До 3 апреля на ЦТИ «Фабрика» открыта выставка Николая Селиванова. Художник, теоретик, кандидат педагогических наук и практик, Николай занимается выставочной деятельностью с 1983 года. Он исследует пересечение гуманитарных сфер с информационными технологиями, создает проекты в гибридной форме. Собственно, искусство, теория и педагогика в нынешней практике Селиванова объединены общей концепции конструктивной деятельности. Иными словами, как теоретик он разрабатывает наборы для конструирования художественных образов, наподобие LEGO или Meccano. Екатерина Чернова рассказала о новой выставке художника.
Конструктор — не голословная метафора, но механический принцип. Самый очевидный и частый пример конструктора — язык как готовый набор паттернов, используемых в качестве выразительных средств. У любого конструктора есть свои правила, свои условия сопряжения элементарных единиц. Так, на примере языка, не столько грамматика, сколько культурно-исторический контекст употребления влияет на форму выражения, обязательно искажая попутно и смысл. Здесь можно заметить отголоски структурного психоанализа: мысль, прозвучавшая или просто выраженная в слове, непоправимо искажена, оторвана от изначального замысла. Потому что язык — самостоятельная система знаков, в нескольких вариантах теории вообще не связанная с реальностью. Вернуть к исходнику то, что сформулировано вербально, невозможно: как известно, слово не воробей.
Из этой предпосылки следует, что перед тем, как запустить механизм, стоит прочитать его инструкцию. Перед тем, как создавать Искусство, следует разобраться, как оно работает. Художественный конструктор — это всего лишь один из способов, который, к тому же, находится на стадии разработки. Его неоспоримое преимущество заключается к том, что он открывает альтернативный взгляд на историю искусства и на то, как искусство вообще рождается в современных практиках. Принципиально важно, что этот механизм работает не только в практике художника, но и в практике зрителя.
Пример: картина кисти Караваджо, «Юдифь и Олоферн» (1599). Напряжение проходит через всю композицию, как по проводам. Фактическое орудие убийства в руках у еврейской вдовы Юдифи, народной героини. Но Караваджо, мастер театральных эффектов, дает более тонкое описание события, связывая в одну композиционную линию предсмертное движение Олоферна, несколько отчужденное действие Юдифи и взгляд старухи. Именно этот взгляд замыкает на себе напряжение. Вот так на пересечении композиционного решения и сюжета выстраивается драматургическая конструкция — как в пьесе, в кино или в литературном произведении. Конфликт (в случае с Юдифью, это конфликт полководца и тех, кто вынужден ему подчиняться) — зерно драмы. На этом варианте «прочтения» картины и фокусируется Селиванов, представляя в своей работе «по мотивам» Караваджо квинтэссенцию сюжета, его формообразующую деталь — взгляд.
С одной стороны, Селиванов как художник заимствует детали исторических произведений. С другой — его над-творческий, методологический подход позволяет выйти к возможности переключиться с одной системы эстетических ценностей на другую. Например, переосмысление образного мира Иеронима Босха в контексте теории художественного конструктора приоткрывает традиционно лишенные внимания детали. Селиванов берет за основу капли краски на оборотной стороне четырех панелей «Видения загробного мира» («Рай и Ад», 1516) и с помощью незначительной моделировки представляет их в качестве зародышей тех персонажей, которые мы привыкли считать визитной карточкой нидерландского живописца. Этот процесс зарождения образа напоминает феномен парейдолии (недавно в галерее Граунд Солянка проходила выставка «Апофения», посвященная в том числе этому явлению): иллюзорное восприятие видимого объекта, узнавание в нем фигуры, которая на самом деле отсутствует. Такое сплошь и рядом встречается перед полотнами Кандинского — когда зритель старается разглядеть в абстракции нечто фигуративное (нередко успешно). Так появляется на свет «Лагуна Босха» — проект Селиванова, в котором образы существуют в форме потенциального объекта, не достигшего еще человеческого глаза, не вынырнувшего на поверхность.
Примеры переосмысления истории достаточно ясно демонстрируют, какую задачу ставит перед собой Селиванов. Создавая не искусство, но конструкторы искусства, он раскрывает множественность подходов. Художник может анализировать, может быть визионером, а может и вовсе отстраниться и позволить произведению разворачиваться стихийно. Сочетание всевозможных преобразующих действий и условий в определенных пропорциях и соотношениях и есть художественный конструктор. В каждом из таких конструкторов своя правда. Выставка «LEGOАД» представляет их множество как относительное.
Мета-художественный подход Селиванова позволяет зрителю проработать, раскачать собственную эстетическую оптику, освободиться от усталости восприятия определенных объектов в определенном ракурсе. Работа «Infinitum» (Конструктор иллюзий) наглядно репрезентирует то, как человеческое восприятие ограничивает потенциальный мир. Несколько фотоаппаратов выставлены в ряд, и при взгляде в объектив зритель обнаруживает в каждом некое слово, фундаментальное понятие, как «Истина» или «Красота». Взгляд в объектив исключает, вырезает из поля зрения объекты второго ряда — фигуры, как будто сошедшие со страниц средневековых атласов. Каждая из них в свою очередь отмечена понятием уже чуть меньшего масштаба, но с более плотным философским подтекстом («ничто», «случайности», «изменение»). Эта работа возвращает зрителю сильную позицию, возможность отстранения, в то время как в бытовой практике нам всем присуща манера настойчиво смотреть в объектив.
Экспозиция выставки устроена специфически: развернутые сопроводительные комментарии, которые в непосредственной близости к объектам заняли бы львиную долю внимания, вынесены в отдельное место. Так что зритель свободен выводить собственные ассоциации.
Главным принципом экспозиции является открытость. Художник, работающий на пересечении с теорией и педагогической практикой, оставляет открытым вход в «мир искусства». Художественный конструктор — всего лишь один из возможных подходов к созданию и анализу эстетических объектов. Примерно как постмодернизм с его претензией на окончательное решение — всего лишь одна из возможных парадигм искусства. Несмотря на это, Селиванов выстраивает свою теорию и практику, опираясь на классические методы искусствознания, разворачивая их непривычным образом в попытке ответить на вопрос о том, как рождается искусство.
Об авторе:
Екатерина Чернова — редактор раздела «Выставки» «Вашего Досуга», историк искусств, магистрант РГГУ.
