Севару Назархан у нас узнали и оценили десять лет назад, когда в Англии вышел ее альбом "Yol Bolsin". Диск выпустила фирма Realworld, в свое время основанная Питером Гебриэлем для продвижения фольклора народов мира. У Realworld в России есть свой представитель, так что новоявленную англо-узбекскую звезду «этно» раскрутили и у нас. Севара тогда выступала во вместительных клубах и давала интервью на телевидении. Задружилась с нашими рок-музыкантами и записала альбом на русском языке. А потом – пропала куда-то. И каково же было изумление публики «в теме», когда они увидели Севару в числе участников шоу «Голос». Севара в нем не победила, но напомнила о себе очень хорошо. 5 апреля она выступит в большом зале Arena Moscow. Она вернулась. Теперь уже, видимо, навсегда.
Севара, давай сразу разберемся с твоим участием в проекте «Голос». Скажи честно: зачем тебе, сложившемуся и известному во всем мире артисту, нужно было телешоу с любителями?
Получилось всё спонтанно. Я писала альбом в Бристоле с Олли Смитом, моим соавтором и аранжировщиком. Он, кстати, знает всех из «бристольской волны»: Massive Attack, Portishead, Kosheen… А тут вдруг объявляются мои друзья и говорят: прикинь, в России такое вот шоу решили делать. Поучаствуй! Я не обратила на это никакого внимания, но они все приставали: когда ты туда поедешь, тебе надо и так далее. Зайди, говорят, на youtube, посмотри английскую версию «Голоса». Посмотрела. Там все от поваров до оперных певцов. Не, говорю, несерьезно, не поведусь на такое. Мне не 15 лет, у меня работа, мне альбом надо делать. Но потом меня убедили, что это конкурс именно голосов. То есть неважно, профессионал ты или любитель. И в этом весь смысл. И вот такая идея меня зацепила.
А почему ты пела Je t'aime Лары Фабьян?
А там выбора не было: надо было петь только каверы. И выбор был невелик. В списке репертуара была, скажем, «Рюмка водки на столе». Знаешь такую?
Знаю, увы.
Представляешь, я бы ее пела? Je t'aime мне хотя бы подходит по регистру, а все остальное вообще никуда. Постаралась исполнить неплохо. Но все думала: ну вот подала я заявку на участие, тут — непонятно что, и в Бристоле работа застопорилась.
Тебе кто понравился из соучастников?
Прикинь, я вообще мало что помню. Но были прекрасные, конечно. Тюрин, военный. Поет — прям завораживает. И к себе располагает. Мальчик такой жизнью не испорченный... Я же пока шёл проект все время летала по разным городам. Мы всё обсуждали по «мылу», приезжала я только на репетиции с оркестром Жилина.
Чем дальше шло шоу, тем больше возникало вопросов у тех, кто оставался. Там явно какой-то возрастной момент присутствовал: те, кому за 30 — все ушли. Победила девочка, которая очень хорошо владеет голосом. Просто она молода и опыта нет и, по-моему, не особо она артистка по жизни. То есть получился конкурс молодых талантов, а никакой не «Голос».
Градский рассказывал про Пугачеву, что она в начале карьеры проиграла какой-то важный конкурс, но потом единственная из всех участников стала большой звездой.
«Я заняла второе место. Первое не помню кто... Никто не вспомнит» — так она сама об этом рассказывала на одной пресс-конференции.
Да. В общем, конкурсы молодых — это грустная история. Луженая глотка и внешность — мало. Надо что-то внутри иметь.
После того, как тебя, так сказать, отсеяли, что происходило?
После этого все мои вопросы к «Голосу» испарились, потому что я сразу улетела в Англию работать. В Англии на facebook русский не было доступа. А я сразу нырнула в работу. Просто другая жизнь началась. Не до того. Мне стали названивать: тебя хотят вернуть, там скандал небольшой, интрига потеряна и тому подобное. Я удивилась: ну как «вернуть»? Это же не проект «Дом-2»: пришёл — ушёл — вернули по просьбам зрителей.
Зато ты теперь возвращаешься в Россию с концертами.
Я благодарю за всё, что случилось. Философски стала относиться. «Голос» меня позвал прям, получается.
Расскажи, как ты вообще пришла к своему музыкальному стилю. Точнее, к многим стилям, в которых ты работаешь.
