Илья, для нашей встречи вы выбрали «Винзавод». Часто сюда заходите?
Впервые здесь. Хотя звали несколько раз картины смотреть.
Вы тоже раньше рисовали. А сейчас?
Еще больше рисую. Но, наверное, еще не пришло время выставляться. Рисую, когда есть время, краски и полотно. Очень люблю масло. К моим полотнам у меня отношение такое же, как к моим песням, я не расцениваю себя как живописца. Хотя, думаю, галеристы не должны переживать: уверен, что однажды... Когда мы общались с Брайаном Ферри, он рассказывал, что все его сверстники, которые вышли с ним из одной школы и в 80-е выстрелили как музыканты, потом все-таки продолжили как художники. И в нулевые в коммерческом плане стали гораздо успешнее него. Так что музыканту после 20-30 лет на сцене удобно перейти в художники.
А не было мыслей когда-нибудь бросить музыку и заняться чем-то другим?
Обычно спрашивают иначе: вы бы не хотели, чтобы успех к «Мумий Троллю» пришел лет на 10 раньше? Но если бы он пришел на 10 лет раньше, у меня не было бы никакого жизненного опыта. А я для выживания занимался многими вещами, не имеющими никакого отношения к музыке. Например, продавал чечевицу на Дальнем Востоке России, что было заведомо гибельным делом. Слова «чечевица» в начале 90-х, наверное, и в Москве не знали. А на Дальнем Востоке это совсем погибельная идея оказалась. Самая моя большая удача была четыре мешка чечевицы продать местной секте Хари-Кришны. Было жалко, что этих кришнаитов так немного, — купили бы больше.
Когда вы поняли, что можно уже оставить побочные заработки и жить на то, что приносит музыка?
Когда мы провели наш первый тур, это был 1997 год, и поняли, что нашими концертами интересуется не 10, не 20 и даже не 50 человек. Когда поклонников больше 100 человек, можно заниматься исключительно музыкой.
Как думаете, вы в подходящее время родились? Или надо было раньше или позже?
Тут у меня никаких сожалений, потому что столько, сколько довелось увидеть и прочувствовать моему поколению, вряд ли удавалось кому-то еще. Мы помним и времена застоя, брежневщину, и все эти лихие 90-е, которые, кстати, тогда абсолютно не казались какими-то лихими. Это было одно из самых счастливых десятилетий моей жизни, и дело не в каких-то там трудностях. Для меня были открыты новые горизонты, и я к ним пошел, их потрогал, к ним до сих пор возвращаюсь.
Вы внутренне соответствуете нашему времени, или все-таки тянет в другую эпоху пожить?
Наверное, где-то в будущем хотелось бы пожить. Прошлое меня как-то мало интересует. О том, что было, мы и так знаем. А вот каким будет будущее, черт его знает! В 18 лет я вообще не представлял будущее таким, каким оно стало. Даже мыслей не было ни о стране, ни о том, чем я буду заниматься. Все было совершенно другое. Поэтому я с нескрываемым удовольствием и интересом смотрю в завтрашний день, каким бы он ни был: ядерная зима, глобальное потепление или мир-дружба-жвачка для всех людей на свете. Я знаю, что сил хватит пройти все что угодно.
У вас совсем нет песен про безделье, в отличие от большинства российских рок-музыкантов. Вы и правда такой деятельный?
Планы, которые я для себя намечаю, в реальности приходится сокращать раз в пять. Люди вокруг меня не справляются с объемом дел, которым я их озадачиваю. А потом слушатели не справляются с таким потоком информации, поэтому мы себя в последнее время пытаемся сдерживать. Так что многие идеи приходится оставлять в голове.
Илья, зачем вам понадобилась Америка, весь этот грандиозный двухмесячный тур, 40 концертов? Вам мало любви здесь?
У любой единицы, которая называет себя рок-группой, есть, наверное, такая амбиция — завоевать Америку. Что это такое, никто не знает. Просто есть такой стереотип. Хотя менее подходящее время для покорения Америки песнями на русском языке, чем период рецессии, страшно придумать. Любой вменяемый музыкант сначала заручится поддержкой международных рекорд-лейблов, организует промо-кампании, сделает репертуар, более-менее уходящий к потенциальной публике. Наверное, мы тоже должны были сделать так, но я понял, что последние 15 лет, с тех пор как мы начали быть группой «Мумий Тролль», мы существуем только потому, что действуем по интуиции, а не по плану.
