Тито Ларрива: В августе на фестивале в Австрии нас попросили заменить «Garbage», который в последнюю минуту отказался выступать. Мы согласились. Несколько дней спустя нам позвонил промоутер, который видел нас на том концерте вместо «Garbage», и спросил: «А не хотите ли вы поехать в Россию?» Мы сказали: «Да, конечно!» Он добавил, что это будет трудно, будут долгие перелеты и переезды, что мы не сможем использовать наше оборудование, а гонорар будет далек от того, что мы обычно получаем, и, вдобавок, мы будем выступать в маленьких клубах. У нас был один вопрос: «Когда едем?»
– Вы принципиально клубная команда?
– Я думаю, что все группы начинают, как и мы в клубах. Уверен, что есть группы, которые с самого начала считают себя стадионными, но в действительности им сперва приходится выступать в маленьких клубах.
– Но вам нравится, когда публика рядом, и можно смотреть людям в глаза?
– Я вообще не смотрю в глаза. Если бы я это делал, я бы забывал слова песен. Могу говорить только за себя, но я закрываюсь от внешнего мира. Иногда я даже чувствую, что это не я, иногда я ничего не помню после того, как мы закончим играть. Я бы сказал, что я чувствую аудиторию в целом. Не вдаваясь в дебри метафизики, это похоже на одну общую энергетически связанную вечеринку.
– Какую музыку вы предпочитаете слушать сами?
– Я редко слушаю музыку. А когда это делаю, редко слушаю новую группу или запись больше одного раза. Очень мало такой музыки, которую я могу слушать снова и снова. Не потому, что мне не нравится, а потому, что мне ни внимания, ни терпения не хватает.
– А раньше, в детстве? Из чего выросло ваше творчество?
– В 60-е Боб Дилан стал для меня большим открытием (у моей старшей сестры были его записи). И, конечно же, The Beatles, The Stones, Хендрикс и т.д. В начале семидесятых было много такого, что надо было бы упомянуть. Что нравилось и не нравилось. Любимыми были T Rex и Боуи. В конце 70-х я играл в панк-группе и слушал весь панк-рок: Игги, Патти, Ramones, Sex Pistols, Talking Heads, и весь лос-анджелесский панк. Многое мне сначала очень нравилось. Потом я это терпеть не мог, и снова открыл это же для себя. Я думаю, так это всегда с музыкой и происходит. Иногда она с тобой говорит, а потом это снова теряет смысл. Я должен заметить, что на протяжении всей моей жизни для меня не переставали существовать мексиканская музыка и латинская вообще. Они всегда будут оставаться частью меня.
– Извините, но первое, что с вами ассоциируется в нашей стране, это Квентин Тарантино. Не могли бы вы рассказать как вы с ним познакомились и оставило ли ваше знакомство какие-то яркие впечатления?
– С Квентином Тарантино я познакомился через моего друга режиссера Алекса Роквелла. С Алексом мы вместе работали над фильмом «Somebody to Love», а у Квентина там была небольшая роль. Он тогда как раз только-только выпустил «Reservoir Dogs». А самое яркое мое воспоминание о Квентине – это выстрел в его голову в фильме «Desperado».
– Планируете ли вы сотрудничать с ним дальше?
– Он делает хорошие фильмы и мне приятно будет продолжить сотрудничество с ним.
– Часто в фильмах из-за обилия музыки возникает иллюзия, будто кто-то забыл выключить радио. Если бы вы делали свой фильм, сколько песен и инструментальных композиций использовали бы в нем?
– Я не думаю, что много. Мне не нравится, когда музыку запихивают в каждую сцену. Обычно музыку используют для того, чтобы усилить эффект какой-то слабой сцены, которую нельзя вырезать, потому что она является квинтэссенцией фильма. Во многих современных фильмах слишком много музыки. И это не в моем вкусе.
– Не могли бы вы описать свой самый безумный и оригинальный поступок, который совершили ради промоушна?
– Держался за гигантские сиськи жены промоутера на фестивале, пока группа хедлайнеров выступала на сцене. Мы устроили большую заварушку прямо там и все передрались. И это продолжалось, пока нас не вышибли из клуба. Это сделало нас очень известными в том городе.
– Вас не дразнят шуточками типа «лучший певец среди актеров и лучший актер среди певцов»?
– Я не считаю это шуткой или каким-то наездом. Если люди скажут, что я лучший, это хорошо, не так ли?
– И как вы будете на это реагировать?
– Я их расцелую.
– Что в вас зародилось раньше – актер или музыкант?
– Все сразу, еще в детстве. Тогда для меня было равноценно – живопись, музыка, танцы, актерство. Я себе больше нравился, когда этим занимался. Это до сих пор дает мне такое приятное ощущение. И я по-прежнему считаю, что все эти вещи связаны между собой и со мной.
– Кто ваши друзья? Они все музыканты?
– Ни фига себе! Меня никто об этом никогда не спрашивал и я только что понял, что у меня нет друзей, кроме моей группы. Ну, может быть, есть еще кто-нибудь. Но они не музыканты.
– Вы общаетесь со своими друзьями детства?
– Иногда думаю о них.
– Что скрашивает ваш досуг? Музеи, театры, спорт, еда, алкоголь, телевизор, девки, клубы, яхты…
– Один раз я в поход ходил.
– А на чужие концерты ходите?
– Да, но очень редко. В прошлом году был на концерте Элиота Смита. И, конечно же, вижу другие команды, когда мы вместе играем.
– Бывали ли вы в России и что вы хотите увидеть в нашей стране в первую очередь?
– Никто из нас не был в России и мы хотим увидеть ее всю. Конечно, это невозможно, но мы уж точно попытаемся.
– Вы знакомы с русской музыкой?
– Едва ли. Разве что слышал голливудскую интерпретацию русской классики. Если вы имеете в виду русский рок, русский рэп или поп, то мы надеемся ознакомиться с этой музыкой, когда приедем. Мы пробудем у вас очень мало времени и большую часть в поездах или самолетах. Надеемся, что с нами будут играть клевые команды. Было бы приятно вернуться домой с впечатлениями не только о людях из публики, но и из музыки тоже.
– Не планируете ли вы специально посетить какие-нибудь русские клубы, чтобы услышать наших музыкантов?
– Только подскажите, куда стоит сходить!
Подскажем обязательно. Именно этим наш журнал и занимается. Так что если вы случайно наткнетесь на Тито в одном из московских клубов, знайте, откуда ветер дует…