Я училась в Ташкентской консерватории. Изучала вокал и тар, народный струнный инструмент. Но, честно говоря, изучала игру на нервах преподавателей. Не было особо времени учиться — уже выступала профессионально. Досрочно сдавала зачеты. Мне шли на уступки. В консерватории все всё понимают. Закончила на «хорошо» или на «отлично», не помню.
В 2000 году я познакомилась с Питером Гебриэлом. Случайно. Я была в Лондоне на этно-фестивале, а там не смог выступить один из участников, попросили меня. Я ходила с таром своим, и как-то они просекли, что я музыкант. Нашла там состав аккомпанирующий очень быстро. Басист из группы Шинейд О’Коннор со мной играл. Выступили нормально, всем понравилось: и музыкантам, и публике, и Питеру Гэбриэлу. Он предложил мне выпустить альбом на Realworld. Такой странный: узбекские народные песни в современном электронном звучании.
Ты, насколько я знаю, вдохновлялась альбомом Юнгчен Ламо, который спродюсировал ныне покойный Эктор Зазу, и попросила, чтобы он был продюсером твоего материала, верно?
Не совсем. Мы все вместе там решали. Пригласить Эктора в продюсеры – это было коллегиальное решение. Эктор приехал в Узбекистан чтобы лучше прочувствовать нашу культуру. Человек он был закрытый. Мог бродить как отшельник целый день, а потом выдать идею. Однажды он прибежал взбудораженный: так, нужен тут ковер и свечи. Зачем? «А мне привиделось, что в таком антураже мы должны писать альбом!» И не поспоришь. Сделали, как он велел. И правда какая-то правильная атмосфера родилась.
Я тогда была юной, многое принимала в штыки. А он упертый относительно своих идей. Теперь прошло много лет, и я понимаю, что он был прав. Понимание пришло с возрастом.
В 2002 году альбом "Yol Bolsin" (узб. «Счастливого пути», — А.Б.) вышел. Мы поехали в тур по Европе с Питером Гэбриэлом. И тут опять подвернулся случай продвиунться. У Питера запланировано было турне по Штатам с госпел-группой The Blind Boys of Alabama. Но они то ли не смогли — старенькие дядечки ведь! — то ли Питер передумал, не знаю. Он говорит нам: не хотите поехать? Мы захотели.
И как тебе Америка? А ты – ей?
Это был невероятный опыт! Переезжаешь по всем штатам медленно, из города в город, из Чикаго до Техаса —- медленная смена декораций, всё разное. Напоследок еще в Канаду заехали. С каждым штатом Америка раскрывалась для меня.
До того не бывала?
Бывала, но как? В Бруклине пела. Там нас в ресторане слушали узбеки и евреи, любящие узбекскую кухню. Я думала: ну и зачем я сюда летела сутки? Чтобы соседей своих повидать? А после турне по Штатам отношение изменилось, конечно.
Хотела бы уехать?
Да, пожить-поработать. Вообще, если у тебя в голове есть некий образ страны, где ты хотел бы пожить — надо рвать туда. Себя проверить. А не торчать в одном месте.
Так и рвут! У нас у русских теперь разговоры как раньше у евреев — про «ехать надо».
Ну, русские сердце и душа... Европейцы говорят, что русского понять сложно. Это бред. Любого понять сложно. Тут просто многие факторы сталкиваются. На всей постсоветской территории одно и то же происходит. Не то что мы радуемся, вы – страдаете. Мы одинаково радуемся и страдаем. Более или менее похоже всё. В Узбекистане просто население меньше, масштаб другой (смеется). Кармически все повторяется, люди перерождаются и с удовольствием повторяют одни и те же ошибки. Бог, наверное, уже устал от нас: я вам даю новую жизнь всё время, а вы, бестолковые, никак не поумнеете. Людей слишком сильно влекут великие материальные соблазны, которые победить невозможно.
Второй твой альбом продюсировали англичанин Бруно Эллингем и питерец Виктор Сологуб. Это более все-таки «твоя» пластинка, как мне кажется.
Когда я представила материал альбома Sen (узб. «Ты», - А.Б.) лейблу, меня не очень поняли. «Это твои авторские песни? А где фольклор?» Я говорю: я не обещала, что буду петь только фольклор. Мне не шестьдесят лет, в конце концов, чтоб один фолклор петь (смеется). Да и у них на Realworld есть сугубо авторские проекты, чистой этники вообще нет почти.
