Перешагнув 20-летний рубеж, латышская группа Brainstorm (Prāta Vētra) по-прежнему вместе. Даже говорят они хором, заканчивая предложения друг за друга. Откуда взялась идея нового альбома Another still live, какое отношение имеет к группе Вера Брежнева и когда же они наконец соберутся взять Америку, из первых рук узнавала Мария Петрова.
Слева направо: Каспарс Рога (барабаны), Ренарс Кауперс (гитара, вокал), Марис Михельсонс (клавиши, аккордеон), Янис Юбалтс, он же Мэджик (гитара). Источник фото: www.brainstorm.lv
Судя по тому, что свое название альбом получил по песне Another still live — она тут главная. Какова ее история?
Ренарс: Началось с того, что наш продюсер заметил: у многих картин очень поэтичные названия...
Каспарс: ...и предложил нам: прогуляйтесь-ка по музеям, запишите названия, а потом попробуем сложить из этого историю.
Ренарс: Так родилась песня Another Still Life, там практически все составлено из названий картин.
Марис: Каждая строка — как бы законченная вещь, законченное произведение искусства. Но когда они складываются вместе — получается нечто новое.
Каспарс: Как диджеи используют сэмплы, так мы использовали названия картин.
Марис: Причем собирали мы их очень весело.
Ренарс: Ну расскажите, расскажите нам!
Марис: Я был в самом большом музее Риги — Государственном художественном. Причем был впервые. И я смотрел не столько на картины, сколько на эти маленькие таблички с названиями. Бабушки-смотрительницы, которые обычно приглядывают за людьми и картинами, с подозрением наблюдали за мной, который смотрит не на картины, а на таблички под ними, записывает что-то и бежит дальше.
Знаю, что, когда вы записывали альбом, то разделились по двое и придумывали разные аранжировки для одних и тех же песен. А потом выбирали лучшую.
Каспарс: Спасибо, тут сидят и победители, и проигравшие.
Мэджик: Победили все!
Каспарс: Так говорят обычно те, кто последние места на Олимпиаде получает: главное не победа, а участие. Идея с аранжировками, кстати, тоже продюсеру принадлежала.
Марис (Ренарсу): Разве это идея продюсера была?
Ренарс: По-моему, мы это сами придумали. Одна из редких идей, которая пришла нам самим.
Марис: Кстати, интересно потом смотреть, как одна и та же песня — те же аккорды, та же мелодия, — может быть и очень быстрой, озорной, и мелодичной, спокойной.
А кто из вас что предпочитает?
Каспарс: Каждый из этих господ сочиняет очень разную музыку.
Марис: Ренарса больше тянет в лирическую сторону, на меланхолию.
Ренарс: Да, это я здравствуйте!
Каспарс (показывает на Мариса): А этот у нас изобретатель, предпочитает Indi-electro.
Ренарс: Да, и на очень многие зарисовки Мариса мы сделали песни в новом альбоме: Lantern, Europe, Violet, Knife.
Тексты для русскоязычных версий песен вам обычно пишет Сергей Тимофеев. Довольны ими?
Марис: Сергей — прекрасный молодой человек, поэт, пишет русские тексты не только для нас, но и для других латышских исполнителей. Мы бы так не смогли.
Ренарс: Ну, потому и существуют люди, которые пишут тексты к песням. Поэт напишет — и все поют. Как песня «Ветер», которую Сергей написал: ее поют от первой строчки и до последней, и припевы, и куплеты.
Смысл при переводе сохраняется? Вот, к примеру, в песне, которую Сергей написал для вашего нового альбома «Чайки на крышах».
Ренарс: В латышском варианте были отдельные строчки, которые вольно соединяются — и рождается любовная песня. Ничего конкретного, но понятно, что это про любовь. «Давай не уходи, все, что было между нами, еще здесь, лето заканчивается». А «Чайки на крышах» — скорее рассказ. Сергей обычно спрашивает: «Держаться ближе к тексту? К английскому варианту или к латышскому?» Я говорю: «Как чувствуешь». Важнее всего, чтобы текст дышал, а не был механическим переводом.
