10 сентября Иван Охлобыстин выступит в «Лужниках». Об этом концерте уже с полгода по Москве ходят разные слухи. Говорят, что ничего подобного в России еще не было. Что Охлобыстин будет стоять посередине стадиона на 20-метровой белой пирамиде и просто говорить. И что это чуть ли не его личная президентская программа. «Ваш досуг» встретился с .
Иван, а вы в курсе, что если в Google набрать «Иван», то тут же вы выскакиваете. Потом «Иван Грозный», а потом «Иван Ургант». Ведь это же абсолютная всенародная популярность!
Знаете, у меня есть друзья — сельские попы. Очень адекватные и жертвенные люди. И вот они все время проводят мониторинг по мне. И мы на форуме с ними все время на эту тему хохочем. Они пишут: «Не переживайте, отец Иоанн, пусть знают, что и попы умеют работать. По принципу «попа вызывали?».
Ваш концерт называется «Доктрина 77». Что это вообще такое?
Ну, во-первых, концертом это назвать сложно. Это будет просто мероприятие. Ведь «Лужники» — гигантский зал, ни у кого никогда не получалось его освоить. Ни у Мадонны, ни у Майкла Джексона, ни у U2. Это физически невозможно. Так, блестит вдали что-то на сцене. А чтобы сердцем что-то увидеть — только у Олимпийского Мишки это получилось. Всю рекламную кампанию я посвятил тому, чтобы объяснить людям, которые туда придут, если придут, — что там будет.
И что там будет?
Там никто никого не будет веселить. Я не буду петь или плясать, обнаженные барабанщицы не будут скакать по полю. Это будет просто речь на 1 час 17 минут.
«77» — это что такое?
Это 77-й регион — старые московские номера. Нумерологически тут ничего нет, никакой теории. Нет, ну, конечно, при желании что-то можно найти. Можно сложить все семерки и получить пятерку как совершенное число викторианского человека. Можно еще что-нибудь придумать, но это просто 77-й регион, старая московская дорога, самая главная дорога. Хотя по официальной версии это просто осязательно приятные для меня числа. И посвящена эта моя речь будет всему на свете — я прожил 45 лет и пришел к каким-то соображениям относительно происходящего вокруг. Я люблю свою страну, люблю людей, с которыми живу. И для меня это возможность поговорить о нас самих. О том, что нас остается все меньше, и если так дальше пойдет, о нас будут только в Красной книге и в Википедии вспоминать. А мы хороший, добрый народ, мы этого не заслужили. Ну и еще я буду говорить о том, как миновать все эти общественные катаклизмы и обратить зло во благо. Но опять же, это будет мое личное мнение, я на этом настаиваю.
Вы случайно в президенты не целите? Уж слишком серьезные темы затрагиваете. Прямо предвыборная кампания.
Конфуций не хотел быть президентом, Ницше тоже не особенно. Я надеюсь, что мне удастся сохранить себя в шоу-бизнесе, пока я к нему окончательно не потеряю интереса. Ну а если пойдет президентская программа, значит, пойдет президентская программа. На все промысел Божий.
C чего вообще вдруг «Лужники» возникли? Вот у вас был литературный вечер во МХАТе — и все в конце встали. Но «Лужники» — это же что-то прямо космического масштаба.
А, кстати, с того вечера во МХАТе все и началось. Неожиданно мы обнаружили, что пришло очень много людей, был аншлаг. И потом, например, к нам подошел военный и сказал: «Вам нужно все это на стадионах говорить, я это вам как военный говорю». Мы тогда подумали, ну да, прикольно, а потом бац — Санкт-Петербург, город эльфов.
Что за город эльфов?
Я туда как-то приезжаю и встречаю на набережной милую даму лет сорока с приятным господином. И они останавливаются рядом со мной и говорят: «Мы вас любим». Я говорю: «Ну и я вас тоже люблю». Они говорят: «Нет, вы не понимаете — МЫ вас любим», и руками так разводят. И теперь, если бы Северная Пальмира меня о чем-то попросила, я бы все для нее сделал. Они купили мое сердце абсолютно. И когда эта мысль о стадионе — совершенно безумная мысль — начала реализовываться, вдруг показалось, что так и надо. Ни в одной стране мира это невозможно. Такая акция. Один человек посреди самого большого стадиона самой большой страны, ядерной державы, на белой пирамиде говорит о том, о чем он надумал за 45 лет.