А было у тебя и тамошних деятелей несовпадение восточного и западного менталитета, как говорится?
Нет, этого вообще нет. Раньше, давно, может быть и был какой-то языковой барьер. Но вот я в Лондоне играла с местными — мы прекрасно друг друга понимали. На птичьем языке общаясь. Артисты все полусумасшедшие вообще. Нам легко друг с другом.
Ты начинала работать с раскрученной этно-фьюжн-группой Afro Celt Sound System. На их альбоме Anatomic есть хорошая песня с тобой: My Secret Bliss...
На самом деле мы не сработались. Не пошло. Та песня как-то на автомате была записана: я ничего не прочувствовала. И вообще не поняла, как они работают. Мне вот нравится сочинять, пробовать разное, перебирать варианты. А «афрокельты» как будто и не творят, а компилируют. Мне показалось, что они не музыканты вообще. Хотя кто я такая, чтобы кого-то судить? Мне тут один старый друг в Ташкенте заявил, что я «вообще, оказывается» ничего не понимаю в узбекском фольклоре. Только потому, что я несколько песен спела по-своему. Хотя мне и шестидесятилетние уважаемые старцы, по пятьдесят лет играющие макомы, говорили: «пой, девочка, как чувствуешь». А ему вот не понравилось, и теперь я, значит, дилетант полный. Так что никого нельзя судить.
А вот в Англии тебя называли когда-то «узбекской Мадонной». Смешно вспоминать?
Да. Это чушь! У меня даже по молодости лет попса не получалась. Хотя я старалась. Потом я поняла, что невозможно сочинять для «здесь» и для «там».
Тем не менее, ты уже второй альбом делаешь на русском. Откуда такая любовь к русскому?
В детстве я ходила в русский садик, потом в русскую школу. В русском языке даже покомфортнее себя чувствовала, честно говоря. Я родилась в очень узбекском городе — в Андижане. Папа там работал директором музыкальной школы. Это очень узбекский город. А мама у меня ферганская – вот Фергана очень теплый и русский город. Даже не смотря на то, что многие русские оттуда уехали. Так вот Ташкен, в который семья переехала, когда я была очень маленькой, – он по духу ближе к Фергане. Вполне себе русскоязычный.
Забавно, кстати, что ташкентцы, даже этнические узбеки, говорят по-русски почти без акцента.
Да! В общем, мне сразу было ясно, что русский альбом — это прежде всего сильные стихи. Поэтому работаю с лучшими русскими рок-музыкантами и хорошими поэтами-песенниками, вроде Карена Кавалерьяна. Он говорит: «Как я устал этот этой эстрады, так хочется сделать что-то настоящее!» Делайте, говорю, я только за.
Ты – единственный артист, для кого Борис Гребенщиков специально написал песню. БГ никогда и никому не писал песен вообще. Я его спрашивал, почему. Он ответил, что просто не может отдавать свои песни кому-то. Но «Севара – гений».
Боря… (Пауза.) Я ведь случайно с ним познакомилась. Поговорили. Через некоторое время он мне позвонил в Ташкент среди ночи: «Я на Алтае, мне пришла мысль. Как во сне пришла. Я написал стихи и отправил вам. Посмотрите!» Я прочитала. Мне снесло голову. Сразу решила, что буду делать песню. Потрясающие стихи, а музыка в них просто заложена. Мое на сто процентов.
Кого еще из русских рокеров ты обаяла?
Со Славой Бутусовым была очень приятная встреча. И дружба. Потом он и песню мне написал.
Вадим Степанцов — это вообще мой человек сто процентов. Мы можем даже не разговаривать — и так все понятно. Он чудо. Надеюсь, он споет со мной пятого апреля. Успеет на мой концерт. Он спорный человек, из таких, которых люди либо не понимают вообще, либо сразу влюбляются на всю жизнь. Да, и есть поэт Вулых Саша – из их круга куртуазных маньеристов. Тоже подружилась. Сашка сейчас для меня написал удивительный текст совершенно. «Бутылка у стены». Он не о том, о чем ты подумал (смеется).
Так процитируй!
«Как бутылка у стены, забытая с весны, плыл лунный свет гладил мой силуэт». Прям жизнь человеческая. Как оно бывает. Со стихами для песен вообще не надо умничать. Не надо наворачивать. Можно самую простую фразу так выдать, что она всем душу вывернет.
