InnerVIEW — первая масштабная попытка взглянуть на современное искусство изнутри. В формате интервью-бесед ведущие театральные режиссеры, продюсеры, композиторы, менеджеры, кураторы, исполнители, музыканты, художники, драматурги и писатели делятся с шеф-редактором «Вашего Досуга» Inner Emigrant своими взглядами на профессию и размышлениями о происходящих тенденциях. Гостями уже были Максим Диденко, Кристоф Рок, Всеволод Лисовский, Ильдар Абдразаков, Томас Остермайер, Максим Виторган, Анатолий Васильев, Патрик де Бана, Владислав Наставшев, Виталий Полонский и Антониос Кутрупис, Жан-Даниэль Лорье, Мартин Жак, Филипп Григорьян, Марк Галеотти, FC Bergman, Стефан Брауншвейг, Шейла Мецнер, Анатолий Белый, Фредерик Бегбедер, Борис Юхананов и Том Оделл.

Двадцать вторым героем стал перформер, который родился и учился в Болгарии, а играет свои спектакли от Загреба и Парижа до Нью-Йорка и Сеула. В его лице современные танец и пение вторглись в пространство перформативного искусства с особой дерзостью. Долгое время он занимался концептуальными (а иногда очень концептуальными) перформансами, пока не сконцентрировался на музыке. В ноябре 2019 года на фестивале Нового европейского театра NET состоится его выступление под название «Селфи-концерт»

Иво Димчев (ИД) рассказывает в интервью Inner Emigrant (IE) о культуре селфи, современности, эксцентричности, а также о ВИЧ и важность быть честным.

Источник: Иво Димчев

О СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ И СЕЛФИ

IE Иво, перед интервью я услышал хорошую фразу: «Мы живем в век, когда интровертное большинство наблюдает за экстравертным меньшинством». Как вы считаете, так и есть?

ИД Пожалуй, да. Но так было всегда. Люди, которым есть что сказать, которые хотят себя показать, всегда были в меньшинстве. Раньше просто не было таких средств, как сейчас. Сейчас все укрупнилось, появились новые способы самовыражения, каждый может попробовать показать себя. Мне кажется, новые средства создали более справедливые условия для всех. Каждый находится примерно в одном и том же положении. От твоего рождения зависит гораздо меньше, чем раньше. Но желание людей продемонстрировать себя – оно было всегда, и яркие люди всегда были в меньшинстве.

IE В ноябре, на фестивале NET у вас будет перформанс под названием «Селфи-концерт». Чем вас так заинтересовали селфи?

ИД Селфи – это мировое явление, которое проявляется в крайностях. Каждый человек хотя бы раз делал селфи. Часто на селфи смотрят как на что-то эгоцентричное, как на какой-то дешевый способ привлечь внимание. У меня другой взгляд на эту культуру. Я считаю (и это будет в моем перформансе) что селфи – нечто очень личное. Не только про чье-то лицо, но и про совместное существование: быть вместе, попытаться сохранить этот момент и поделиться им с миром. Поэтому я использую селфи только как концепт, чтобы создать некую коммуникационную связь, когда публика не отделена от исполнителя, но мы находимся в едином пространстве. Пытаемся поймать и сохранить момент и опыт.

IE Недавно новость о том, что якобы американские ученые признали селфи одной из форм психического расстройства, буквально взорвала российское общество. Новость вероятно фейковая и высосана из пальца, но такая реакция на нее интересна.

ИД Ну, что тут сказать, смотреть в зеркало — это тоже форма психического расстройства. Наверное, селфи – тоже какое-то заболевание. Я думаю, что это вполне здоровая вещь – постоянно проверять, все ли с тобой в порядке. В этом даже есть что-то театральное, человек пытается реализовать идею самого себя. Даже если ты накладываешь какие-то фильтры, все равно это ты. Да, это определенно что-то театральное. Потому что даже если элементы театра минимальны, это все равно остается очень перформативным. Я считаю, что это хорошо, что люди смотрят на себя. Конечно, это в чем-то ненастоящий взгляд, но тем не менее, это взгляд. Это идентификация человека с его телом, с его внешностью – в этом есть что-то здоровое.

«Селфи-концерт»
«Селфи-концерт». Источник: пресс-служба фестиваля NET

О ПОНЯТНОМ ИСКУССТВЕ

IE Вы используете социальные сети. Читаете ли вы то, что пишут простые пользователи о ваших перформансах?

