10 августа в рамках фестиваля-путешествия «Человек мира» с Ярославского вокзала Москвы отправится литературно-театральный поезд «Состав мира». Поезд повезет музыкантов, танцовщиков и актеров в Суздаль. Каждый вагон превратится в сцену. Зрители на протяжении пути смогут переходить из вагона в вагон и становиться участниками спектаклей, поэтических чтений, цирковых представлений и концертов. Режиссером «Состава мира» станет Павел Семченко из театра «АХЕ», а драматургом Вячеслав Дурненков.
Специально для «Вашего досуга» Макс Ломаев поговорил с Павлом Семченко и узнал, чего от путешествия ожидать зрителям.
На фестивале Человек мира – 2019 Вы являетесь художественным руководителем Состава мира – поезда из 12 вагонов, который отправится из Москвы в Суздаль. Внутри каждого вагона – спектакли, импровизации и перформансы. Как Вам кажется, изменилось только место действия, или же сам формат требует совершенно иного подхода от режиссёра?
Я был приглашен Андреем Поповым, руководителем всего большого проекта, который затрагивает четыре точки – Петербург, Москва, Владимир, Суздаль. Мой опыт, накопленный в рамках театра АХЕ, содействует всему этому явлению. То есть я попытался придумать некую обобщающую идею, и артисты, которые будут заполнять состав мира, срезонировали на это. Мы вместе делаем наполнение всех этих вагонов.
Я так понимаю, Вы дали довольно большую свободу участникам.
Да, мы им обозначили только рамки: каждый вагон носит имя какого-то великого русского автора, протяженность пути составляет столько-то минут и столько-то секунд. Остальное мы обсуждаем и придумываем совместно.
Символ поезда в России обладает довольно мощным культурным кодом, ассоциируется с дорогой, рефлексией и подобными вещами. Хотелось бы узнать, что для Вас несет образ поезда и как этот образ повлиял на наполнение инсталляции и на то, в каком ключе вы работали?
То, что я бы хотел сохранить как высказывание, указано в нашем буклете на сайте. Что в вагоне нет настоящего. На самом деле, мне кажется, это важный аспект – во время путешествия человек перестает быть зависимым от локализации, привязки к пространству. То есть он существует в точке А, перемещается в точку Б, между этими двумя точками он совершает упражнение не быть нигде (или быть нигде). И вот этот чистый лист мы постараемся заполнить с нашими артистами.
В описании всего фестиваля также затрагивается тема перемещения «из будущего в прошлое и от современности к истокам». Насколько для Вас близка эта тема, Вам комфортно в современном мире, он совпадает с Вашим внутренним ощущением?
Мне кажется, скорее не из будущего в прошлое, а из позиции «после» в позицию «до». После посадки и до прибытия в точку назначения. Для меня это интересный аспект, потому что я изучаю в своей деятельности вопросы размещения нас всех во время какого-то события. В формате спектакля зритель покупает билет, приходит в пространство театра, переживает некий процесс и выходит в конце обратно в реальность. Тут есть дополнительный фактор: мы из одной географической точки переезжаем в другую. Это меня глубоко интересует, мы совмещаем коллективное переживание со зрителем из начала в конец какого-то события, а ещё переживаем переезд из Москвы в Суздаль. А дальше начинается поле коллективного творчества, в котором мы согласовываем идеи. Я просто предложил опереться на идею «человек и пароход», каждый вагон носит имя знакового представителя нашей литературы. При этом мы не обязательно «ковыряемся» в Достоевском, Толстом, Пушкине, Гоголе. Мы можем «ковыряться» в их волнах, которые распространяются не только в произведениях, но и в жизни, в письмах, в событиях, которые происходили когда-то с авторами. В событиях, связанных как раз с идеей того, что человек не привязан к одной географической точке; он иногда путешествует, иногда сидит на месте, иногда его помещают в ссылку, иногда он должен к маме съездить и так далее.
