В свой «Le Club» Игорь умудряется регулярно заманивать живых легенд – от Чика Кориа до Гэри Бертона. Лет пять назад отечественный любитель «музыки толстых» оторопел бы от одного известия, что в Москву приезжает Чик Кориа. А к Бутману эти Чики, Гэри и Билли приезжают чуть ли ни каждый месяц. Прошлогоднему «Триумфу джаза» по количеству звезд с мировым именем позавидовал бы любой международный джаз-фестиваль! И все это заслуга одного человека – Игоря Бутмана.
– Фестиваль «Триумф джаза» пройдет в третий раз. Пора прибавлять к названию «традиционный»… Чем удивите публику в этом году?
– Главный «крючок», самые звездные исполнители – вокальная группа Take 6. Поют джазовые стандарты, соул, ритм-энд-блюз, выигрывали «Грэмми». Будет Валерий Пономарев, трубач с мировым именем, сейчас он живет в Нью-Йорке, играл в знаменитом оркестре Арта Блэйки. Приедет талантливый органист Джой Де Франческо. Из российских знаменитостей: Лариса Долина, оркестр Сергея Жилина – музыканты мюзикла «Чикаго». И, конечно, биг-бэнд Игоря Бутмана! Возможно, даже балет будет. На мою музыку балетмейстер Андрей Петров поставил хореографические миниатюры. Получилось очень красиво.
– Как вы выбираете исполнителей? Просто зовете тех, кто согласится?
– Честно говоря, да. Составляем список всех музыкантов, которые нам интересны. Потом созваниваемся, узнаем, кто в этот период свободен. Сейчас сложно найти стоящего исполнителя. К сожалению, звезды старой закалки уходят из жизни. Молодежь, сменяющая их, технически очень подготовлена, но не отличается особой индивидуальностью.
– Кризис жанра?
– Да нет. Джазовые фестивали проходят по всему миру, пластинки продаются миллионными тиражами. Возможно, я просто стал взрослее и мне сложнее восхищаться работами молодых... Кстати, 11 февраля будет концерт звезд мирового джаза в «Le Сlub». Для избранной публики. Вход в вечерних костюмах.
– И по какому принципу будет определяться круг избранных?
– Те, кто успеет раньше других купить билеты!
– К вам всегда приходит изысканная публика?
– Чтобы полюбить джаз, надо все-таки иметь какое-то образование, слушательский опыт, интеллект. Сейчас человека, который не ругается матом и не ковыряет в носу на публике, уже можно считать интеллигентным! Но когда я смотрю на лица зрителей в клубе, радуюсь за свою страну.
– Почему в Америке джаз более популярен?
– Там больше денег, мощнее шоу-бизнес, гораздо больше музыкантов и в массе они лучше. Нельзя забывать, что Америка – родина джаза, там все это началось. И народ побогаче. У нас не каждый любитель может попасть на концерт: не всем по карману. И не так много успешных джазменов, которые могли бы стать ориентиром для родителей, отдающих детей в музыкальные школы. Джаз надо пропагандировать. Но сдвиги уже заметны невооруженным глазом. Когда у нас джазового музыканта приглашали на заседания советов при министре культуры и при президенте?
– Какого музыканта? Вас?
– Да. Вчера я был на таком заседании в МИДе.
– Но живется-то джазменам лучше в Америке. Не жалеете, что, сделав там карьеру, вернулись домой?
– Нисколько. Меня сейчас знают не только в России, но и в мире. Даже Билл Клинтон называл меня «лучшим саксофонистом мира». Но в какой-то момент я почувствовал: здесь я нужнее, здесь у меня намного лучше все получается. Дома и стены помогают – при определенном стечении обстоятельств. Успешному музыканту везде неплохо. Какая разница, где жить, если ты все время на гастролях? Посмотрите мой график: Ханты-Мансийск, Харьков, Киев, потом Штаты аж до начала марта... В апреле еще один тур. Я подписал контракт с компанией «Universal» (это прорыв: гигант звукозаписи впервые подписал контракт с российским джазистом. – «ВД») и получил возможность выхода на мировой рынок джазовых пластинок. Увеличится, я думаю, и количество гастролей по миру.
– И каким тиражом вас будут выпускать на «Universal»?