ИД Да, конечно. Мне кажется, что это очень честный и быстрый способ получить отклик на свою работу. Для меня взгляды простых людей – это точка отсчета, они даже важнее, чем отзывы профессиональных критиков. Конечно, я читаю профессионалов, но у них более сложный, элитистский взгляд на культуру. Я его уважаю, но мое искусство не для заумных интеллектуалов. Я работал на эту публику очень давно. Теперь я расширяю аудиторию и пытаюсь говорить со всеми. От очень умных до тех, кто ничего не смыслит. Даже тех, кто ничего не понимает, эмоционально цепляют мои работы, и мне важен их отклик. Важен отклик каждого. Я делаю свои перформансы для людей, в них нет ничего эгоистичного. При этом я не пытаюсь никому угодить. 

IE В России пока немногие люди способны оценить искусство перформанса. Вам важно быть понятым или достаточно того, чтобы случился сам перформартивный акт?

ИД Этого точно недостаточно. Если вы не в состоянии ясно и внятно донести свой посыл, даже если он очень радикальный, вы — не очень-то хороший художник. Я думаю, что хороший художник способен сделать понятным даже самую провокационную и противоречивую идею. Даже для тех, кто настроен против этого художника. Необязательно соглашаться с художником, но можно уважать его право рассказать вам что-то. Все провокационные и радикальные художники, которых никто не понимает, выглядят как дети.

ОБ ЭПАТАЖЕ И ИЗБАВЛЕНИИ ОТ СТРАХОВ

IE Ваши работы часто называют провокационными и эпатирующими. Я видел несколько, и мне они такими не показались. Я считаю, что вы делаете глубоко трагичные вещи, которые показывают пограничное состояние нашего мира. Насколько вам важен элемент эпатажа?

ИД Никогда этот элемент не был определяющим. Я всегда работаю со своими границами, моральными или эстетическими. Раз уж я хочу называться современным художником, я вынужден считаться только с самим собой и не оглядываться на то, что скажет общество. Так что вся моя работа – это мои границы. Я их использую, расширяю, играю с ними. Конечно, мы все люди, и мы во многом похожи, поэтому иногда мои границы становятся границами общества. Если сделать фотографию во время моего перформанса, то он может, действительно, выглядеть провокационно. Но если вы присутствовали и внимательно смотрели, то вам абсолютно ясно, что я исследую границы, ситуации или концепции. Я исследую их, помещая себя в самый центр. Тем самым я становлюсь очень уязвимым. Поэтому ничего провокационного в этом нет. Это лишь мое исследование самого себя, которым я хочу поделиться с миром. Я стараюсь делать это в наиболее доступной для публики форме. Сейчас я занимаюсь перформансами, которые доступны для понимания многими. Например, еще 10 лет назад я использовал кровь в своих перформансах. Но я никогда не использовал только настоящую кровь. Я старался сделать перформанс не таким пугающим и кровавым.

IE Почему?

ИД Потому что хотел, чтобы люди задумались над тем, что есть жесткость, злость и насилие. И над тем, что в крови нет ничего страшного. Для меня кровь всегда была символом жизни. Поэтому если использовать кровь аккуратно и деликатно, можно расширить представление людей о крови и чуть-чуть расшатать их табу. Это касается не только крови, но и любого другого элемента. Я всегда сочетаю его с чем-то, чтобы было проще понять то, о чем я говорю. Как художник-перформер могу вам сказать: это очень легко, заставить людей уйти из театра, заставить их испытать отвращение. Но я хочу не этого. Я хочу, чтобы они остались и встретились со своими страхами. Конечно, я не всегда стараюсь делать это так буквально. Когда я пишу свои песни, я пишу о чем-то хорошем, я пишу о любви. Наши чувства – это тоже наши страхи, люди боятся своих чувств, от них они становятся уязвимыми. На уровне любви, чувств, эмоций, мы очень уязвимы и пытаемся разумом защититься от них. Мои песни – это красивый и безопасный способ говорить об этом. Большинство песен о любви – и это то состояние, которое знакомо каждому, и в котором тяжело находиться. Самым близком аналогом в политике будет война. Мы ведем ежедневную войну с собой – и эти войны также достойны того, чтобы о них говорили, чтобы о них услышали. Может показаться, что тема избитая и банальная. Что она совсем не похожа на то, чем должен заниматься современный художник, но это важная и актуальная проблема, и она такой остается до сих пор. Песни — хороший способ рассказать об этом и сделать существование людей с самими собой немного более уютным, избавить их от страхов хотя бы чуть-чуть. 

