В Третьяковской галерее открылась выставка Марка Антокольского, одного из немногочисленных великих русских скульпторов. Небольшая экспозиция из фондов музея показывает его не как гения, а как профессионала.
Жанру скульптуры в России всегда как-то не везет. На заре времен идолы Перуна сжигали или топили в реках. При царях основной заказчик, православная церковь, ею пренебрегала, чтобы не уподобляться католикам. В последние годы она вообще попала на откуп к гигантоманам. Творчество Марка Антокольского относится к тому краткому периоду истории русской скульптуры, которым можно гордится.
Трудный путь наверх
Седьмой ребенок бедного трактирщика-жидовина, родившийся в вильнюсском пригороде Антакальнисе (отсюда и фамилия), благодаря своему таланту он поднялся до невиданных высот. С детства он любил лепить фигурки людей и животных (в иудаизме, как и в исламе, на такую фигуративность запрет). Родители, поняв, что истребить это нельзя, отдали Марка в подмастерья резчику. Вильно был маленьким городом — о способностях юноши узнала меценатка-губернаторша и помогла ему попасть в Петербург, в Академию художеств. Тощий, бедный, с трудом переключавшийся с идиш на русский, Антокольский ходил на занятия вольнослушателем (то есть без прав и льгот «настоящих» студентов) и судорожно наверстывал все, чего не хватало ему раньше — анатомию, академический рисунок, технику.
Современник передвижникам, Антокольский старался изображать исторических персонажей реальными людьми. Его первая главная статуя, «Иван Грозный», потому и была отвергнута профессурой. Уж слишком беспокойный там царь: как настоящий, как у Репина в картине об убийстве сына 15 годами позже. Неудача, однако, обернулась успехом, причем опять помогли дамы. Президент Академии великая княгиня Мария Николаевна сама отправилась посмотреть на пресловутую статую, была ею впечатлена, а главное — рассказала о ней брату-императору. Перед визитом заинтересовавшегося Александра II в антресольную мастерскую начальство судорожно успело отремонтировать чуть ли не все здание. Император обласкал Антокольского, заказал «Ивана Грозного» в бронзе, осыпал похвалами и рублями. Дальнейший успех и гонорары были гарантированы — оставшуюся жизнь Антокольский провел в блаженной Европе, постоянно наезжая на родину за заказами.
Что показывают
При входе в зал — небольшая портретная статуэтка Антокольского (работа его ученика Гинцбурга). Скульптор тут действительно настоящий европеец, усики подкручены по последней моде, костюм прекрасно сшит: дамам такой наверняка нравился. Опирается, кажется, на тросточку — а на самом деле облокотился на какой-то мольберт. Так и все его творчество: вот белоснежный салонный портрет императрицы Александры Федоровны, приторный до невероятия. Но здесь же — и его прославленный связанный Христос перед невидимым Пилатом. Через это изображение Бога-человека, в которого он не верил, Антокольский показывает тему страдания и сострадания, причем по силе воздействия на зрителя ровняясь с «Что есть истина?» Николая Ге.
Собственно, из-за Николая Ге эта выставка и состоялась. Пока большая ретроспектива живописца проходит в здании галереи на Крымском валу (обратите внимание, по четвергам — до 21:00), «зал Ге» в Лаврушинском оказался с голыми стенами. Здесь и устроили выставку Антокольского. На ней нет экспонатов из других музеев — только то, что Третьяковка обычно показывает в основной экспозиции или прячет в фондах. Поэтому, кроме нескольких, не всех, хрестоматийных вещей — в их числе и «Мефистофель» с профилем Железного Феликса, у нас есть шанс полюбоваться и малоизвестными, в том числе барельефом «Нападение инквизиции на евреев в Испании во время тайного празднования ими Пасхи», заказными портретами и ученическими работами.
Любопытно разглядывать одно и то же произведение в нескольких повторениях. Скульптор мог изготовлять свои работы для одного заказчика в бронзе (такие брал царь), а для другого — в мраморе (такие предпочитал Третьяков). Поэтому «Иван Грозный» в Москве — белоснежный, а в Петербурге — металлический. Наш красивее, будто сахарный.
Еще Антокольский успешные произведения «тиражировал» — воспроизводил в меньшем размере, либо одну голову, и продавал чуть дешевле. Одна из таких статуэток «Петр I», созданный им как пара «Ивану Грозному» (тоже тиран, но «хороший»). Автору он нравился, а вот публикой был неоценен. Зато когда подошли петровские юбилейные даты рубежа XIX-XX вв., он неожиданно пригодился — в нем увидели и патриотизм, и реалистичность. Памятники по этой модели были воздвигнуты в Кроншдтате,Таганроге, Архангельске, и так далее; один попал даже на нынешнюю 500-рублевую купюру. Такое признание своего мастерства Антокольский, пожалуй, одобрил бы: недаром даже небольшая выставка его работ показывает его как человека, который не только как знал, как творить, но и умел жить — навык, большинству русских гениев недоступный.
