Художник Мэтт Коллишоу, выпускник Голдсмитского колледжа, одна из ключевых фигур движения «Молодых британских художников», работает с природой визуального. Он участвовал в знаменитой выставке «Freeze», организованной по инициативе Демиена Херста — тогда, в начале своей карьеры, Коллишоу экспериментировал с концептуальной фотографией. О выставке Мэтта Коллишоу, открытой в Москве до 25 июня, рассказала Екатерина Чернова.
В работах Коллишоу политический контекст уживается с анти-эстетикой и множественными историческими референтами. Например, в ранней работе «Нарцисс» (1990) он иронизирует над феноменом самолюбования, погружая всем привычный образ мифологического персонажа в один из самых неприглядных визуальных контекстов современности, подключая жесткий документальный принцип к сюжету, который в традиционной иерархии искусства должен быть максимально удален от грубой действительности. Позднее художник преступает границу фотографического медиума и обращается к другим формам визуального искусства.
Вторая московская персональная выставка Коллишоу «Зона машин» состоялась благодаря галерее Гарри Татицяна. Небольшая экспозиция в тихом пространстве на берегу Яузы как нельзя точно попадает в современный контекст. Здесь выверенная визуальная эстетика, свободная от излишнего пафоса и декоративности, раскрывает актуальную проблематику философской, эстетической, политической, естественнонаучной области знания — иллюзорности и автоматизма восприятия. Объекты дополнены обстоятельным информационным сопровождением: лаконичные тексты в экспозиции и документальный видеоряд, в котором художник обстоятельно рассказывает историю каждой работы, позволяют составить наиболее полное представление о проекте. (Кстати, в кинозале можно увидеть предметы из коллекции галереи, среди которых в том числе работы Демиена Херста).
Экспозиция камерная, но ее содержание заслуживает внимания по ряду причин. В первую очередь, это выставка одного из самых провокационных художников современности. Несмотря на внешние обстоятельства, она открыта — по плану до 25 июня. Проект Коллишоу неожиданно максимально точно пришелся к месту и времени экспонирования, раскрывая иерархизированную, властную систему отношений между зрителем и спектаклем. Здесь я нарочно прибегаю к понятию Ги Дебора: «спектакль» в этом широком смысле или, собственно, визуальное представление, репрезентация, с которой работает Мэтт Коллишоу, заслуживает внимания в первую очередь как инструмент манипуляции; спектакулярное зрелище есть именно то, что заставляет нас переживать, смеяться, плакать, вспоминать, бежать, покупать (в зависимости от цели и этической установки «автора»). Художник напоминает нам о том, как важно не терять рассудок перед многочисленным строем зомбирующей визуальной информации.
По словам художника, его работа сопряжена «с внутренними механизмами визуального образа». Казалось бы, что может быть более внешним, поверхностным, понятным, чем визуальный образ? И в то же время вся наша история так завязана на визуальности, что самое очевидное, вероятно, наиболее плотно нашинковано потенциальными отсылками к истории.
У каждой работы, представленной на выставке «Зона машин», долгая предыстория, которая сама по себе содержит огромное количество подтекстов и отсылок. Так, в центральной части проекта доминирует образ орла — знак властной структуры. Понятно, что в работе британца Коллишоу он лишь вскользь соприкасается с привычной нам атрибутикой государственной власти. Работа «The Nerve Rack» (при вольном переводе: «нервотрепка») имеет прочную смысловую связь с местом изначального экспонирования: она была установлена в Даремском соборе в одноименном графстве на Северо-Востоке Англии, напротив аутентичного пюпитра, увенчанного массивной скульптурой орла. В этом дуэте художник воплотил исторический феномен противоборства католической и протестантской церкви и поставил вопрос о непомерной силе визуального образа, о его способности к аргументации и убеждению. Если в соборе механический скелет птицы оттеняет возвышенное содержание, то в московской экспозиции он подчеркивает в себе самое зловещее — механистичность всего, отсутствие критического начала и осмысленности.
Коллишоу в своих работах исследует то, как современные технологии меняют восприятие. Как показывает практика, естественные потребности человека стали гораздо шире «еды и крыши над головой». Велика потребность в чувственном — в возвышенных, пугающих, впечатляющих, одобрительных жестах. Их воспроизводство делегировано симулякрам, создание которых заложено в алгоритм машины. Именно эту машину и вскрывает Коллишоу.
Для философского лексикона понятие «машина» очень многослойно. С тех пор, как его концептуализировал Жиль Делез, ни одному сколько-нибудь сведущему в постмодернистской философии гуманитарию не придется копаться в воспоминаниях и искать объяснение: машина — это отлаженная система сочленений, она может давать холостой ход, но интегрировать при этом все причастные скромные механизмы, не давая им ни малейшей возможности выхода. Принцип действия можно сравнить с аквариумом у Канта: обитатель аквариума лишен представления о внешнем мире, который внутри его привычной среды обитания сводится к плоской картинке за стеклом; чтобы увидеть, насколько эти границы мира ошибочны, необходимо приложить усилия изнутри и извне. Поскольку извне усилий к этому никто не приложит, а усилие изнутри практически невозможно — система аквариума незыблема, фундаментальна. Как феномен собаки Павлова.
Примерно такую невеселую картинку создает Коллишоу. В «Зоне машин» птицы соблюдают предписанный ритуал. Прото-человек являет нам свой образ на том месте, где человека не стало. Механика подчинения работает без перебоя. Все замкнуто в контур, в неразрывную цепь, и кажется безысходным. Однако принципиально важно то, что в представленных здесь работах Коллишоу эти системы суть целое — иными словами, мы видим кантовский аквариум снаружи. По аналогии, по принципу фрактала художник обращает зрительское внимание на пределы того контура, в который заключен современный человек — на его зависимости, привычки, подчинение, страх, обиду, ослепленность. В конце концов, собственное подчиненное положение — заложничество в желаниях, чужих и своих собственных. Художник, вскрывая машины желания, предлагает зрителю один из множественных путей к ответственности и осознанности. Возможно, к свободе.
Выставка как бы располагает к критическому восприятию и реализации глубоко личного опыта. Тихая набережная, полупустые затемненные залы, соседство с предметами вне заявленной временной экспозиции —все это позволяет «читать текст» выставки по своему, размышлять, проводить аналогии, вслушиваться и вчитываться в то, что сообщает художник. Такая зрительская свобода связана с одним нюансом: в неочевидно будний день лучше заранее уточнить по телефону часы работы. Иначе может быть, как с редкой птицей.
Об авторе:
Екатерина Чернова — редактор раздела «Выставки» «Вашего Досуга», историк искусств, магистрант РГГУ.
