– Ребята поют по-английски, потому что проект рассчитан в первую очередь на мировую музыкальную индустрию. Но все артисты из России. На Западе появился спрос на российских исполнителей. Он связан с успехом ростовской группы «ППК», в 2000 го-ду занимавшей вторую строчку в английских хит-парадах.
И, конечно, «Тату», которая в прошлом году номинировалась на «Грэмми». Но это не значит, что мы идем по следам их успехов. Схему, по которой двигали к вершинам славы «Тату», я предлагал американским партнерам еще в 2000 году. Однако в Америке своя технология музыкальной индустрии, ей уже 100 лет.
– Можете обозначить эту технологию?– Она очень проста: исполнитель – посредник – потребитель. Собственно, ее предложил еще великий Бах – чрезвычайно алчный и жадный парень, который без денег не написал ни одной ноты. Это он додумался распространять свою музыку через посредника. Но сейчас звено «посредник» рухнуло.
И во многом из-за интернета, откуда любой за пару минут может скачать все что угодно. События 11 сентября 2001 года подкосили американскую экономику и, в частности, музыкальную индустрию, оборот которой в США снизился на 27 процентов. Это сокрушительный удар, ведь до 1999 года ежегодный прирост со-ставлял от 9 до 11 процентов, то есть каждые три года происходило удвоение. Сумасшедшие прибыли! Однако в 2000 году прирост в муз-индустрии составлял минус 2 процента, а сейчас уже минус семь. Это крах.
– А какие технологии действуют в российской музыкальной индустрии?– У нас всегда была тоталитарная, типично рабская система: не существовало свободного обращения капитала, идей, талантов. Был очень короткий период – с 1994 по 1997 год, до дефолта, когда мы приблизились к схеме мировой музыкальной индустрии. Однако в 1999-м рынок снова монополизировался и превратился в рынок тоталитарной системы, где назначаются главные артисты, второстепенные...
И все зависит от того, кто как приноровится, кто нежнее чувствует власть. На Западе, если ты талант, посредники – звукозаписывающие компании – делают ставку на тебя. Им важно, чтобы исполнитель заключил долгосрочный контракт. Их не пугает, что сначала надо вкладывать, что первые два-три года уйдут на раскрутку. У нас так не было никогда. Важно запустить первый хит. И за этим хитом стоит вовсе не исполнитель, а продюсер.
Редкий артист отстаивает свое право быть самобытным, их можно пересчитать по пальцам. Хотя среди артистов очень много безусловно талантливых. Но продюсерам важно, чтобы они были управляемыми. Сейчас идет навязывание так называемой попсы.
– Вам не нравится популярная музыка?– Вопрос не в том, хороша музыка или нет. Но попсой должно увлекаться ровно столько людей, сколько реально увлекается. А сейчас идет ее повсеместное навязывание. Понятно же: чем большему количеству людей мы навяжем потребность в продукте – тем проще его продвигать в большом количестве. Это, во-первых, рентабельно, а во-вторых, решает задачу управляемости массами.
Сейчас восстанавливается то отношение к музыке, которое было при социализме. Наши нынешние государственные концерты напоминают брежневские. И репертуар брежневский. И подбор исполнителей. Я просто поражен! Вот есть, скажем, Сергей Шнуров с группой «Ленинград», популярный и любимый многими. Но его нет ни в одном государственном концерте. Почему? Да потому что государство за людей определяет, что полезно, а что вредно.
В данном случае оценивается не музыка, а готовность исполнителя реализовывать идеи центральной власти. В рамках политической лояльности артист всегда очень тонко чувствует, что от него хотят услышать. И споет про подводную лодку, про «звонят колокола», про «русский парень в огне не горит» и так далее. А почему бы не спеть про чеченского парня?
– А может, песни про колокола – та самая объединяющая национальная идея, о которой столько говорят?– Мне нравится простая американская объединяющая идея: ты сам себе хозяин и всего добьешься. Американская мечта: сегодня ты никто, а завтра – президент США. Вот это объединяющая идея, но она направлена не на колокола, а на человека.
– Но это же утопия, красивая сказка.– Ну и что? Да, на самом деле это чушь, но она до сих пор управляет людьми. Есть идеал, и на пути к этому идеалу предпочтение отдается человеку, а не неким абстракциям под названием «нация», «государство», «традиции», «народ».