Получается, что имя творца скорее задает вектор, некие ассоциации, с которыми работают перформеры?
Совершенно верно, да. Мы как бы обозначаем борт корабля, наносим на него имя нашего великого героя и отправляемся в небольшое плавание по волнам этого человека. При этом мы – коллектив авторов, позволяем себе баловаться любыми смыслами в контексте творческого материала. Мы решили ограничиться литературными деятелями, потому что имеем всего 12 вагонов.
Такой постмодернистский эксперимент.
В каком-то смысле да. Я бы тогда сказал, скорее пост-постмодернистский, потому что мы всё это уже прошли и хотели бы обнаружить новые способы выражения. Про постмодернизм нужно разговаривать с искусствоведами, мы же больше относимся к практике, то есть для нас важнее практическое…
Не назвать, а сделать
Да. Любая рамка, которую мы себе примеряем, делает нас немножко строже, немножко объективнее-тире-субъективнее в вопросе выбора того, что мы делаем.
Вы затронули актуальную тему отношения театра и зрителей. Сейчас в современном театре такая ситуация, что появляется много иммерсивных практик, пересматриваются взаимоотношения. На Ваш взгляд, уйдет ли в будущем театр в постдраму, визуальные действия, или же всё это будет развиваться параллельно с традиционным театром?
Это данность процесса: существуют произведения, события, созданные артистами предыдущего поколения. И существует группа выходцев из этой среды, они опираются на базис прошлого, или стремятся его разрушить, или скомпилировать. Вот есть вариант музейного театра, школа русской драмы, школа русского балета. А ОБЭРИУты, Мейерхольд – они спонтанно совершили какое-то своё высказывание. Тут мы не стремимся глобально и революционно что-то замутить, мы стремимся создать группу авторов, которые в свободе творчества, но в то же время в заданных рамках создают какие-то высказывания. Мы стараемся, чтобы зритель не просто просидел на заднице 4 часа, а провёл с нами это путешествие. Так что я, как искусствовед, не могу сказать, сдвигаем ли мы каноны; я даже не задавался таким вопросом. Думаю, можно будет сказать после события.
Возвращаясь к поезду – какой-то вагон был ближе лично Вам?
Мне как патриоту своего города Петербурга, конечно, ближе земляки. Мне кажется, эта такая общая национальная тенденция – мы кучкуемся вокруг своей местной локации, поэтому Питерские авторы мне ближе. Фёдор Михайлович, Даниил Хармс и другие. Но тут вопрос землячества не в плане нравится-не нравится, а в том плане, что мы насаживаем поезд земляков из разных сторон и едем с ними. Интересен как раз диалог этих взглядов. Я полагаю, что Петербург – это плоские болота плюс море, Москва – это город 7 холмов, Воронеж платоновский – я вообще не понимаю, что это за земля (усмехается). Интересен не аспект привязки к классикам, а вопрос того, как мы их воспринимаем во взаимодействии. Видимо, это всё-таки постмодернистский подход, создание такого коктейля.
То есть это будет не 12 отдельных вагонов, а совместное пространство, где существуют разные смыслы, ассоциации, по-разному переплетаются?
Да, ещё такой момент, что каждого автора берёт относительно незнакомый друг другу коллектив. Мы идём вслепую, доверяя другим. Конечно, не делаем так, что выходцы из северной земли делают северных авторов, выходцы из средней полосы – своих и так далее. Внутри этих коллективов есть представители совершенно разных географических точек нашей великой и огромной. Мне кажется, тут важнее вопрос универса, чем вопрос какой-то пунктуации местности. Единственное, что нас объединяет – русский язык, литература – это тот тягач, что нас тащит. Потому что говорим на этом языке, читаем книжки, тащимся от того, как это написано, как это звучит в наших мозгах и душах.
В своём творчестве Вы придаёте большое значение предметному миру. В сегодняшней цивилизации меняется отношение людей к материальному, перепотребление, например. Как Вам кажется, в какую сторону всё это движется?