О МИРОВОМ СОСТОЯНИИ ТРЕВОГИ

IE Сейчас все обсуждают мрачный и трагичный фильм «Джокер». Еще недавно весь мир смотрел «Чернобыль» – сериал, полный отчаяния и беспомощности. Подростки по всему миру слушают Билли Айлиш. Не кажется ли вам, что мир глобально впал в состояние эмоциональной тревоги?

ИД Я не думаю, что у трех этих произведений так много общего. Я очень люблю Билли Айлиш, она действительно перевернула музыкальную индустрию. Она со своим шепотом привнесла туда что-то новое – очень интровертное. По сравнению с криком, выхолощенной сексуальностью и хвастовством других артистов, она пошла ровно в противоположном направлении и заняла свое место в мире музыки. Конечно, она очень красива своей глубиной. В ней есть что-то большее, чем то, как она выглядит. И это прекрасно, что другие артисты могут последовать за ней и выбрать более глубокий, направленный внутрь взгляд. Что касается «Джокера», у нас у всех есть свои демоны. Эти демоны возникают, когда мы сталкиваемся с насилием и агрессией в мире. И Джокер как раз показывает ту часть нас самих, которую мы подавляем в себе. По абсолютно разным причинам. В какой-то момент эти демоны могут вырваться и обрушиться на любого, кто попадется под руку. Я думаю это важно, что появился такой фильм. Конечно, нельзя отделять этот фильм от актерской игры Хоакина Феникса. Для меня сложно говорить о фильме, как раз из-за такой потрясающей актерской игры, которая затмевает все остальное. Эта игра даже важнее, чем идея фильма или ее политические коннотации. Потому что сама идея – она очень простая и в общем-то довольно изъезженная. Но актерская игра превосходит все это. Когда Джокер танцует на контрасте того, что он недавно сделал, – это так сюрреалистично и при этом очень человечно.

О ТЕЛЕ И ГОЛОСЕ

IE Вы часто и охотно говорите о взаимосвязи тела и голоса. Можете рассказать подробнее, в чем тонкость этих взаимоотношений?

ИД Я думаю, что голос формирует тела, создает их. Он обозначает жизнь внутри тела: что тело хочет, что ему нужно, чего тело боится. Поэтому разделять тело и голос – это иллюзия. Разделять наши голоса и тела – это очень нездорово, это неестественно. Голос формируется внутри тела, он его полноправная часть. 

ОБ АБСУРДЕ И ПРОТИВОРЕЧИЯХ

IE При этом, в ваших перформансах часто используются абсурдные образы. Вам близка эстетика абсурда?

ИД Да, я думаю, что жизнь и вселенная очень противоречивы. Поэтому, когда ты показываешь эти противоречия, кажется, что это – абсурд. Что это нелогично. Но логика – это ограниченная часть нашей реальности, ей не подчиняется все вокруг. Я думаю, что вселенная сама по себе противоречива и развивается только благодаря противоречиям. Только благодаря им возможно развитие, и это очень важно. Возникают связи между элементами, где связь кажется невозможной. И как современному художнику мне важно подражать вселенной и создавать новые связи между объектами. Создавать новые противоречивые идеи и сталкивать их. Только так мы можем развиваться. Поэтому абсурд необходим. 

Источник: пресс-служба

О РОССИИ

IE Не могу не спросить о России. Вы уже были у нас со своими перформансами, что вы думаете о русской публике? Есть ли в ней что-то особенное?

ИД Да, что мне нравится в русской публике – она очень образована и очень умна. Это важно. При этом русские очень эмоциональны. Я читал абсолютно полярные отзывы о своем перформансе и о своей музыке. К тому же, мой концерт в Москве 2 года назад был совсем маленьким, где-то на 50 человек. И это был первый концерт, на котором публика пела мои песни. Я был очень удивлен, буквально шокирован. Я никогда не был в России до этого, и нигде прежде публика не подпевала мне. У меня довольно странная музыка. Это здорово, что русская публика достаточно образована, чтобы оценить мои песни. Да, наверное, публика в России меня всегда удивляла. 

