Уроки режиссуры. Театральные режиссеры размышляют о будущем

С 21 сентября по 18 ноября в Москве проходит третий фестиваль «Уроки режиссуры». В конкурсной программе — постановки молодых режиссеров, чей профессиональный стаж не превышает 10 лет. За ними будущее театра, и наша редакция узнала, каким они его видят, задав участникам одни и те же вопросы и получив в чем-то схожие, а в чем-то абсолютно непохожие друг на друга ответы. 

• 1. ЕГОР ПЕРЕГУДОВ — «ОДИН ДЕНЬ В МАКОНДО»
• 2. РОМАН ГАБРИА — «МЕЙЕРХОЛЬД»
• 3. АРТЕМ ГАЛУШИН — «ГОЛОВЛЕВЫ. СТРАШНАЯ СКАЗКА»
• 4. МАРФА ГОРВИЦ — «ЛЕТЕЛИ КАЧЕЛИ»
• 5. АНДРЕЙ ГОРБАТЫЙ-мл. — «СЧАСТЬЕ МОЕ»
• 6. СЕМЕН СЕРЗИН — «ЧЕЛОВЕК ИЗ ПОДОЛЬСКА»
• 7. ЕРМИЛЫШЕВ АЛЕКСЕЙ — «ЗАГАДОЧНОЕ НОЧНОЕ УБИЙСТВО СОБАКИ»
• 8. ПОЛИНА КАРДЫМОН — «ФРАГМЕНТЫ ЛЮБОВНОЙ РЕЧИ»
• 9. ДМИТРИЙ ЗИМИН — «КРОТКАЯ»
• 10. АЛЕКСАНДР ХУХЛИН — «КАРАМОРА»
• 11. ГРЕТА ШУШЧЕВИЧУТЕ — «ЧАЙКА»
• 12. САША ТОЛСТОШЕВА — «ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ СМИРНОВОЙ»
• 13. ДЖЕММА АВЕТИСЯН — «НИЩИЙ СТУДЕНТ»
• 14. ХУГО ЭРИКСЕН — «ДЕМАГОГ»
• 15. ОЛЕГ ДОЛИН — «ЗОБЕИДА»

— Как вы видите будущее театра?

— Мне кажется, театр живет настоящим. Этим он уникален и отличается от всех видов искусств. Театр есть только сегодня. Вчера был спектакль, а сегодня его уже нет. Сегодня есть уже другой спектакль. И артист, который существует на сцене, он существует перед нами здесь и сейчас. Он не когда-то снялся в кино, и мы смотрим эти кадры. Не когда-то художник нарисовал картину и сейчас мы ее воспринимаем. Театр происходит сейчас. Поэтому будущее театра зависит от того настоящего, в котором он будет находиться. Это самое важное. Если ты планируешь заниматься театром в будущем, тебе надо стараться сохранить себя в настоящем. Понимать, что сейчас происходит. Чего я боюсь, так это потерять то самое чувство настоящего, происходящего в данный момент, и начать заниматься вещами, которые не имеют никакого отношения к реальной жизни, и думать, что вот она, реальная жизнь.

— Ищите ли вы «новые формы» в театре, другой театральный язык или способ взаимодействия со зрителем?

— Ищем. Все зависит от материала. Форма зависит от содержания для меня. От того, какой материал меня в данный момент волнует. В данный момент в РАМТе мы ищем новые формы для того, чтобы рассказать историю Шекспира. Все старые формы, которые мы знаем, которыми мы владеем, они сейчас нас не устраивают. Мы ищем что-то другое.

— Какие темы вас волнуют? О чем хочется сейчас сказать со сцены?

— Темы всегда одни и те же. Темы любви и ненависти, одиночества, страсти и ее последствий. Мне кажется, круг тем на протяжении жизни не сильно меняется и не должен сильно меняться. Ты все время исследуешь то, что тебя волнует, вопросы какие-то задаешь. Как только ты нашел ответы – все, можешь идти на пенсию и другим чем-то заниматься.

