Создатель и идеолог «Ленинграда», басист, вокалист и автор песен Сергей Шнуров идеально вписался в образ обаятельного разгильдяя, который не стесняется в выражениях, поскольку говорит то, что думает. Сегодня «Ленинград» – одна из лучших концертных групп, а Шнур – настоящий народный герой. К собственной популярности он относится с подчеркнутым равнодушием, а после выхода пластинки «Пираты XXI» сообщил о принятом им решении не выступать до конца года, мотивируя этот шаг «необходимостью найти новую тему в изменившейся социальной и музыкальной ситуации». Но уже в августе команда поставила на уши стотысячную аудиторию «Нашествия», а 2 ноября «Ленинград» даст большой концерт в «Лужниках». Программа называется «Ленинград-299».
– Сергей, получается, вы все-таки нашли эту пресловутую тему, коль решили до срока возобновить концертную деятельность?
– Честно говоря, не нашел. Современное состояние искусства вообще и музыки в частности таково, что этой темы нет – причем ни у кого. Сейчас самый сложный вопрос: о чем петь. Меня он мучит довольно давно.
– На чем основана программа, которую вы представите в «Лужниках»?
– Мы не составляем каких-то специальных программ, а просто играем концерты – там могут быть какие угодно песни. В основном это хиты, поскольку люди все-таки ходят на концерты не для того, чтобы услышать что-то новое, а чтобы «оттянуться» под уже известные вещи.
– Но название связано с юбилеем Питера?
– Да, конечно. До сих пор Петербург в России воспринимается как Ленинград. Только в самом Питере люди считают себя петербуржцами. Я вообще-то юбилеи не люблю, а вот 299 – замечательная цифра!
– А что сейчас представляет собой «Ленинград»? По-прежнему «спившийся диксиленд», исполняющий «песни о человеке в пограничной ситуации между жизнью и смертью»?
– Теперь уже нет. «Ленинград», на мой взгляд, группа, которая подвела итог всему этому блеянию. Но и сам «Ленинград» – полная ерунда, ничего интересного. Как проект он меня уже не трогает.
– А что вас трогает?
– Сейчас мне интересно сочинять песни на заказ: мне задают тему, а я пишу – для кино, телевидения. Это все равно что профессору математики решать задачки. Мне нравится. Если бы у меня был выбор, я занимался бы только этим. Актерское ремесло мне нравится меньше. (Сергей Шнуров снялся в эпизодических ролях в лентах «Не летать» и «Копейка», и в главной роли в фильме «Четыре» по сценарию Владимира Сорокина. – «ВД».)
– И каково будущее «Ленинграда»?
– Концерты расписаны до декабря, а потом, надеюсь, уйду в длительный отпуск. Так что в следующем году альбома от нас не дождетесь. Но ситуация, конечно, может измениться, вдруг мне снова всего этого захочется? Болото опять зашевелится, лягушки начнут квакать, и тогда я появлюсь со стрелой... Чтобы убить как можно больше лягушек.
– Вы слывете начитанным человеком. Это так?
– Последний год что-то мало читаю. А до недавнего времени предпочитал философскую литературу: Ницше, Хайдегера, Шестова. Но я глубоко убежден, что после Фридриха Ницше философия кончилась.
– Вы дружны с Владимиром Сорокиным. Чем он вас привлекает?
– Есть такое дурацкое слово «креативность». А еще мы оба – что Сорокин, что я – живем под лозунгом: «Не сотвори себе кумира». Но при этом сами становимся кумирами.
– У вас не было кумиров даже в юности?
– Ну почему же, был. Брюс Ли.
– Несколько лет назад Александр Ф. Скляр записал альбом «Нижняя тундра» по мотивам произведений Виктора Пелевина. Не хотите осуществить подобный проект, скажем, по прозе Сорокина?
– Хорошее произведение не нужно ничем дополнять, по хорошей книге не снимешь фильм. Есть вещи, которые не поддаются визуализации. Настоящая литература такова. Кстати, проект Скляра мне не понравился.
– Что из зарубежной музыки слушаете?
– Мне понравился электронный проект, который называется Yonderboy. Но не думаю, что меня это впечатлило так же, как в свое время «Since I’ve Been Loving You» Led Zeppelin. Это разные вещи.
– С какой музыкой у вас ассоциируется Москва и с какой – Питер?
– Лучшая песня про Москву – «Эти сумасшедшие москвички» группы «Мегаполис», остальное все слабее. А Питер ассоциируется только с футбольными считалками про «Зенит»: «Питер намбер уан, Питер ай лав ю» и так далее. А лучшая песня, конечно, «Оле-о-Питер, оле-оле-оле!..» (Смеется.)
– Есть ли сегодня музыка, которую можно считать нонконформистской?
– В современном искусстве все понятия заключены в кавычки, и «как бы» нонконформизм тоже существует. Но нет ничего настоящего. Заметьте, у нас была целая эпоха, как ее называют, рокеров конца 80-х, которые пели песни протеста, пропагандировали эстетику саморазрушения, а умер один Виктор Цой. Так музыку не играют…
– А как же Александр Башлачев, Янка Дягилева, Майк Науменко, Анатолий Крупнов?
– Все равно мало. Все понимают, что «звезда рок-н-ролла должна умереть», но немногие знают, как это нужно правильно сделать.
– Самая невероятная история, которая с вами приключилась?
– Все время спрашивают об этом, но у меня все обычно. Вот бутылкой вчера себе по голове дал, шишка вскочила. Вспомнил, что «звезда рок-н-ролла должна умереть», но не получилось (смеется).
– Кто ваши друзья?
– Приятелей у меня много, и все люди пьющие. А с непьющими не дружу – они все очень хитрые.
– Что не хватает вам для полного счастья?
– Не цепляться за то, что уже есть, уметь все ломать.
– Музыкантов часто спрашивают, чем они собираются заниматься лет в 60. У вас какие планы?
– Надеюсь, до этого возраста я не доживу. Мне не надо шестидесяти лет, это совершенно точно. А страх смерти – чистая физиология... Я уже говорил, что, если в сорок лет меня кто-нибудь увидит на сцене, пусть пристрелит. И еще раз заявляю: петь в сорок лет я не буду.
– На какого литературного героя вы похожи?
– Я как Бармалей: плохой, плохой, а потом раз – и стал хорошим, после того как его крокодил съел и выплюнул. Надеюсь, что мной будут пугать детей.
