Человек, давно объявленный сэнсеем, гуру, идолом, профессором российского рока, вплотную приблизился к своему полувековому юбилею Борис Гребенщиков, от которого, по незабвенному утверждению мальчика Бананана, «сияние исходит», отметит этапное биографическое событие 31 октября в Государственном Кремлевском дворце.

БГ давно преодолел мещанские суеверия и не тревожится по поводу того, что поздравлять его станут загодя. Ведь по-настоящему 50 ему стукнет лишь 27 ноября.В ожидании торжественного вечера создатель культового «Аквариума» дал эксклюзивное интервью «ВД».

– Борис, честно говоря, мне показалось, что твое 50-летие в Кремле – это символично и нелепо одновременно. Ты вкладывал какой-то ироничный подтекст в подобный выбор площадки, или это попытка сатисфакции у прошлого?

– Клянусь, таких мыслей не возникало ни на секунду. Я ценю себя значительно дороже Кремля. Отмечать день рождения в этом зале – не прикол, не шик и не реванш. Бороться-то не с кем. Это какой-нибудь провинциал, которого менты всю жизнь гнобили, может приехать и сказать: «Теперь я j
j в Кремле!». Мне такое несвойственно.  Выбор ГКД обусловлен простым статистическим наблюдением. Огромное количество людей, любящих «Аквариум», по своему социальному статусу не могут позволить себе прийти в дорогой маленький клуб, когда мы там выступаем, и Кремль для них, пожалуй, доступнее.

– Где-то я слышал, что «по-кремлевски» отметить юбилей тебя уговорили. Сам бы ты такой инициативы не проявил?

– Разумеется, нет. Меня попросили друзья. Иначе я с удовольствием уехал бы в Индонезию, и все.

– Почему назначили столь раннюю дату концерта? До твоего дня рождения останется еще почти месяц…

– Все затеяно под телевидение, чтобы успели снять и смонтировать. А непосредственно 27 ноября мы сыграем в Питере в «Октябрьском», затем пойдем куда-нибудь и посмотрим телеверсию московского концерта. Весело – напиваться и смотреть на самих себя по телевизору.

– Гребенщиков и «Аквариум» – понятия тождественные или параллельные, из которых сейчас существует лишь одно, собственно ты…

– Гребенщиков и «Аквариум» все равно, что Гете и Фауст. Конечно, несколько натянуто, но, как говорится, для красного словца… «Аквариум» – любимая работа моей жизни. Девяносто процентов моей энергии направлено на то, чтобы группа существовала и продолжала существовать.

– Ты заложник избранного жанра. Русский рок, по мировым понятиям, то же, что наше автомобилестроение?

– Да. Но меня все вполне устраивает. Важно не быть принятым кем-то и как-то, а просто выполнять свою миссию. Архитекторы строят дома, а я строю альбомы. Гм… хорошо сказано.

– Более двадцати лет назад вы с Сергеем Курехиным изрекли фразу: «Хорошо бы золотых лошадей за копыта цапать…» Удалось исполнить желание?

– В моих привычках не цапать, а приходить и брать то, что мне положено. Цапать – это мелочи.

– Тогда что из положенного тебе ты успел взять за полвека?

– Все. Начнем с того, что я сумел прийти и взять мир. Родившись, я был обречен на жизнь в ленинградских новостройках. Прошло 50 лет, я получил возможность находиться в любой точке мира, и везде у меня есть знакомые. Я могу жить во дворце раджи, в личном доме в Нью-Йорке или под Лондоном – где угодно. Согласись, для одной жизни неплохо! И это только, скажем так, физический мир. А есть еще какие-то личные достижения и преодоление границ во всех остальных мирах.

– Уже довольно давно ты производишь впечатление человека если не абсолютно счастливого, то уж точно внутренне удовлетворенного, находящегося в полном согласии с самим собой.

– Это так. Но представь автогонщика, все время совершенствующего свой автомобиль. Он взял один скоростной рубеж, другой, но понимает, что машина способна на большее. Я приблизительно в таком же положении. А моя умиротворенность – не дебильное благодушие, а просто отсутствие истерики.

– За счет чего удается сохранять такое состояние?