— «Уроки режиссуры» — это лаборатория молодой режиссуры. Хочется понять, как вы видите будущее театра. Ищите ли вы «новые формы», другой театральный язык или способ взаимодействия со зрителем?

— Будущее театра мне видится в движении режиссуры к какому-то универсальному космополитному языку театра, наполненному визуальными образами, действенной внятной мизансценой, живописью. Мне важен в театре цвет, свет, композиция, фактура. Наверное, режиссер – это стиль, поэтому сколько режиссеров, столько и языков, главное не замыкаться и интересоваться друг другом. Я работал с «Derevo», c AXE, пробовал разное прежде, чем определиться. Театр интересен любой. Поиск «новых форм» не есть и не должен быть самоцелью. Какой-то особый уклад сегодняшнего дня подсказывает порой неожиданные комбинации, монтаж и т.д. Но это естественный процесс. Актуальный театр не может без новых форм, нельзя жить во времени и отставать от него. Главный вопрос: ради чего? Если я могу обойтись без этого «поиска» – я этого не делаю.

— Какие темы вас волнуют? О чем хочется сейчас сказать со сцены?

— Диалог о личностях. Мне интересна в первую очередь личность, единица, вокруг которой я буду строить здание спектакля. Именно так родился спектакль «Борис Рыжий. Лего. Стихи» о екатеринбургском поэте. Так появилась фигура Бориса Леонидовича Пастернака в «Гамлете», парадоксальный образ Ульянова и Крупской в «Любовь и Ленин», мой любимый Пушкин, юный в «Онегине» и зрелый в «Пушкин, Моцарт и Сальери». Татьяна Ларина – личность, Арина Петровна Головлева – личность, Хлестаков – Личность. Личности посвящен и наш спектакль «Мейрхольд», который мы представляем на фестивале. В конце октября в «Мастерской» – новая премьера, я предлагаю зрителю диалог о сыне плотника из Назарета. И снова мы анализируем личность. Мы живем в век индивидуальностей – поэтому хочется говорить о личностях, которыми полна история и литература. Это воспитывает. Сейчас мне интересно в театре пространство в ожидании героя и пространство в его отсутствии. Некая тайна, которую скрывает интерьер, натюрморт, положение вещей внутри событий, тени, тишина тела. Интересно сочинять мир, который не пересказывает сюжеты, а создает образ мыслей действующих лиц.

— Материал, который выбираешь для постановки, очень зависит от конкретного места, от театра, актеров. От того, насколько театр готов кэксперименту. На репетиции смотрю, как материал или конкретная сцена отражается в индивидуальности артиста , в его опыте , меняю подходы, ищу решение. Но так бывает не всегда, решение часто приходит еще до начала репетиций, и тогда нет этого лабораторного поиска. Ты ставишь, что придумал. Как правило, хороший текст, пьеса - это множество разных тем. И ты акцентируешь внимание на том , что тебя волнует в данный момент. Меня всегда волновали темы дома, детства, как основы всего, то, как с течением времени трансформируется человеческая личность, тема смерти и ее эстетика, психология человека. В последнее время стал чаще отказываться от сложных технических приемов, концентрироваться на человеке.

— Ищите ли вы «новые формы» в театре, другой театральный язык или способ взаимодействия со зрителем?

— Конечно же, ищу. Потому что постоянный поиск – главный процесс в театре. А иначе мы бы просто делали разводку по мизансценам – пошла в дверь, встала у окна и прочее. Самое интересное в театре – это поиск языка. А сам язык очень сильно и быстро меняется.

— О чем хочется сейчас сказать со сцены?

— Все, что я хочу сказать, оно будто бы невербальное. Это не постулат, не лозунг. Это скорее какой-то «месседж ощущения».

— Как вы видите будущее театра?

— Хотелось бы видеть будущее оптимистично. Чтобы было больше свободных площадок и больше проектного театра. Чтобы появился баланс между репертуарным и проектным театром. Чтобы стало больше возможностей для свободного творчества.