Человек научился производить такие вещи, которые переживают его во временном и смысловом масштабе. Например, мы иногда сидим на стульях, которые сделаны 200-300 лет назад. Мы, кончено, замечаем это. Но, в то же время, изучая историю человека, мы знаем, что когда-то давно человек сидел на корточках, на камнях. Однако здесь важен момент искусства: создавая какой-то предмет, человек включает механизм творца. Это высокая сторона этого дела. А то, что касается пластика, бумаги, стекла, переработки – это низкая сторона. Получается, мы потребляем природу благодаря технологиям, которые тоже близки искусству, и науке, которая придаёт всем нашим телодвижениям какой-то смысл. А в результате превращаем процесс потребления в очень… ну, мы засираем планету, короче. Честно говоря, я лично – сторонник переработки, это понятно. Мне кажется, все участники нашего движения – тоже. Вопрос в том, как пропагандировать это или превратить в осмысленное массовое движение.
Ну, это уже вопрос политики больше.
Политики и образования, в первую очередь. Это общая культура. Поэтому я с Андреем очень конгруэнтен в том плане, что мы какие-то гуманистические движения совершаем. Вероятно, мы кого-нибудь развернем в сторону культуры отношений человека с окружающим миром. Человек – мир, мир – это человек. И тогда будет ясно, что если ты посрал, зараза, дёрни ручку унитаза (смеётся). Понятно, что вся клоака этой упаковки должна быть как-то преобразована. Возможно, когда-нибудь мы эту мысль зашифрованную перенесем в массмедиа. Я понимаю, что мы делаем такой андерграундный проект, это не рассчитано на широкие массы, но, возможно, мы повлияем и кто-то призадумается. Важно создать некий резонанс, который, может, и не сразу сработает, а поколеблется в каком-то поле и аукнется через время.
Ага, это в принципе один из кирпичиков большого процесса привлечения внимания.
Напрямую мы не делаем действий акционистских. Но мне кажется, что в поле создания каких-то образов мы влияем на наших зрителей.
В «Составе мира» драматургом стал Вячеслав Дурненков. Каким образом проходила работа по переосмыслению текстов и созданию новых смыслов в классике?
Мы постоянно в контакте, правда, в виртуальном. Ольга Коршакова как смотритель по сторонам и станциям нас постоянно соединяет, мы постоянно общаемся касательно концепции всего состава и по каждому вагону отдельно. Работа Вячеслава – направить луч нашего внимания на литературу, потому что он с этим завязан по роду своей деятельности. Бесконечное общение происходит, и мы в разговорах, иногда глубоких, иногда поверхностных, вырабатываем общее решение, которое всех устраивает. Нас троих и авторов вагона. Ещё много технических вопросов: как зритель будет переходить из вагона в вагон, какие остановки будут, как долго зритель будет находиться в одном купе, в одном вагоне, как соединить совершенно разные жанры (концерт, лекция, драматический театр). В общем, всё очень непросто, но интересно.
Чего ожидать и с каким настроем садиться на поезд, какое напутствие Вы дали бы зрителю?
Мне кажется, надо перечитать всех указанных в составе авторов, это будет не бесполезно.
Но на сайте не указан список литературы.
Сегодня как раз был штурм по поводу текста, который будет заявлен. Думаю, уже сформировался список, в ближайшее время вы увидите в сети состав из 12 авторов. Зрителям – приготовиться к хорошей дороге и к перемещению из А в Б. Быть готовым к трансформации. Я думаю, что случайных людей там не окажется. С другой стороны, на вокзале во время путешествий есть элемент хаоса, и случайные встречи иногда играют очень странную и важную роль. В потоке событий бывает, что какая-то бабушка на перепутье или какой-то мужик скажут фразу, которая окажется ключом к открытиям каким-то. А напутствие – расслабиться и получить удовольствие. Счастливого пути.