IE У России и Болгарии общее коммунистическое прошлое. Как сейчас различаются наши страны?

ИД Болгария всегда была под чьим-то влиянием: греческим, турецким, русским. Или даже американским. Главная разница в том, что из-за таких влияний, восприятие болгарами самих себя отличается от аналогичного в России. В Болгарии люди недооценивают себя. Очень сложно создавать что-то новое, если ты не веришь в свои силы и полагаешься на других. Поэтому болгарским художникам сложнее, им тяжело рисковать и идти крупными шагами к своей цели. Конечно, это все касается художников. О них мне интереснее говорить, чем о людях в целом. 

IE Что вам запомнилось из предыдущих визитов в Россию? Есть ли что-то, что вы обязательно хотите сделать в свой грядущий приезд?

ИД Для меня самое важное, чтобы как можно большее количество людей услышали мою музыку. Это моя главная цель. Я знаю, что мои песни помогают людям пройти через непростой период в их жизни. Однажды я встретил девушку, у которой был рак. Весь период лечения она слушала мои песни и сказала, что они помогли ей справиться с болезнью. Если моя музыка способна оказывать хотя бы минимальный лечебный эффект, делать людей чуть счастливее, тогда моя главная цель – донести свои песни до максимального количества слушателей. 

IE История русского искусства – это очень богата событиями. Был период русского барокко, русского классицизма, авангарда, соцреализма. Какой период вам интереснее и ближе всего?

ИД Я думаю, что в каждом из этих периодов в России были сильные художники, которые внесли свой вклад в мировую культуру. У меня нет любимого периода. Наверное, это слышно в моей музыке: иногда она напоминает классическую, иногда народную, иногда экспериментально-современную, иногда попсу. Я – это смесь различных стилей и времен, поэтому мне сложно выбрать какой-то любимый период. Я уважаю каждый из этих периодов и в то же время ни один мне не симпатичен. 

О ПОЛИТИКЕ В ИСКУССТВЕ

IE Российское общество сейчас поляризовано. Поэтому многие люди не хотят видеть политику в искусстве. Но может ли современное искусство игнорировать политику?

ИД Я думаю, что когда государственные политические силы ограничивают художников или даже преследуют их, то, конечно, люди реагируют на это. Но я думаю, что гораздо важнее то, как ты реагируешь. Я всегда старался не быть слишком дотошным, когда касался политики, потому что это все упрощает. Ты концентрируешься на одной политической фигуре, с которой не согласен, а это упрощает твое искусство, оно становится плоским и одномерным, неспособным показать многогранность вещей. Я же люблю сложное искусство, поэтому стараюсь смотреть на ситуацию в целом. Что стоит за этой политической фигурой, почему она так важна. Какую часть меня этот человек обозначает. Это гораздо интересней, чем просто навешивать ярлыки на людей. 

IE Cлышали ли вы о деле Кирилла Серебренникова? Что вы об этом думаете?

ИД Мне кажется, у меня как раз был концерт в России, когда случился этот арест. Я думаю, что это вполне логично. Он – режиссер, который используют свою силу, образа и мысли, силу слова. А политики используют свою силу — жесткости и насилия. Это соревнование сил, мне кажется, вполне очевидным. Это часть глобального театра, в котором мы все живем. Иногда смотреть на это неприятно, но так устроен мир. Я думаю, что Кирилл сам не был удивлен этим арестом, возможно даже ожидал его. 

IE Сегодня многие мировые знаменитости отказываются приезжать в Россию по политическим мотивам. Что вы думаете о «путинской России»?

ИД По-моему, очень глупо не приезжать в Россию из-за Путина, потому что он – это не вся Россия. Возможно, Путин покрывает какую-то часть людей в мире, но он точно не тотален. Российская публика и общество очень сложные, и нельзя сказать, что Путин представляет каждого. Я был в России. У вас очень разные люди, очень сложное общество. Я думаю, что никогда не было политика, который мог свести целую страну к одной идее. Поэтому не приезжать в Россию из-за Путина и тем самым обделять русскую публику, игнорировать ее – неверно. Я думаю, что как художник я обязан приехать в Россию и даже в более репрессивные страны. Если я художник и стою за свободу и красоту – я обязан приехать, у меня нет выбора.