– Как вы набирали музыкантов в свои новые группы?– Сначала придумали идею. Самое важное – это идея, то, что объединяет людей. Есть всего две вещи, которые трогают всех. Яркий пример – «Тату». Это ведь не просто две девочки-лесбиянки, они приняли грандиозную миссию: декларировали право на сексуальную идентификацию. Право ребенка на независимость от родителей. И этим зацепили. Пусть эти девочки на самом деле не были лесбиянками. Но Иван Шаповалов реализовал через них как актрис идею о правах ребенка на сексуальную идентификацию.
Так вот, о наборе артистов. Мне нужны были артисты определенного типажа. Непременно талантливые. Я никогда не работал с бездарными музыкантами. Часто вспоминают слова Айзеншписа, что я из глухонемого могу сделать суперзвезду. Но это неправда. Не могу. Ненавижу работать с бездарями. Меня это подавляет, я сам делаюсь меньше микроба и становлюсь бездарным.
Для меня важно, чтобы люди, с которыми я работаю, были либо равны мне, либо выше меня. «На-На» даже превзошли меня, и я за ними тянулся. Кастинг продолжался более полутора лет. В один из дней я посмотрел 700 человек! Многие мне понравились. Я увидел огромное количество талантливых людей.
– Кто же они, эти избранные?– На гитаре играет Гриша Голубев. Ему всего 14 лет, но у него фразировка взрослого человека, 90-летнего деда, который знает, как выразить эмоции емко и веско. На барабанах играет Рената Рахимова. Честно признаюсь, я не верил в нее. Но со-гласно концепции на барабаны нужна была именно девочка. Рената оказалась лучшей из тех, кого мы посмотрели. И вдруг она заиграла с мощной энергетикой и драйвом.
Я был рад, что ошибся. Еще есть бас-гитарист Андрюша Травкин – говорящая для молодежи фамилия, правда? Андрюша очень колоритный типаж. Общаясь с ним, я понимаю, что у молодых совершенно иной способ мышления.
В какой-то степени они богаче и счастливее нас благодаря своей способности по-новому воспри-нимать окружающее. Я купил кучу словарей молодежного сленга, но никак не могу их осилить. Молодежные словечки более емкие, чем те, которыми мы пользуемся. Ну, скажем, «не тупи» – какой аналог можно подобрать в «человеческом» языке?..
На виолончели играет Кристина Буравцова. Она по происхождению алжирка. То, что виолончелистка должна быть темнокожей, тоже придумано задолго до начала кастинга. Еще у нас есть огнерыжая Маргарита Федотова, у нее удивительный голосовой тембр.
– Во время выступления ваши детки появляются почти раздетыми. Не боитесь обвинений во всех грехах?– А почему мы должны бояться наготы?
– Есть вещи, которые принято скрывать.– Вчера было принято скрывать, что ты не любишь коммунистическую партию. А через день люди перед камерой рвали коммунистические билеты. Мало ли заблуждений у человечества?
– Но это взрослые могут решать, что им выставлять на всеобщее обозрение, а что нет. А тут почти дети...– Я не вижу в этом ничего предосудительного. В Скандинавии сексуальное обучение начинается с момента рождения ребенка. Это же естественно: не только научить ребенка правильно кушать, следить за собой, но и рассказать об отношениях между мужчиной и женщиной, сообщить, где находятся эрогенные зоны. И как уберечь себя от нежелательных проявлений этих отношений – я имею в виду не только венерические заболевания и нежелательную беременность, но и невротические расстройства.
– Cобираетесь взвалить на себя просветительскую миссию?– Наши музыкальные проекты провоцируют процесс познания. Я не говорю обо всех, большинство зрителей останутся равнодушными. Но если хотя бы 2 процента заинтересуются смыслом происходящего, значит, мы сделали свое дело. 2 процента в России – это три миллиона человек, которые в состоянии сдвинуть в обществе систему мышления.
Иван Кононовавтор и ведущий передач «Третий глаз» и «Эра Водолея»
Такого еще не было. Это прорыв! Я всегда считал Алибасова гениальным человеком. В нем соединились великое клоунство и глубочайшие знания. Он сделал шокирующее шоу, но в нем нет ни грамма пошлости. Здесь есть все, что сегодня превалирует в массовом искусстве, – и обнаженка, и имитация полового акта, – но все это пропитано гармонией и не оскорбляет ничью нравственность. Такого на телевидении еще не было. Я ожидал от Бари чего угодно – розыгрыша, эпатажа, но ничего подобного не мог и предположить. Я считаю, что это представление – высшее достижение Бари в искусстве.
