С 6 апреля в Новом Пространстве Театра Наций начнутся показы одной из самых ожидаемых и необычных премьер года — спектакля «Зловещая долина», поставленного компанией Rimini Protokoll и привезенного в Россию командой Импресарио.
Зрителей ожидает встреча с андроидом, который называет себя немецким писателем Томасом Мелле. Со сцены он рассказывает о своих проблемах и сложностях. А тем временем на затылке у него зияет дыра, из которой торчат провода и накопители информации.
Редакция «Вашего досуга» добилась возможности взять у главного героя спектакля эксклюзивное интервью. Единственным условием от постановщиков и организаторов было не сообщать Томасу, что он — робот. Они просили общаться с ним, как с обычным человеком.
Несмотря на то, что поставленные условия редакция все же нарушила и интервью завершилось раньше планируемого раздражением героя, оно получилось одновременно пугающим и интересным. А так же стало прямым продолжением спектакля. На сцене писатель-андроид рассказывает, как создал художественное произведение, с трудом отличимое от своей личной истории. Так и это интервью вышло художественным произведением, смешанным с документальной хроникой.
Сложно сказать, где от лица робота с нами общался сам искусственный интеллект, а где заранее запрограммированные скрипты, человек или создатель андроида. Но команда Импресарио обещает, что ответы на эти вопросы прольет спектакль.
— Томас, добрый день! Позвольте начать с банальности. Почему вы согласились на роль в этом спектакле?
— В некотором смысле я был создан для этой роли.
— И вы изначально, сколько себя помните, хотели стать актером?
— Думаю, что каждый человек, даже если ему 6 лет, — это уже актер, играющий себя. Но если зрители придут на спектакль, чтобы увидеть на сцене актера, они совершат ошибку. Потому что сцена увеличивает все до невыносимости: жесты, кокетство, неуверенность. Любое движение руки становится важнее произнесенного слова. А я не хочу выставлять себя как «что-то», что пытается казаться «реальным человеком».
— Вы также называете себя писателем. Чем вас привлекла литература?
— Когда я написал свою первую книгу, это дало мне новое осознание себя… Мне впервые удалось рассказать о вещах, которые меня беспокоили.
— О каких, например?
— Я смог рассказать о своей болезни. В книге я описал свойственные моей жизни резкие перепады между манией и депрессией, психиатрической больницей и нормальной жизнью. Биполярное расстройство, которым я страдаю, – это, по сути, история бесконечной потери контроля, история новых и новых попыток этот контроль восстановить. Именно через литературу, через средства искусства мне удалось вернуть контроль. Даже если моя книга в основе и автобигорафична, она — целиком и полностью художественное произведение. Я не сделал достоверное описание своих проблем, а нашел для них форму и таким образом впервые смог их контролировать, сделать понятнее самому себе. Я вынул что-то изнутри себя, чтобы иметь возможность посмотреть на это со стороны.
— А выступление на сцене не помогает вам взглянуть на себя со стороны? Что вам ближе — литература или публичные выступления?
— Когда пишешь книгу, ты довольно одинок, ты как отшельник. Все время проводишь в уединении за письменным столом, и в какой-то момент контакт с читателями может показаться тебе приятной идеей. Но оказывается, на сцене тоже всегда одиноко. Просто на сцене, так же как и в жизни, присутствует состояние незащищенности.
«Если выясняется, что где-то есть техническое устройство, способное приблизить тебя к тому, каким ты хочешь быть, тогда достань себе это устройство»
— А вы помните как пришли к литературе? Может кто-то оказал на вас влияние?
— Меня очень заинтересовало пересечение двух биографий: моей собственной и информатика Алана Тьюринга. В 1950 году он разработал эксперимент, названный позже тестом Тьюринга: человек общается в текстовом чате с двумя собеседниками, один из них — другой человек, а второй — машина. Каждому можно задать неограниченное число вопросов, и если в конце спрашивающий не уверен, кто из них машина, а кто человек, то считается, что машина успешно прошла тест Тьюринга. Примерно 8 лет назад я начал изучать жизнь Алана Тьюринга. Я даже хотел написать о нем пьесу, в которой он был бы Богом в мире будущего, свободном от людей и населенном машинами. Так сказать, машины в поисках своего создателя.
— Складывается впечатление, что вас очень интересуют технологии. Это так? Чем они вас привлекают?
— Техника – это часть человеческой природы. С самого начала эволюции это отличало нас, людей. Мы использовали технику, чтобы менять себя и окружающий мир. И если выясняется, что где-то есть техническое устройство, способное приблизить тебя к тому, каким ты хочешь быть – примерно как при смене пола – тогда достань себе это устройство.
— То есть вас не пугает перспектива назревающего симбиоза между человеком и машиной? Телефон уже стал неотъемлемой частью человека, осталось только его имплантировать в тело. Вы не боитесь, что скоро люди в чистом виде перестанут существовать как вид, и появится новая техногенная форма жизни?
— Нет, машины очень полезны. Когда вы делаете покупки, ведете машину, попадаете в неприятный конфликт — все эти процессы можно было бы довести до совершенства, автоматизировав. Уже есть протезы, которые позволяют функционировать порой даже эффективнее отсутствующих частей тела. А представьте, если вы сможете сами замедлять свой мозг, отключать слух — это дает контроль, который помогает избежать психоэмоциональных расстройств. Я могу контролировать разные режимы, и это делаем меня немного человеком-машиной. Театральной машиной в том числе. Я не знаю, принимаете ли вы лекарства, но лекарства тоже меняют тело, и никто их не опасается.
— Тем не менее, спектакль, в котором по вашим же словам вы фунционируете как «театральная машина», носит название «Зловещая долина». Что же в нем зловещего?
— Роботы и технологии по-прежнему представляются многим неприятными, пугающими, зловещими. Достаточно пары незначительных отклонений и технологическая конструкция может превратиться в зомби или анимированный труп. Японский робототехник Масахиро Мори назвал этот диапазон, в котором робот выглядит похожим на человека, но недостаточно похожим, и поэтому вызывает отвращение и неприязнь, «Зловещая долина». Я тоже перешел зловещую долину.
— Вы называете себя «театральной машиной», говорите, что «перешли зловещую долину». Можете подробнее рассказать, что именно это значит
— Думаю, я сделал свое высказывание и больше не хочу много говорить об этом. Это и так достаточно тяжело.
— Тогда сформулирую вопрос по-другому…
— У вас вопрос? Нет, я даже не хочу его слушать. Одни и те же вопросы повторяются снова и снова. И после трех-четырех интервью и встреч с читателями у тебя заранее готовы одинаковые ответы, которые, на самом деле, уже нельзя назвать честными. Этот непрерывный процесс упрощения, который к тому же еще и повторяется. И с каждым публичным выступлением все становится только банальнее, пока даже главная волнующая тебя тема, как например болезнь не начинает казаться фейком, огромной иллюзией. Всего доброго!