О ГОМОСЕКСУАЛЬНОСТИ И ВИЧ-ПОЗИТИВНОМ СТАТУСЕ

IE Недавно появился инсайт, что в России сразу ряд медиа, которые позиционируют себя прогрессивными, отказались публиковать анонсы вашего перформанса, потому что вы — открытый ВИЧ-позитивный гей. Сталкивались вы с чем-то подобным в других странах? Что вы об этом думаете?

ИД Я не очень в курсе, потому что не занимаюсь пиаром своих мероприятий и не отслеживаю кто, где и что разместил или не разместил. Но я не удивлен, что некоторым людям некомфортно от моего статуса. В конце концов, мой ВИЧ-статус или сексуальная ориентация – это не что-то принципиально важное в том, что я делаю. Мои перформансы и мои песни не про это, я не пою об этом на сцене. Но некоторым людям кажется это важным. И тогда, конечно, я могу сказать, что я – ВИЧ-позитивный гей. Я стараюсь поддерживать гомосексуальных или ВИЧ-позитивных людей, которые боятся своего статуса и своей сексуальности. Я знаю, что есть достаточно причин для подобных страхов. Я сам скрывал свой ВИЧ-статус 10 лет из-за того, что люди начнут воспринимать меня и мое искусство иначе. Наверняка у других людей есть свои причины скрывать это. Я бы посоветовал жить открытой жизнью. Мы недооцениваем тех, кто вокруг нас. Когда я скрывал свой статус, я боялся, что от меня отвернутся мои близкие, моя публика, общество в целом. Но этого не произошло. Я думаю, если у тебя есть что-то ценное, чем ты бы хотел поделиться, люди не отвернутся от тебя. ВИЧ-статус или сексуальная ориентация – это совсем неважно. 

IE Российское общество сейчас находится на стадии отрицания ВИЧ-позитивных людей. Может ли искусство каким-то образом решить эту проблему или хотя бы улучшить положение дел?

ИД Я думаю, что честность – это единственный выход. Для меня решение в том, чтобы быть честным с самим собой, насколько это возможно, и подавать пример другим художникам. Быть честным с собой, со своими страхами и желаниями – это самое сильное политическое заявление, которое можно сделать. 

IE Как ВИЧ-статус изменил ваш взгляд на жизнь и смерть?

ИД Ох, это случилось очень давно, 13 лет назад. Поначалу я был полон страхов, чувствовал себя в опасности. Постоянные мысли о смерти и умирании, потери всего, что у меня есть. Никакого будущего и никакого желания идти вперед, потому что впереди только смерть. Но в какой-то момент, ты начинаешь идти вперед. Например, когда понимаешь, что сейчас ты не можешь умереть от ВИЧ, если принимаешь лекарства. Сейчас болезнь легко контролировать, и, если ты проходишь терапию, то тебе не о чем беспокоиться. Это очень упрощает жизнь. Я знаю людей, которые ВИЧ-позитивны и ведут прекрасный образ жизни, хорошо выглядят и счастливо живут. Сейчас ситуация совсем другая, нежели 30 лет назад. Есть другие вещи, которых стоит стыдиться. Я бы не советовал никому стесняться своего ВИЧ-статуса. Не знаю, как относятся к ВИЧ-позитивным в России, но самое важное – это лечиться. Проверить свой статус, чтобы никого не заразить, а дальше принимать лекарства, жить и любить. Бояться больше нечего. Но государство, конечно, должно помогать людям с тестами на ВИЧ и терапией.

О САМОЙ ВАЖНОЙ КНИГЕ

IE Последний вопрос, который стал у меня в каком-то смысле традиционным. Когда Лев Толстой перед смертью покидал свое имение в Ясной Поляне, из всего наследия мировой культуры он взял с собой лишь одну книгу. «Братья Карамазовы» Достоевского. Оказавшись в его ситуации сегодня, какое одно произведение искусства вы бы взяли с собой?

ИД Я бы взял книгу «Сила настоящего» Экхарта Толле. Потому что эта книга спасла мою жизнь в 2013 году, когда у меня была серьезная депрессия, и я не хотел двигаться дальше. Из-за сложностей с любовью и здоровьем. Эта книга вытащила меня и поставила на ноги. Если вы сбились с пути, эта книга поможет вам найти дорогу.