Шесть модных театральных режиссеров

 

О них заговорили на рубеже тысячелетий, когда кризис в нашем театре заметили даже далекие от кулуаров люди. И тут появились они – стайка вчерашних студентов, чей невероятный драйв, бесшабашность и уверенность в успехе компенсировали отсутствие профессионального опыта. А рядом не менее громко дебютировали их коллеги постарше – те, кто давно уже был в театре, но лишь недавно попробовал себя в режиссуре. И тех и других публика приняла на «ура».

Театр снова в моде, поэтому быть в курсе происходящего нужно обязательно. «ВД» составил список лучших режиссеров Москвы, чьи имена появились на афишах совсем недавно.

Это, пожалуй, самое модное имя среди режиссеров новой генерации. Его творческое кредо – быть актуальным. Серебренников прославился на рубеже XX и XXI веков спектаклем по жестокой пьесе Василия Сигарева «Пластилин». В тот момент в России, за 90-е годы привыкшей к театру, брезгливо чурающемуся любой актуальности, всколыхнулось движение «Новая драма», и Серебренников стал одним из главных его апологетов. Он утверждал, что будет работать только с новой драмой, безапелляционно заявляя: «Полоскание в классике я считаю порочным и патологичным». Сейчас он переменил точку зрения и частенько ставит именно классику, правда, приближая ее к сегодняшнему дню. Лучший его спектакль – «Лес» Островского в МХТ имени Чехова, где действие перенесено в эпоху советского застоя. Вообще, позапрошлый сезон сложился для режиссера удачно: помимо «Леса» он отметился и другими талантливыми спектаклями - «Голая пионерка» в «Современнике» и «Изображая жертву» в МХТ. Что касается «Жертвы», то в прошлом году эта пьеса братьев Пресняковых стала основой фильма, который собрал множество призов на всех возможных фестивалях – от сочинского «Кинотавра» до кинофестиваля в Риме. Кирилла Серебренникова не назовешь театральным мыслителем, он скорее придумщик – всякий раз норовит проскочить от одного эффектного трюка к другому. Однако не со всякой пьесой этот номер проходит.

Кому смотреть: всем ценителям яркой, сочной театральности, не боящимся  сценического хулиганства и ненормативной лексики.

Самый кассовый спектакль: «Лес». Помещица Гурмыжская наряжена в высокие сапоги, мини-юбку и парик а-ля Пугачева, гимназист Буланов, став ее женихом, дает президентскую присягу. Хор пионеров поет «Беловежскую Пущу»…

 

Имя режиссера Дмитрия Чернякова прославила опера. Несмотря на московское происхождение, он приобрел известность после нескольких нашумевших оперных и драматических постановок в провинции. В 1998 году заметным событием стала его постановка оперы Владимира Кобекина «Молодой Давид» в Новосибирске, после чего Черняков получил приглашения на постановки в Мариинке и в Большом. Сегодня в России он оперный режиссер номер один. Вопреки гневным выпадам Галины Вишневской, устроившей грандиозный скандал (и грандиозный пиар) Большому театру, опера Чайковского «Евгений Онегин», поставленная Черняковым в начале текущего сезона, – умная и по-настоящему талантливая работа. Декорации ко всем своим спектаклям Черняков придумывает сам. В драматическом театре он пока мало что совершил, но первый же его спектакль «Двойное непостоянство» в новосибирском театре «Глобус» получил «Золотую маску». Уже несколько сезонов его ждут в МХТ, где он должен осуществить новую редакцию «Синей птицы», но Черняков сегодня нарасхват в лучших оперных театрах Европы, и поэтому дата мхатовской премьеры постоянно откладывается.

Кому смотреть: тем, кто не слишком расстроится, не увидев классической дуэли Ленского с Онегиным и не обнаружив на Татьяне Лариной привычного малинового берета.

Самый кассовый спектакль: «Евгений Онегин». Почему – см. выше

 

Литовец по происхождению, ученик Петра Фоменко, всего за несколько лет создавший себе репутацию умного одаренного режиссера. Что удивительно для столь молодого постановщика – у него уже есть своя излюбленная тема, которую он разрабатывает из спектакля в спектакль. Эта тема – человеческая смерть. Своей режиссерской волей он вводит безвизовый режим на пути от жизни к смерти, разрушая тонкую границу между миром павших и живых. «Когда я умирала», «Старосветские помещики», «Долгий рождественский обед», «Рассказ о семи повешенных» - в каждом из этих спектаклей мертвецы снисходительно улыбались живым, дивясь их незнанию истинного положения вещей. Карбаускис, как показала практика, питает слабость к философии и к тем «скучным» пьесам, за постановку которых никто до сих пор не брался, - что само по себе есть признак режиссера сильного и амбициозного. Он предпочитает быть Щелкунчиком, сломавшим себе зубы на орехе Кракатук, нежели беззубым пожирателем сладкой халвы, от которой наш театр давно страдает неизлечимым кариесом.