— Будущее театра мне видится прекрасным. Зритель хочет ходить в театр, зритель в него ходит. Зритель нуждается в театре. Ведь театр в силу огромной условности всего происходящего работает напрямую с человеческим воображением. И, если удается подключиться к воображению зрителя, то происходит самое интересное – взаимодействие и диалог с внутренним естеством, с внутренним человеческим содержанием. Поиск формы ради поиска формы мне не очень интересен. Мне интересен поиск содержания. Если я пойму, что не могу аргументировано выразить ту проблему, которую хочу, тогда, конечно, мне придется искать новые способы. Но с другой стороны, у меня, как у режиссера, всегда есть артист. Это живой человек, инструмент колоссальных возможностей и огромной силы воздействия. А говорить всегда хочется о самом главном – о человеке, человеческой душе, о том, что ее возносит, что ее губит, об отношении человека с Богом, об отношении человека с собой и с другим человеком. Мне кажется, не только в искусстве или в театре, а вообще в человеческой жизни это самая главная тема. Это область, недоступная полному и окончательному изучению, в ней нельзя найти последних ответов. Это абсолютно вечная тема, независящая ни от времени, ни от пространства, в котором она поднимается. Поэтому хочется говорить именно про человека и его внутреннее содержание.

— Мне сложно говорить о будущем театра в целом. возможно, могу говорить о настоящем, да и то - в частности, как его чувствую я. Мне видится, что сейчас театр претерпевает качественные изменения: когда главным становится не режиссерское решение, попытка показать «как» ты это сделал, сейчас важным становится тема и человек, вокруг которого она разворачивается. Мне все чаще хочется разбираться в судьбах реальных людей, личностей, которые во многом определяли свою эпоху. Например, недавно мы выпустили спектакль о Шпаликове «Я шагаю по Москве». А вообще хочется только о любви говорить, но время порой порождает обратное.

— Театр немыслим без контекста времени. Каким будет время, таким и будет театр. В режиссерской профессии я недавно, поэтому ищу не новый, а свой театральный язык. Я только учусь говорить в театре.

— Я думаю, что любой молодой режиссер, который находится во временном контексте, ищет не новые формы, а как раз со временем работает, взаимодействует. И способ взаимодействия, конечно, может быть любой. Сам момент формы, мне кажется, его нет. В свое время и Чехов был новой формой.

— Сложно прогнозировать будущее театра, ведь это «организм», который меняется здесь и сейчас. То, что было вчера, сегодня уже не актуально. Можнолишь желать, чтобы театр стал таким, каким ты хочешь его видеть. Я хочу, чтобы театр стал «доступным», не в плане стоимости билетов или интеллектуальности его языка, а в плане отношения человека к театру. Хочется, чтобы он стал подлинно важным и необходимым человеку, чтобы исследуемые театром темы были актуальными для современного человека, чтобы не бюджет спектакля и масштаб постановки определял нужность спектакля, а обоюдная важность «диалога» между авторами и зрителями-соучастниками. Волнующие меня темы меняются вместе с моим мировоззрением и ощущением жизни. В последнее время меня волнует тема духовности человека, его внутренней ответственности перед другими людьми.

— Как вы видите будущее театра?

— Кто-то из великих сказал, что в России за 10 лет меняется абсолютно всё и за 100 лет не меняется ничего. Я бы также сказал про театр. Потому что, главные вопросы в театре остаются неизменными абсолютно. Театр - это велосипед, который каждый изобретает заново. Это как любовь. Любви нельзя научиться или нельзя услышать совета родителей. Это всё равно велосипед, на котором ты должен сам научиться кататься - и в первый раз и каждый раз заново. И все это делают заново. В этом и чудо театра: идет смена эпох и поколений, и каждое поколение заново учиться ездить на этом велосипеде. И в этом, по-моему, универсальность театра и его бессмертие.

— Ищите ли вы «новые формы» в театре, другой театральный язык или способ взаимодействия со зрителем?