– Это зависит от того, как диск будет продаваться. На Западе не принято выпускать сразу миллионный тираж, чтобы он лежал на полках. Пока я его сам весь не скуплю... (смеется).
– А когда-то вы играли с культовыми рок-группами «Аквариум» и «Кино».
– Ну, у их «истоков» я не стоял. Меня Сергей Курёхин приглашал для записей альбомов «Кино» и «Аквариума». Иногда играл с ними в концертах. Они в то время – 1980–1983 годы – выступали крайне мало, мне было интересно познакомиться с ними. Хотя, признаюсь, мне всегда нравилась несколько другая рок-музыка. Вот в Deep Purple играли мощнейшие музыканты…
– С Цоем, Гребенщиковым, Курехиным вас связывали не только профессиональные отношения?
– Однажды мы встречали Новый год у меня дома. Собрался народ из ленинградского рок-клуба. Конечно, играли всю ночь. Соседи пытались в двери стучать – мы не открывали. Утром я посмотрел на аппаратуру и ужаснулся: уровень был такой, что весь дом до девятого этажа не слышал звука своих телевизоров и остался без «Голубого огонька».
– Говорят, Сергей Курёхин сыграл роковую роль в вашей жизни: пригласил на свой концерт в американском посольстве, познакомил с заокеанскими джазменами, вы загорелись мыслью поучиться в джазовой школе в Беркли и, собрав чемодан, уехали в Америку…
– Этот чемодан я собирал семь лет. Увез в нем две пары трусов, пару носков и бадминтонные ракетки.
– Ракетки-то зачем?!
– Попросили передать.
– А нельзя было здесь учиться: в консерватории или в джазовом училище на Ордынке?
– Беркли остается самой сильной джазовой школой. Там нет обычной для нас последовательности: «Сначала научись играть классику, потом перейдешь на джаз!» Это два разных языка. Как русский и украинский. Вроде бы похожи, но толком ничего не поймешь. Хотя при желании можно выучить оба.
– Своими хоккейными достижениям вы гордитесь не меньше, чем музыкальными. Вся страна видела вас в телетрансляции матча с ветеранами сборной СССР. Две забитые шайбы – великолепный результат! У вас разряд по хоккею?
– По акробатике. Но до семнадцати лет я занимался хоккеем в ленинградском СКА.
– А я думала, музыкантам никак нельзя в хоккей играть...
– Просто падать не надо. Когда моя жена Оксана волновалась: «Игорь, береги руки! Чем ты будешь деньги зарабатывать?», я ей отвечал: «Оксана, береги ноги! Чем будешь деньги зарабатывать?» – она раньше работала моделью.
– Говорят, в вашем биг-бэнде на редкость дружеская атмосфера.
– Мы собрались вместе, потому что любим эту музыку. Далеко не всегда получаем высокие гонорары, поэтому надо сохранять хорошие отношения: это повод лишний раз собраться и поработать вместе. Но музыканты знают, что я стараюсь соблюдать их интересы.
– А еще говорят, что вам удается так мощно «продвигать» джаз, потому что вы дружите с сильными мира сего, с руководством «Альфа-банка», в частности.
– Я дружу с теми людьми, у которых есть чувство юмора, интерес ко мне и моей музыке. У нас взаимная симпатия: им нравится, что я хороший музыкант и веселый парень. Денег у них много не прошу. Прошу немного... Хотя музыканты уверены, что у меня каждый день очередь от метро стоит – деньги подвозят… Чтобы не возникала мысль, что музыканты – халявщики, я иногда оплачивал счета в ресторанах, что вызывало у моих состоятельных друзей бурю восторга. Нормальные ребята, просто у них много денег. Умные, успешные и верят в себя. Миллионер – он тоже человек!
– Практический вопрос. Вы – знаменитость. Гораздо выгоднее ведь выступать одному: не нужно делить гонорар на двадцать человек. В крайнем случае, собрать квартет. Зачем вам оркестр?
– Всех денег не заработаешь. Биг-бэнд – это интересно. Это солидно. Это вызывает уважение у публики, которое в конечном итоге принесет свои дивиденды. Великих руководителей биг-бэндов, таких, как Дюк Эллингтон, Каунт Бейси, Бенни Гудман – не путать с Бутманом! – будут помнить всегда.