Как реагировала Америка?
Ни одного негативного отклика, к моему удивлению, я не услышал за все это время. С другой стороны, я понимал, что мы абсолютно никому неизвестная группа, где-то в одном ряду с дворовыми группами. Что, в принципе, тоже вызов самим себе. То есть это был шанс проверить, насколько мы вообще адекватно себя мыслим в рок-н-ролле. Потому что летать на собственных самолетах на какой-нибудь стадионный концерт и почивать на лаврах от того, что целое поколение выросло на твоих песнях, — это в моем понимании уже не рок-н-ролл. Мне кажется, это такой эго-трип, но не рок-н-ролл.
Вы путешествовали в автобусе без особых удобств. Наверное, ни о каком райдере речи не шло?
Что касается всех этих райдеров, ни для кого не секрет, что у нас в стране артисты пишут в 10 раз больше потому, что, дай бог, одна двенадцатая часть будет выполнена — вот так у нас привыкли работать.
Какие американские концерты больше всего запомнились?
Запомнился концерт в Гуано Хуато в Мексике, потому что это удивительный город сам по себе — древний, прекрасно сохранившийся. Вот уж где-где, а там не было ни одного человека, который знал о существовании группы «Мумий Тролль». Они ничего не знали о нас, а мы ничего не знали о них. Мы пели песни на русском языке, и я разбавлял наше выступление своим скудным испанским. Но такого теплого приема мы нигде не видели. А еще запомнился город Понтиак. Запомнился тем, что на концерт пришло всего несколько десятков человек. В связи с гибелью всей автомобильной индустрии город Понтиак выглядит как город-призрак без единой человеческой души, где открыто два кафетерия, которые работают по несколько часов в день. Там ночью проходило три мероприятия одновременно. Концерт группы «Динозавр Джуниор» — такая культовая американская гранж-группа, какая-то хип-хоп вечеринка и наш концерт. И вот эти все разные люди собирались в одном месте, потому что все это проходило на одном пятачке и выражало какое-то апокалиптическое чувство. Знаете, когда все, что могло произойти ужасного, уже произошло.
Во время американского тура вышла ваша книга под названием «Мой Восток». Тяжело было писать?
Да, очень. Никогда вообще не хотел быть писателем. И эта форма — наполовину справочник путешественника, наполовину воспоминания — я так делюсь впечатлениями со своими друзьями после постоянных переездов и поездок. Получились путевые заметки, причем не всегда записанные словами, иногда и выраженные в картинках. Это первый эксперимент, и, думаю, неплохо получилось. А сейчас у нас Север на пути. Для меня Север всегда был безмолвным, про него можно помолчать.
Вы уже нашли то место на планете, где вам хотелось бы остаться навсегда?
Я, как каждый второй среднестатистический житель планеты, мечтаю об уютном шалаше на берегу океана, где мы будем счастливы много лет, воспитывая своих детей на природе. Но есть реалии жизни... У нас есть дом в Подмосковье, где мы живем, студия, где мы работаем. Может быть, это не самое лакомое место на Земле, но нам там хорошо.
Как отдыхаете после турне и выхода книги?
Жене моей нравится ходить в кино, поэтому я с удовольствием сопровождаю ее. В кино я чувствую себя обычным человеком: покупаю поп-корн, иду на зрелищный фильм. Последний раз смотрели «2012». Такой нормальный развлекательный фильм-катастрофа. Я хожу только на зрелищные фильмы, артхаус смотрю дома на DVD.
Билеты на первый концерт «МТ», который пройдет 17 декабря, дешевле: за 1500 р. можно обеспечить себе проход в танцпартер, 4000 р. будет стоит столик, а 18000-45000 -— трехместный диван. Расценки на пятничное мероприятие несколько повыше: 1800 р. танцпол, 8000 р. VIP-стол, 24000-75000 р. диваны. Приятный бонус — сразу после концерта 18 декабря начнется рэйв-вечеринка с участием диджея Лагутенко. Для всех купивших билет на концерт — вход бесплатно!
17 и 18 декабря, 20.00, Milk Moscow