Кому смотреть: тем, кто привык думать, сидя в зрительном зале, и скучает по глубоким, серьезным постановкам.

Самый кассовый спектакль: «Похождение» по гоголевским «Мертвым душам». Участие Сергея Безрукова и Олега Табакова обеспечивает спектаклю неизменный аншлаг. Однако признаемся: это не лучшая работа режиссера.

Сын театральных знаменитостей Анатолия Эфроса и Натальи Крымовой, художник по образованию, Дмитрий Крымов пришел в режиссуру всего несколько лет назад. Он дебютировал не слишком удачно - спектаклем «Гамлет» в Театре имени Станиславского, но уже следующей своей работой явил опыт совершенно иного, необычного для России театра. В Европе такое искусство называют «театр художника». В результате в «Школе драматического искусства» появились «Недосказки» по мотивам русских народных сказок. На сцене не было ни одного актера, а спектакль создавался на наших глазах студентами-сценографами с курса Крымова в РАТИ. Чья-то спина с острыми лопатками запросто могла заменить ватман, где с помощью черной гуаши появлялась (точка, точка, запятая) кривая рожа – пускай это будет тот самый старик, что жил-был со старухой… Следующим и очень удачным спектаклем Крымова стал «Донкий Хот» по мотивам романа Сервантеса. Нужна Испания? Несколько метких штрихов по планшету черной гуашью, и вот уже вдали завиднелись холмы Ламанчи. Встряхнем дружно бухгалтерскими счетами, и они застучат как кастаньеты, а еще через мгновение те же самые счеты, закрутившись вокруг своей оси, напомнят Дон Кихоту о ветряных мельницах… В начале этого сезона безудержная фантазия Крымова дала себя знать в новом спектакле, который был назван им «Демон. Вид сверху».

Кому смотреть: тем, кто не страдает недостатком фантазии и способен разглядеть в привычном – неожиданное.

Самый кассовый спектакль: «Донкий Хот». История о том, что страсть к искусству неистребима, рассказана очень просто и поэтично. (Подробнее об этом спектакле см. в рубрике «Театры»)

 

Количество «Золотых масок», полученных этой супружеской парой, близится к абсолютному рекорду. Майя Краснопольская и Илья Эпельбаум – создатели театра «Тень», не просто люди, профессионально занимающиеся кукольным театром, но еще и основатели Музея театральных идей. Благодаря одной из таких идей на политической карте мира возникла страна Лиликания, где жители не превосходят величиной наперсток. Лиликания  славна своими богатыми традициями, и поэтому там, ясное дело, имеется свой Лиликанский Большой королевский театр. Внутри все чин чинарем: ложи блещут, благородная лепнина и масса нетерпеливого лиликанского народа, жаждущая зрелищ еще больше, чем хлеба. Что ни год, театролюбивые лиликане приглашают к себе российских постановщиков. Эпельбаум и Краснопольская  привлекли к сотрудничеству самых известных театральных деятелей России и мира – Анатолия Васильева, Петра Фоменко, Тонино Гуэрру. В прошлом сезоне в театре «Тень» вышел спектакль «Нога Полифема», где заглавную роль исполнила нога Николая Цискаридзе (вторая нога артиста на лиликанскую сцену уже не влезла). Если Джон Свифт, изобретший некогда страну Лилипутию, гениально высмеял заносчивую имперскую манеру ее обитателей, считавших себя пупами вселенной, то Краснопольская и Эпельбаум, наблюдая за собственными лиликанами, не менее последовательно, хотя и более нежно, иронизируют над Большим Стилем в искусстве. Такое явление, как театр «Тень», могло возникнуть только на осколках нашей империи.

Кому смотреть: всем взрослым, которые в глубине души остались детьми.

Самый кассовый спектакль: «Орфей». В отличие от остальных постановок театра он играется в настоящем театральном зале, рассчитанном не на пару десятков, а на пару сотен зрителей – на малой сцене Театра на Таганке. Но билеты все равно разлетаются в миг.