Почему пирамида? Прямо что-то из майя.
Да нет. Все будет простенько. Пирамида — потому что геометрически удобно. Нет, можно было бы, конечно, куб поставить, но это, знаете, как-то ритуально очень.
Вы дали множество интервью, а все равно остаетесь человеком-загадкой. Почему вы стали священником? Почему ушли из церкви? Никто ничего не понимает.
Да нет, я не загадка. Я очень простой и понятный человек. А те, кто берет интервью, обычно одни и те же вопросы задают. Самый распространенный — «Как вы таким стали?». Хрен его знает, как отвечать. В таких случаях я отвечаю: иду я, значит, в 90-е мимо Коптевского рынка и вдруг слышу: «Жить надо в кайф, ты потанцуй со мной», и у меня как глаза открылись!
В церковь собираетесь возвращаться? Вроде в одном интервью говорили, что собираетесь — через два года.
Мне все время про это интервью говорят, а я его вспомнить не могу. Видимо, меня не так поняли. Вот как я могу через два года в священники возвратиться? У меня с одними «Интернами» контракт на два года подписан! А там что угодно произойти может. Нет, конечно, было бы идеально, чтобы за эти два года я бы смог обеспечить семью. Чтобы дети с институтами все решили и какое-нибудь хозяйство завели. Но я не уверен, что получится. А поскольку я сейчас на волне, надо из монстра медиаиндустрии выкачать все. Раз он паразитирует на людях, надо и нам паразитировать на нем. Я забираю все — рекламу, сериалы. Хочу пройтись, как Терминатор, и все зачистить. А потом отдать все близким — нате, пользуйтесь.
Вам таланта и времени на все это не жалко?
А вы не представляете, до какой степени все это просто. Как на заводе, который конфеты делает. Не надо ни душу, ни голову продавать. Это что касается чистых заработков: много времени они не отнимают. А в «Интернах» – там по-актерски мне интересно.
Кадр из сериала «Интерны»
Жена-дети «Интернов» смотрят?
Жена нет, не успевает. Я тоже, кстати, дальше 40-й серии еще не видел. А дети смотрят — непонятно как: в школе на айфонах, с торрентов качают. Да я вообще из-за этих «Интернов» сейчас, как в деревне, живу. Каждому второму встречному «здрасьте» говорю. Но у меня аудитория хорошая. За все время лишь два раза сфамильярничали. Один раз я молодому человеку сказал: «Ай-яй-яй, нельзя». Он мне: «Эй, ты!» Я ему: «А ты уверен, что «эй, я?» Он: «Нет!» Хамство надо пресекать, хамы неприятны. А второй раз подвыпивший армянин мне через весь ресторан: «Ой, дорогой!», и за автографом бежит. Я с ним очень холодно поговорил. Потом смотрю — печальный сидит. И я на себя разозлился, стыдно стало, что парня обидел. Потому что знал же, когда морду в телевизор совал, что так будет. Я потом на выходе попросил прощения у него. Мы должны уважать друг друга. Нам не за что, но мы должны.
Кстати, об актерстве. Почти все ваши роли — это сочетание трагического, комического и бесовства: «Нога», «Царь». Даже в «Интернах» и в рекламе витаминок это присутствует.
Ну, все зависит от воли режиссера. Хороший артист должен выражать эту волю, а не себя. В «Царе» была такая задача — демонизм сыграть. А в «Ноге» вообще странно — я не хотел быть артистом. Меня сманили тем, что юг, халява. Но я точно не характерный актер, не герой и не комедиограф. Мне вообще кажется, что самое смешное — это обыденное.
Странно, над чем обыденным может смеяться священник?
Ну, например, когда мои старушки-прихожанки слушать проповеди ко мне приходили, у них на губах кусочки еды были прилипшие. Изюм какой-то. И вот я зычно взываю своим голосом, и они бегут ко мне: глазки растопырены, на губах изюм. Бабулечки мои, зайцы мои! Я в тот момент, кстати, когда они бежали, все про русских людей и понял. Любить их надо и принимать, вот какие они есть. И чтобы ощущение сопричастности к ним было.
