В июне Алексей со своей группой «4’33’’» играл на церемониях открытия и закрытия Московского кинофестиваля. Осенью вышли альбом «Счастье, Слава и Богатство» и фильм Валерия Тодоровского «Любовник», музыку к нему написал Айги. Продолжая проект «Немое кино – говорящая музыка», Алексей «озвучил» очередную советскую классику: «Девушку с коробкой» Бориса Барнета. Премьера состоится в феврале на открытии Берлинского кинофестиваля, а 20 декабря – «предпремьера» в Москве, в галерее «Актер». В общем, много поводов, чтобы поговорить с модным музыкантом, любимцем продвинутой молодежи.
– Посмотрела я тут фильм «Любовник»…
– Да? И что скажете?
– Кто у кого берет интервью? Это вы мне скажите, почему режиссер положил почти всю вашу музыку на лязг трамвая?
– Так вся картина идет под этот лязг. Вообще мне все в ней нравится, а звуковое оформление – очень хорошее. По-моему, это лучший фильм Тодоровского. Я его два раза посмотрел, и во второй раз он мне еще больше понравился. А когда мне нравится фильм, я не рассматриваю отдельно игру актеров, отдельно – музыку. Стараюсь не анализировать. Я… как это называется? Чувствую.
– Недавно в одном журнале обругали ваш последний диск. Я знаю, что вы читали эту рецензию. Обидно?
– Да нет. Диск на самом деле есть за что упрекнуть. Если бы написали правду, было бы обидно. Но слабые стороны пластинки до сих пор никто не просек, вот и пишут всякие глупости. Раньше писали: «Да, это похоже на Майкла Наймана». Сейчас: «Нет, это не похоже на Майкла Наймана». Других мыслей просто нет. В последнее время нас вообще ругают – не знаю, почему. Наверное, надоели. Хотя на мой совместный диск с Дитмаром Бонненом в Германии были хорошие отзывы даже в «Die Zeit». Вообще нереально, чтобы эта газета что-нибудь написала про диск, выпущенный в России! А у нас только хамские рецензии типа: «Лысый немец препарирует Хендрикса», ведь мы на альбоме исполняли музыку Джимми.
– К сожалению, не была на вашем концерте с автором музыки к фильму «Амели» Яном Тирсеном. Говорят, вы его «сделали».
– Это точно. Потому что, если выражаться молодежным языком, мы на сцене «рубимся», а они – музиц-и-и-руют. Хотя музыканты очень хорошие.
– Так куда же вы уехали? И зачем?
– Уехал во Францию, а зачем – не знаю. Сейчас проживаю в Клиши. В принципе это Париж, только считается его пригородом. Париж – это как наше Садовое кольцо, по московским меркам я живу где-то в районе «Войковской», квартира – 40 квадратных метров. Париж – дорогой город.
– И что вы делаете в этом дорогом городе?
– Да ничего не делаю. Дурака валяю! (Смеется.) А вообще-то отдыхаю от Москвы. Я приезжаю сюда на две недели, даю десять концертов – это очень тяжело.
– И как вы отдыхаете во Франции? По магазинам, например, ходите?
– Да. По продовольственным, по винным. Ну и в булочную каждый день. Кстати, знакомый открыл ресторан. Там в меню есть мороженое с водкой «4’33’’». Лимонное мороженое с нашим народным напитком – это традиционный французский десерт, но в этом ресторане оно называется именно так. Еще я катаюсь на велосипеде, а отдыхать езжу на море, в Бретань.
– Как работается во Франции?
– А я там не работаю. Я – музыкант, там это не считается работой. Как сказал один человек, который однажды подсел ко мне в кафе и узнал, кто я: «Давай лучше я научу тебя воровать деньги из автоматов для парковки!» Вот так, не та у меня профессия...
– Но во Франции вы выступаете?
– Раз в несколько месяцев даем серию концертов. Последний раз играли в Париже в сентябре-октябре.
– В каких залах?
– Ой, это сложно. Залы разные: например, театральные, грубо говоря, типа Театра имени Моссовета. Еще нас приглашают играть в клубах. Чаще всего выступаем в «Guinguette Pirate» на корабле – настоящей китайской джонке, которая стоит на Сене. Там играют самую разную музыку – от диджеев до этно, это место все в Париже знают. Париж, в общем-то, тоже ужасный город, если часто посещать всякие там заведения.
– Какие-такие заведения? Музеи, театры?
