"Сomme ci comme сa - круассаны и самса"
После спектакля "Мадам Бовари" Театрального агентства "Арт-партнер XXI", эта фраза засела в голове занозой. Сказать по правде, в нем было еще много забавных фраз, но почему-то именно эта для меня стала своеобразным эпиграфом к приключениям странноватой дамочки и ее друзей.
Стиль режиссуры Антона Федорова совершенно специфический, ни на кого не похожий, возможно, вызывающий у кого-то раздражение, возможно даже отторжение, смело прогуливающийся на острие гротеска и сюрреализма, превратил довольно тоскливое произведение Гюстава Флобера в увлекательные скачки по пересеченной местности, когда совершенно не понимаешь, что ждет тебя за следующим поворотом.
Что, например, Эммочка и ее незадачливый муженек Шарль (нет, не Азнавур, и не Перро, и даже не де Голль, "берите выше - Бовари") пойдут в середине действия в синематограф, вооружившись ведрами попкорна.
И тут, что называется, повезло с местами. Сижу как раз с краю, а эти двое, спустившись в зал со сцены, спрашивают у меня заговорщическим шепотом - "какой ряд?" Таким же шепотом им отвечаю - "третий" и они, каждую секунду извиняясь и разбрасывая по дороге попкорн, начинают пробираться в середину ряда. Посидев немного, и "посмотрев кино", проделывают ту же процедуру в другую сторону. Как вам такое?
Не устаю любоваться сценографическими находками спектакля. Бричка с надписью "Joséphine" везет героев по полям, лесам, садам, а то и мимо блочных спальных многоэтажек, периодически нам показывают "мультики" в качестве иллюстраций нелегкой жизни Эммы и подробностей ее адюльтера. Салют, дискотека и суровое грозовое небо - все "смешалось в доме Облонских".
Спектакль полностью оправдывает приклеенную к экспериментам Федорова кем-то и когда-то этикетку жанра "экстремальной психологической клоунады". Все его герои немного (или много) клоуны, фрики с непременной чудинкой, а степень чудаковатости напрямую зависит от конкретного персонажа. Зрители на спектакле "Мадам Бовари" на первый взгляд, слишком много смеются, но лишь для того, чтобы в финале режиссер мог наиболее эффектно превратить фарс в трагедию.
Эмма Бовари с ее поисками любви и лучшей жизни, которые ни к чему хорошему ее не привели, становится трагической жертвой этих поисков. Далеко не всегда программка спектакля так красноречиво говорит о его главной идее. Эта не говорит, а просто кричит. На ней лишь глаза, которые смотрят на нас сквозь путаницу пересекающихся линий, словно умоляют о спасении. Но спасения ждать не прихрдится и героиня Натальи Рычковой, совершенно запутавшись в жизни, не видит другого выхода, кроме как уйти из нее.
А ведь как все начиналось! Беспросветная тоска в доме с не совсем здоровым папашей, замужество, как способ вырваться из него, некий романтический ореол вокруг появившегося в ее жизни доктора Шарля, затем полное разочарование в нем, рождение ребенка, поиски того самого принца, который заменит ей неудачного мужа, разочарование в одном, затем в другом, попутно долговой коллапс - и вот она уже перед тазиком с белым порошком и ей в последний раз больно. Очень больно. Дальше больно не будет.
Наталья Рычкова проживает жизнь Эммочки Бовари, словно перебегая от замужества к смерти зигзагами на цыпочках. Актрисе очень идет "рваный" ритм неустойчивой психики героини. Она то впадает в уныние, то снова пребывает в воодушевлении от встречи с очередным мужчиной, и тогда амплитуда ее страсти зашкаливает, а потом снова наступает спад.
Бесцветный и нелепый муж в виртуозном исполнении Семена Штейнберга не дает ей ни единой возможности почувствовать себя счастливой. Его жизнь - ритуал. Проснулся, побрился, сделал другие важные утренние дела, выпил чашку кофе, предложенную мамашей - и на работу. У него же нет пациентов, поэтому ему надо на работу. Ну а что, всё логично. Пришел с работы, отвернулся к стенке и захрапел.
А что делать жене, напичканной любовными романами? Остается потихонечку изменять. Мамаша мужа ее не выносит, а собственная дочь Эмму даже пугает. И тут есть, чего испугаться, Берта (Анна Никишина) - ребенок в высшей степени необычный.
Спектакль, наполненный припорошенными чем-то белым завсегдатаями аптеки месье Гомэ (Алексей Черышев), идет на потрясающей смеси "французского с нижегородским", приправленной остреньким словцом (18+, если что). Выглядит и звучит это безумно колоритно и каждый персонаж вносит свою горстку изюма в этот речевой сумбур. Тут тебе и песни Джо Дассена и краткое "уи" от немногословной и невозмутимой мамаши. Обожаю Ольгу Лапшину, образ у нее в спектакле нереально выразительный, несмотря на каменное выражение лица.
А чего стоят оба героя-любовника! Первый - долговязый Леон с жеманными манерами и ломаными движениями (Сергей Шайдаков, он же отец Эммы, он же хромой, оставшийся без ноги в результате врачебной некомпетентности Шарля). А в халатике с перьями, подаренном Эммой - безусловный лидер чемпионата по фриковатости.
Второй - Родольф (Артур Бесчастный). Люблю этого актера в образе Бродского в фильме "Довлатов", а здесь режиссер открывает новые грани его таланта, превратив в записного ловеласа, пошляка и соблазнителя, гордым павлином вышагивающего по сцене, не забыв при этом про его сходство с Ван Гогом.
И оба пасуют в трудный момент жизни Эммы, когда она оказывается в сетях безжалостного Лере (Рустам Ахмадеев). Нормальная практика 90-х: заманить яркими тряпками, посулить всяческие плюшки и скидки (для вас в моей челночной сумке все лучшее прямиком из Парижа, мадам, всякие там Гуччи-муччи), а потом терроризировать долгами, показав во всей красе свою бандитскую суть. И тут французским "Je ne comprends pas" и "vse potom" не отделаешься. Ты же русская, Эмма, говори по-русски!
Короче, скоро рассвет, выхода нет.
Развлекаюсь теперь, читая о спектакле самые противоречивые отзывы. Насколько одни его превозносят, настолько же другие нещадно ругают. В любом случае творение Федорова - это высказывание - смелое, независимое, на грани, где-то может быть даже за гранью. Но я почему-то за всей словесной мишурой его героев увидела чисто женскую трагедию, фатальную слабость характера и равнодушие окружающих.
А что увидите вы?
Романтический балет об исключительном чувстве.