Два месяца в «Гараже» будут воплощать перформансы Марины Абрамович. «Ваш досуг» осмотрел ретроспективу и взглянул на происходящее глазами одного из «живых экспонатов».
Обнаженная со скелетом. 1996. Этот перформанс в исполнении волонтеров можно увидеть в «Гараже»: своим дыханием человек «оживляет» скелет, заставляя его двигаться.
Перед вертикальной стеной будто бы парит в воздухе фигура обнаженной женщины. Руки и ноги ее расставлены в стороны – то ли распятие, то ли звезда. При ближайшем рассмотрении выясняется, что женщина сидит на вмонтированном в стену велосипедном седле. Она неподвижна, и трудно представить, чего ей это стоит. Это – «Свечение», посвящение «не одинокости, а одиночеству», «физическое вознесение тела вверх». Реперформанс, то есть воспроизведение перформанса, художницы Марины Абрамович 1997 года. Сменяя друг друга, девушки-реперформеры будут парить перед этой стеной в общей сложности 595 часов – каждый день, от открытия до закрытия «Гаража», все время работы выставки, то есть до 4 декабря.
Марина Абрамович – «бабушка перформанса», наверное, самая знаменитая на сегодня из всех, работающих в этом жанре. Сейчас ей 64, и она уже не раздевается перед публикой, для воспроизведения своих работ используя добровольцев. Дело это непростое, поэтому сначала она устраивает тренинг, обучая волонтеров технике и погружая в свою философию. Наверное, на равных с Абрамович мог быть только Улай, ее соратник и художник-соавтор на протяжении 12 лет. Встретившись и обнаружив, что родились в один день, в последующие годы они не расставались практически никогда. Они жили вместе в фургоне (его, кстати, можно увидеть на выставке), одинаково одевались и носили одинаковые прически. Во время одного из перформансов они дышали воздухом друг друга, пока не упали в обморок, во время другого – 17 часов провели, сидя спина к спине, связанные сплетенными волосами. Эти работы в «Гараже» повторить не взялись. Зато там есть Imponderabilia («Непредсказуемость»). Зритель должен миновать узкий проход, протиснувшись между обнаженными мужчиной и женщиной. Пройти можно только боком, перед этим решив для себя, к кому повернуться лицом.
«ААА-ААА». 1978 Марина Абрамович и Улай кричат друг на друга, пока не срывают голоса.
«Между перформансом и театром огромное различие, – говорит Абрамович. – Театр – это пространство условности: вы сидите в темном зале и смотрите на сцену, где актеры изображают других людей и рассказывают придуманные истории не про себя, где нож не нож, а кровь не кровь. В перформансе все реально, это история художника, его тело, его кровь и страдание». В случае с Абрамович слова о крови и боли надо понимать буквально. В одном перформансе, сделанном ею еще в юности, она расчесывала волосы с таким остервенением, что, кажется, могла остаться и без волос, и без скальпа. В другом – вырезала на своем животе лезвием звезду. Однажды чуть не была застрелена одним из зрителей – а другие перед этим ее как следует помучали.
Одним из самых популярных, однако, стал ее перформанс, в котором никакой крови не было. Работу The Artist is present Абрамович показывала в прошлом году в нью-йоркском МОМА: ретроспектива впервые прошла именно там. Она сидела за столом, и любой желающий мог сесть напротив, чтобы посмотреть ей в глаза. Клаус Бизенбах из МОМА, курировавший выставку, признается, что поначалу не верил в успех перформанса. Но все произошло с точностью до наоборот: люди занимали очередь и даже ночевали возле музея, чтобы сесть за стол напротив Абрамович. В «Гараже» она собственной персоной не сидит. Но стол и стулья есть. Выбрав место зрителя, видишь на стене множество видео: Марина смотрит прямо на тебя. Сев на ее место, можно взглянуть на зрителей ее глазами: на стене напротив – записи смотревших на Абрамович. Реперформером, таким образом, может стать каждый.
Мучительное иску. Источник: Мучительное иску. Автор: Мучительное иску
Монолог реперформера
- В какой-то момент я решил изменить свою профессию, изменить все, а это – прекрасный шанс попробовать все, что связано с телесными практиками, с перформансом. Я многому научился, но сейчас у меня сомнений не меньше, чем в начале. Стоять без движения, без отрыва глядя в глаза, очень тяжело, требуется концентрация. А находиться обнаженным среди незнакомых людей для меня не сложно, наверное, из-за опыта посещения нудистского пляжа. Это трудно для некоторых девушек, может быть, из-за прививаемой в нашей культуре стыдливости. Но для других это – раскрепощение, снятие неких условностей.
- Вы можете сами попробовать, каково это. Например, постарайтесь оставаться без движения хотя бы полчаса: стоять или сидеть. Не поворачивать голову, не чесаться. Тогда вам не нужно будет объяснять, насколько это тяжело. Или еще одно упражнение, тоже всем доступное, но эффектное. Надо написать свое имя на бумаге, не отрывая руки, например, за полчаса, очень медленно. Получается что-то вроде каракулей ребенка. Это непросто. Боль надо осознать и превратить в иллюзию – вот чему учила нас Абрамович.
- Зрители реагируют по-разному. Одни просто молчат, другие стараются пройти по нескольку раз. Во время перформанса «Непредсказуемость» я стоял с напарницей, между нами проходили три расфуфыренные девушки. Одна посмотрела и говорит: «Что, устали, наверное, стоять-то?» Но мы молчим, реагировать нельзя, смотреть на них тоже: только друг другу в глаза. Одна из участниц перформанса «Свечение» рассказывала, что однажды она закрылась руками в знак протеста против обще ства потребления и неуважения к искусству: трое хипстерского вида юношей встали напротив и стали снимать ее айфонами. Сегодня лежу, двигаться нельзя. Подходит старенькая бабушка и медленно, скрипучим голосом говорит: «Ах, как же мне хочется пощекотать его за пятку!»
