевки. При этом отец был сыном турецкого беженца, мать – княжной. Закончив школу, уехал в Москву и легко поступил в МГУ на филфак, где позже писал кандидатскую диссертацию по истории курдской фонологии. На защите случился аншлаг – все пришли посмотреть, как будут валить тихого бунтаря Надирова. Вскоре после этого неожиданно уволился из Академии наук и пошел переводчиком в Госконцерт. В 90-х оказался в Германии: открыл галерею, основал рекорд-лейбл, занялся продюсированием. Вернувшись в Россию, продолжил пропагандировать этнику: выпускать диски, вести программу на радио, выступать в клубах. На программе «Антропология» Дмитрия Диброва открыл русским Дживана Гаспаряна. Сам при этом тихо вышел из эфира. Многие называют это просветительством, Назим Надиров - логикой своей жизни.
Назим, а что это за вид транспорта такой - «Курдские велосипеды»?
Это особенность моей психики - постоянно «изобретать велосипед». Вот, к примеру, мне друг говорит: «Назим, ты столько лет проповедуешь одну философию, а об этом, оказывается, Кундера написал!» А я ему: «Знаешь что? Может, Кундера и написал, но я в тот момент его не читал». «Ну ведь один в один все, как в его книге!» «Ну… это его проблемы». Так и в «Курдских велосипедах» я все что-то изобретаю - в русле, как говорится, «мировых трендов». Это истории, которые произошли со мной в разных странах. Надо же какой-то плюс извлечь из сложной судьбы, которая моей семье выпала. Родители, сосланные в Южный Казахстан. Нас шестеро детей. Росли в заброшенной деревушке… Совершенно реальные, автобиографические истории. Хотя кому-то покажется, что они нереальные.
Их много?
Миллион. Теперь проблема их уместить. Мне говорят: «Ну ты же не можешь рассказать все! Давай в хронологическом порядке». Но мне так не нравится, и я каждый раз думаю, с чего начать. Например, с того, как первый раз начал скучать по Родине. Это было в Германии. Я вдруг буквально физически ощутил, как мне не хватает казахских степей и музыки. В детстве я ее, естественно, ненавидел. Закончилось тем, что я издал первый сборник этнической казахской музыки 11-18 веков - архаичный пласт, к которому еще никто не прикасался. У меня неожиданно, как всегда бывает, появился учитель. Он говорил: «Назим, эта музыка никому в Казахстане не нужна, я тебе передам». Он научил меня самому основному. От меня шарахались все казахи. Я поставлю диск, а они: «Можно убрать эту вашу музыку?» Я говорю: «Это не моя, это ваша музыка». Они: «Не, ну а можно Апину поставить?».
Хочу рассказать, как вообще музыка пришла в мою жизнь - это же случилось неожиданно, у меня нет музыкального образования. О том, как я занимался этим 20 лет, а в один момент – раз – и отпустило. Я понял, что это лишь один из компонентов, которым научила меня жизнь. Ингредиент, а не самоцель. Мне говорят – ты же член жюри World Music Charts Europe от России, как же без тебя? Но занимать чужое место я не хочу.
На сколько хватит Ваших историй?
Пока до конца марта. Первый спектакль мы выпустим 4 марта, а до этого, 25 февраля, я представлю здесь же Тимура Зульфикарова, автора «Золотых притч Ходжи Насреддина». Он тоже рассказчик. Потрясающий. Ветеран. Например, моя любимая песня Высоцкого «Кони привередливые», оказывается, подарок Тимура. Высоцкий спросил: «Тимка, можно я ее буду петь, можно она будет моей?», и тот ответил: «Пожалуйста!». Красивая история. Как Флобер, когда ему предложили вступить в Академию Бессмертных, ответил: «Только после Золя». Так и я – только после Тимура.
И все-таки, музыка будет в спектакле?
Да. Причем, я хочу, чтобы она была составляющей, а не фоном. Также как и древние языки. Только не спрашивайте, что за жанр у спектакля! Я не знаю. Это как с диджейством – когда меня спрашивают, в каком формате я играю… Не знаю. Меня приглашают те, кто меня когда-либо уже слышал, и зовут снова, уже не задаваясь вопросом. Я играю хорошую музыку.
Есть какие-то критерии, по которым вы понимаете, что музыка «ваша»?
Это точно не география и не стилистика. Просто, как только она включается, я понимаю – мое или не мое. Еще в школе, в 9 классе, мы собирали хлопок, из радиоприемника начинала играть музыка, я говорил: «Вот это будет хитом!» Мальчишки мне: «Да лааадно». А через месяц вся страна начинала это петь. Я могу находиться в другой комнате, в другом зале, идти мимо – мне достаточно одного куплета, чтобы понять, что это настоящее. Человек только рот откроет, а я ему: «Иди сюда». И не важно, чем он занимается. Была одна таджичка, которая полгода сидела без работы под Москвой - страшная женщина с золотыми зубами, сидела и стучала по барабану. Я организовал ее концерт в «Петровиче» - был супераншлаг, народ в восторге, статьи. Она пела поэму Джалаладдина Руми 13 века. С другой стороны, есть сотни коллективов, которые стараются, но…
Мне дан дар отличать настоящее не только в музыке. Когда человек настоящий – не важно, кто он. Вот Сезария Эвора – настоящая. И уборщица на станции «Силикатная», которая рассказывала: «Ночью по мне вот такой крыс бегал! На ногах сидел! Я вот так – хоп! – сделала, он ушел» - она была настоящая во всем.
4, 11 и 18 марта, 20:00, клуб «Высоцкий»