– Да нет, в них я не хожу (смеется). Питейные. Питейные заведения я имею в виду. Клубы и так далее. Действительно тяжко. И Москва тоже засасывающий город. Если ты где-то сыграл, надо обязательно пойти куда-нибудь выпить. Невозможно сыграть концерт и поехать домой, ни разу еще не получалось. Тем более что и дома у меня здесь нет, снимаю квартиру. Но в ней очень неуютно, поэтому я чувствую себя здесь в гостях.
– Говорят, вы уехали потому, что женились на клишиянке.
– Она не клишиянка, она парижанка. Это правда. Я поэтому уехал. Жена моя искусствовед, защитила диссертацию по современному русскому искусству. Познакомились мы с ней в круизе, между прочим. Очень романтично. На пароходе. Он шел из Москвы в Нижний Новгород и обратно. Это был так называемый «Пароход современности», с которого хотели кого-то сбросить, но к счастью, этого не случилось. Люди высаживались в городах, устраивали всякие чтения, концерты, выставки. Там были Битов, Рубинштейн… Все выступали.
– Мысли о карьере на Западе вас посещают?
– Бывает. Но там это довольно сложно. С их точки зрения, я занимаюсь непонятно чем. У нас еще как-то можно сойти за «артиста оригинального жанра», а там все четко разделено. Для шоу-бизнеса мы слишком сложные, песен не поем, а для так называемой современной музыки слишком… человечные.
– А заказов на музыку для кино не получаете?
– Я писал музыку для телевидения и для документальных фильмов. Один даже получил где-то Гран-при. Французская режиссерша снимала в России фильм про несчастных медвежат, точнее, про человека, который их выхаживает после того, как охотники убили их маму. И еще один фильм – он пока не вышел – совсем тяжелая история про людей, больных церебральным параличом. Не уверен, что это интересно читателям... Но фильм очень хороший.
– По-французски заговорили?
– Пришлось. Язык я учил в школе, но забыл все, кроме «мой папа работает на фабрике» и «Советский Союз – оплот мира и разрядки». Сейчас уже говорю.
– Не хотите написать что-нибудь на стихи своего отца Геннадия Айги? Расскажите о нем подробнее.
– Ну-у... А что о нем рассказывать? Поэт. Авангардист, как говорится. Мы хотели сделать совместный проект, но я до сих пор к нему не примерился.
– Это под влиянием отца вы занялись искусством?
– Да нет, скорее мама во всем виновата, она меня отдала в музыкальную школу.
– Я недавно видела передачу о вашем отце, они так мило общались… Там еще девушка какая-то была.
– Так это он был с другой женой. А насчет девушки… У него столько детей, что он сам в них разобраться не может. А уж мне-то куда! У него штук шесть-семь детей, не знаю…
– Давайте о высоком. Что читаете?
– Все, что выходит модного. Но это такой стандартный набор, всякие там Мураками… Вопросы о литературе – это вообще не ко мне.
– Как получилось, что вы написали музыку к фильму про Каменскую?
– Случайно. Сериал снимала та же продюсерская фирма, что и «Страну глухих». По сюжету в одной из серий банда сумасшедших композиторов снимает порно, потом расправляется с актерами, а карлик-наркоман разоблачает убийц. Меня попросили написать музыку этих сумасшедших композиторов. Я говорю: «Давайте я всю музыку напишу».– «Да нет, не надо». Меня это как-то задело, говорю: «А я могу!» Так и вышло.
– Все жалуются, что в России плохо обстоят дела с музыкальным вкусом. А вы что об этом думаете?
– Меня не столько плохая музыка удивляет – она такая же плохая, как и на Западе, – сколько то, как к этому относится наша интеллигенция. С каким восторгом она бросается слушать кабацкую музыку. Например, группа «Ленинград» – не самая плохая и довольно забавная. Но три года тащиться от матерных песен?! «Ленинград» в принципе мне симпатичен, но неужели ничего нового нельзя придумать?
– В 1998 году вы учились на продюсера в ГИТИСе. Как учеба?
– Да никак. Я больше там не появлялся. Надо было вставать в 8 утра, а это невозможно...
– В прошлом интервью «ВД» вы сказали, что не слишком серьезно относитесь к своему творчеству. Что-нибудь с тех пор изменилось?
– Я, конечно, очень ответственно отношусь к своему творчеству. Но я это скрываю. Музыка – вещь серьезная, и тайны ее раскрывать не надо.