– Воланд замечательно заметил – людей портит квартирный вопрос. В широком понимании этой формулировки: людей портит любое имущество, стремление владеть. Большинство из тех, кого я знаю, попались на этот крючок. Они хотели чем-то владеть: деньгами, собственностью, машинами, домами, влиянием, энергией, даже музыкой…

– А ты, по всей видимости, ориентируешься на другую формулировку из того же романа: никогда ничего не просите у сильных, сами придут и все дадут?

– В общем-то, да. Этот принцип мне понятен, и я пытаюсь его применять. К сожалению, не всегда это удается, но только так и можно жить.

– Примерно год назад ты говорил мне, что в Питере сейчас бываешь крайне редко, а однажды заехал дня на четыре и почти все время проспал. Сейчас что-то изменилось и какие вообще чувства вызывает сегодня родной город?

– В Питере по-прежнему нахожусь крайне мало. Гулять по нему некогда, разве что ночью на машине иногда катаюсь. Чувств различных он рождает много. Из негативных главное – петербургский комплекс бедности.

Почему я люблю Москву? Здесь люди не стесняются самих себя, а в Питере даже хамы и пошляки с огромными деньгами ведут себя как слуги: пока барин не пришел, гуляем! И они заранее втягивают голову в плечи, словно предчувствуя, что барин-то вскоре придет.

– Когда ты это распознал?

– Для меня это с детства было очевидно. Но тогда в городе еще были настоящие личности, а в 70–80-х они все уехали. Жду, когда появится поколение не слуг.

– Какие для этого должны существовать предпосылки?

– Просто нормальная работа генов. Например, ребята из «Текилы джаззз» – ни капли раба в них нет. Стопроцентные, настоящие люди с поднятой головой. Сашка Куссуль (погибший скрипач «Аквариума». – Прим. авт.) таковым был.

– Предположи эпизод, способный выбить тебя из колеи.

– Меня любое хамство может легко выбить из колеи.

– И эпицентр хамства находится в нашей стране?

– Да. Россия – страна прибредшего хама. Он брел, брел и прибрел.

– «Это, видимо, что-то в крови…», и вряд ли истребимо?

– Нет, это неистребимо, но всегда есть возможность лично вырасти и поддержать тех, кто стремится к тому же, то есть поддержать нормальных людей. Их много.

– Скажи, а что тебя раздражает помимо хамства?

– Я очень раздражительный. Прежде всего я сам себя иногда раздражаю.

– Насколько ты сейчас материально независим?

– На данный момент я абсолютно материально независим. Когда потрачу деньги, делающие меня таковым, то опять попаду в смутное положение.

– Настоящим отцом себя все так же, как и раньше, не ощущаешь?

– Дети выросли, и я им уже вообще ни в каком качестве не нужен. Хотя, конечно, общаюсь с ними. В основном на гуманитарные темы.

– Ты их понимаешь?

– Да. Не знаю их жизнь и не собираюсь в нее влезать, но как у них головы устроены, понимаю прекрасно.

– В твоем восприятии 50-летие – это какая стадия?

– Середина, половина жизни. Известно, что в Индии земной путь человека делится на четыре части. Первая – накопление знаний, вторая – работа, становление себя в мире, семья, третья – человек уходит из дома и начинает искать истину, последняя четверть – он наслаждается истиной, входит в прямую коммуникацию с Богом. Вот сейчас у меня началась третья часть.

– Никогда не посещали сентиментальные размышления вроде: Боб Марли вот умер, Джим Моррисон, Майк Науменко, а я все живу и живу?..

– Нет. Не приходило такое в голову. Умерли, и отлично. Смерть –  это освобождение.

– Я несколько о другом – об ощущении, что вся твоя эпоха куда-то удалилась.

– Не-ет! Пусть удалилась, но я живу и о ней помню. У меня в руках факел мощностью в несколько мегатонн! И потом, я смотрю на телеэкран, на улицу и вижу, сколько красивых девушек гуляет. А значит, мое время еще не прошло. Вот когда они исчезнут, тогда мое время истечет. Когда по улицам станут гулять одни матросы, что мне делать в этом мире?