Для грядущего московского концерта готовите какие-то сюрпризы?
Марис: Возможно. Мы ничего не планируем заранее, но сюрпризы всегда случаются. Потому что мы любим делать то, чего еще никогда не делали. Так что наверняка что-нибудь придумаем.
Каспарс: Сто лет назад после концерта в Стокгольме в одной из газет была статья о концерте. Написали, что самым лучшим в нем была песня My Star, а худшим — одежда клавишника. После московского и питерского концертов будут говорить что-то подобное.
Ренарс (Марису): Помнишь, в чем ты тогда был?
Марис: Помню, обычные оранжевые штаны и кепка. Я даже зал тот отлично помню.
Ренарс: Интересно, мы сыграли больше тысячи концертов, и при этом помним каждый.
При этом некоторые ваши песни, некоторые повадки и движения кочуют из концерта в концерт, словно вы одну и ту же историю про себя прокручиваете.
Ренарс: Обычно первые песни очень сознательно проходят. Начало концерта — всегда стресс: завязываешь общение с публикой, немного робко. Потом, песне на четвертой, пятой, шестой, входишь в роль. Потому что сцена требует, чтобы ты был актером. Мы дали столько концертов, что уже выработалась модель, как себя вести, как двигаться.
Марис: Ритм и мелодия песни подсознательно задают движение. Алекс Сильва — продюсер, с которым мы работали раньше, делал с Миком Джаггером его сольный проект. Так вот, Мику было важно прочувствовать ритм как таковой. Алекс играл на клавишах, как на барабанах, и Мик Джаггер вставал и пробовал, как он будет двигаться под этот ритм.
Такой вопрос, Ренарс. У вас своя армия поклонников, которые в особенности восторгаются тем, как вы двигаетесь на сцене. Вы берете у кого-то уроки?
Ренарс: Привет всей армии моей! Я у Каспарса беру уроки. После концертов у нас всегда есть серьезные переговоры. Каспарс говорит: «Не плохо сегодня было в той и в той песне. Но ужасно было...»
Каспарс: У меня есть такая таблица, как у хоккеистов, баскетболистов. С фломастером, с трафаретом сцены. И я всегда отмечаю движения налево, направо...
Марис: В той песне иди налево, слева бери публику...
Каспарс: И будь гииибким!
Каспарс, на youtube.com есть документальный фильм про группу, который вы сняли. Собираетесь как-то еще развиваться в направлении кино?
Каспарс: Возможно, возможно. Я написал сценарий, и, может, в следующем году мы будем что-то делать. Это история про любовь, про двух братьев и их отношение к вере, к чуду.
Ренарс: Что-что? Отношения братьев Зверевых?
Каспарс: Братьев и !
Марис: А у Веры Брежневой есть братья?
Ренарс: Вера и семеро прибалтийских братьев!
У вас остается время на отдых?
Каспарс: Вот Мэджик был на концерте .
Мэджик: Да, мне понравилось шоу. Но не сошлись вместе этот ее темный образ и песни — мелодичные, озорные. Когда она поет соло только с клавишами на сцене — она очень простая и человечная. В каждом своем обращении к публике.
Вашей группе уже 23 года, вы участвовали в Евровидении, играли на одной сцене с The Rolling Stones, вас знают в Европе. Дальше — только США?
Ренарс: Каспарс делает сейчас новый клип на песню Europa. И когда он это сделает, у нас будет целый пакет, с которым мы сможем пойти на студию, чтобы заключить контракт. Сейчас мы готовимся к российскому туру. А на следующий год, наверное, сконцентрируемся на Западе.
На Европе или на Америке?
Ренарс: На Европе.
Марис: Конечно, за эти годы...
Каспарс: ...мы много чего посмотрели...
Марис: Когда группа только начинает, приходит кто-нибудь и говорит: «Парни, вот через месяц точно что-то сделаем». Ты зажигаешься, горишь этой идеей, а когда что-то не складывается, впадаешь в депрессию. А мы сейчас уже...
Каспарс: ...в депрессии постоянно.
Марис: Нет, просто смотрим на такие серьезные вещи спокойно: ну, хорошо, поживем — увидим.