А что же тогда вы призываете разрешить русском народу оружие? Ведь мы переубиваем друг друга. И как вообще это соотносится с заповедью «не убий»?
Можно по-разному убивать. Можно с равнодушием смотреть, как насильник убивает ребенка, — это будет все равно, что ты убил. Если я понимаю, что единственный способ не дать маньяку убить ребенка, это разнести ему голову ТТ, у меня должен быть этот ТТ. Но это, понятно, форс-мажорная ситуация. В жизни оружие — это не обязательно для убийства. У меня всегда было оружие — огнестрельное (по лицензии) и нож. И оно несколько раз спасало жизнь мне и другим людям. Один раз я девчонку срезал с ремня безопасности, а в другой — перерезал изоленту, которая была на дверь намотана — пожар был — и людей спас. Ну, и потом я всегда мясо ем своим ножом. Захотела Оксанка (жена. — Прим. «ВД») мясо, мы пошли в Goodwin, и я своим ножом его резал. Это ритуал — мой нож-шедевр и структура мяса. М-м-м!
Вы на охоту ходите?
Ну, я не совсем охотник. Меня окружают настоящие охотники, и они не любят со мной охотиться. Потому что у меня христианский принцип: убил — сожрал. А так, чтобы убил и на стену повесил, я не могу. Мне животных жалко. Недавно мы с моим другом ездили в Африку, а он любит охотиться на большую пятерку. И там жрали слона — не всего слона, а кусочек. Это омерзительно. Все равно, что запаску от «Нивы» жрать. И он сказал: «Все, больше никогда тебя в Африку не возьму». Вот на уток — да, люблю охотиться. Хотя пломба у меня в тот раз выпала.
А в культурном смысле что-то успеваете смотреть-слушать?
Очень мало что успеваю. Театральная Москва мне до сих пор очень интересна — нравится все, что делает Фоменко. И музыкальная — сейчас много хороших исполнителей. Я жду, когда к нам Скотт Росс приедет, — искренне на это надеюсь. Хельмута Вальха дома слушаю. Очень люблю классику — клавесин и орган. Причем смешно — когда-то я чуть ли не силой заставлял себя полюбить классику. Потому как понимал, деревенщина: интеллигентный человек должен в этом разбираться. Тупо просиживал над пластинками, когда должен был гулять и наслаждаться жизнью. Пока однажды не заработал себе денег и не купил свой первый автомобиль. И поехал по трассе «Москва — Дон». А у меня была с собой кассета — Доницетти, по-моему. И я на скорости 190 км/ч вдруг понял, как надо слушать и чувствовать оперу. Вошел в резонанс и ритм классической музыки. То же самое, кстати, с тяжелой музыкой. Я молодой парень 20 лет, все вокруг слушают металл, а почему мне не интересно? И когда я на скорости попробовал, я все услышал — мелодику, ритм металла. И полюбил. Парадоксально, но сейчас, когда я в унынии (а это бывает, поскольку я очень обычный человек), я слушаю металл. И это снимает стресс. И вот ты уже не унылый и не серый, как штаны пожарного.
Мотоцикл уже забросили?
Я не могу себе этого позволить. Потому что иметь мотоцикл и не ездить на нем как следует, со скоростью — это глупо. С другой стороны, иметь мотоцикл и ездить на нем правильно, но при этом еще иметь шестерых детей — это тоже глупо.
Куда же тогда адреналин выплескиваете?
А в усталость.
Иван, вам же тесно в шоу-бизнесе, это видно невооруженным глазом. Что будете делать, когда «Интерны» закончатся?
Эх, ну, заканчивая тему. Мои друзья настаивают, конечно, чтобы я шел в политику. И я сейчас нахожусь в размышлениях: принесу я людям и стране пользу или нет? И уверенности пока у меня нет. Но если я все-таки туда пойду, то учтите, программа у меня будет жесткая, я по-другому не могу.
Дворец спорта «Лужники», 10 сентября в 19.00