— Да, безусловно. Потому, что невозможно выйти на улицу и говорить с людьми на древнеарамейском языке, спрашивать их как пройти к метро Театральная. Тебя просто не поймут. И, древнеарамейский язык хорош и прекрасен по-своему, но к метро ты не дойдешь. И никуда не уедешь, и никуда не улетишь. Чтобы куда-то попасть, нужно всё-таки находить внятный, сегодняшний, абсолютно попадающий в современного человека язык, тот язык, который может быть услышан. Конечно, это какой-то парадокс театра: он постоянно меняет свою форму, обновляет языковые пакеты и скачивает новые приложения, но говорит он этим языком всегда о человеке. И мне хочется говорить о человеке и задавать вопросы самому себе.

— «Уроки режиссуры» – это лаборатория молодой режиссуры. Поэтому хочется понять, как вы видите будущее театра?

— Я живу в настоящем. А театр был и будет. Даже в наш компьютерный век человек все равно будет хотеть «живого» и будет искать это в театре. Думаю, в будущем театр станет еще актуальнее и моднее. Моя цель – рассказать историю, показать ЧУДО. Действовать на эмоции человека. На его сердце. Разбудить его. Заставить остановиться. Для меня важно искать «живое» в мертвом мире. Не люблю реализм. Для меня театр – это волшебное пространство. И как говорил Треплев: «Надо изображать жизнь не такой, какая она есть, а такой, какая она  моих мечтах...». Меня волнуют вечные темы. Многое меняется, а тема любви всегда остается важной. Тема смерти и бессмертия. Тема гениальности. Тема Бога. Тема предназначения. Тема власти. Тема греха. Тема совести, много тем...

— В театре мне интересно лишь то, что связано с областью человеческих чувств – и артистов, и публики, и моих собственных. Это может быть любой материал, любые формы, любые концептуальные вещи, любые методы. Но, это должно быть связано только с природой человеческих чувств и ни с чем иным. Потому что, иначе, мне кажется, все становится бессмысленным. Мне интересен только человек. Собственно, кроме человека-то ничего и нет. Человек и его восприятие. Восприятие того, что вокруг него. Поэтому мыслить можно только категориями, связанными с тем, что чувствует человек. Мне интересно, когда я попадаю к артистам, мне интересен конкретно этот человек, конкретно его видение материала, отношение жизни… То, как он чувствует. Но, ни в коем случае это не поиск новых форм.

— Я причисляю себя к тем людям, которые ищут не столько новые формы и язык, сколько иное прочтение персонажа, пытаются отойти от штампов и привычных интерпретаций, посмотреть на все как бы третьим глазом, вновь познакомиться с героем или произведением. Что касается способа взаимодействия, то сейчас я тяготею к более традиционному – когда есть сцена и есть зритель. Я работаю в театре Сергея Николаевича Афанасьева, который верит и чтит все традиции. Поэтому пока я ставлю в тоне, который задает театр. А темы меня волнуют те же, что и большинство людей.

— Не думаю, что сейчас кто-либо может предсказать театральное будущее, сформулировать грядущий театральный язык - мы лишь чувствуем его робкие пульсации. Я предпочитаю не вербализировать природу своих личных поисков, так как придерживаюсь мнения, что «работы должны говорить сами за себя».

— «Уроки режиссуры» – это лаборатория молодой режиссуры. Поэтому хочется понять, как вы видите будущее театра.

— Мне кажется, театр не устаревает, а наоборот, приобретает большее значение, чем раньше. Нам так не хватает живого настоящего общения. Нас все больше и больше окружают телефоны, машины, мы мало общаемся, мало слушаем другого человека. Театр дает эту возможность.

— Ищите ли вы «новые формы» в театре, другой театральный язык или способ взаимодействия со зрителем?

— Безусловно. Новые формы, поиск театрального языка и взаимодействие со зрителем – это то, что постоянно изменяется. То, что каждый раз, с каждой новой работой, требует иного подхода, своего, найденного, ключа.

— Какие темы вас волнуют? (О чем хочется сейчас сказать со сцены?)

— Меня очень много, что волнует… Но я думаю, что все эти темы, спустя столетия, неизменны… Мы по-прежнему любим, ненавидим, ссоримся, совершаем неправильные поступки и невероятные подвиги, мучаемся и терзаемся, пытаясь разгадать, для чего все это нужно ...и нужно ли…