3 ноября эстонский театр Vaba Lava покажет в Центре им. Вс. Мейерхольда документальный спектакль Юлии Ауг «Моя эстонская бабушка». В ее основе расследование истории семьи Ауг и открытие фактов, которых, как говорит режиссер, «лучше бы я не знала». Специально для «Вашего досуга» арт-директор ЦИМа Елена Ковальская поговорила о гражданстве и идентичности с Юлией Ауг накануне гастролей.
ЕК Должна признаться, что я провела с тобой лето. Я была у мамы в гостях в Крыму, и мы с ней вместе смотрели украинский сериал «Крепостная», где ты сильно и тонко играешь украинскую помещицу. Мы смотрели украинский сериал, потому что моя мама украинка и ощущает себя в Крыму под оккупацией. Для меня твой спектакль в Нарве, сюжет которого – самоопределение, очень созвучен. В 2014 году я, наполовину русская, наполовину украинка, задалась вопросом — кто же я в действительности? С тех пор я определяю себя как украинка и гражданка России, осуждающая действия России в Украине. На этот вопрос приходится отвечать постоянно, потому что определять себя — это еще и действовать. Твой спектакль – действие такого рода. И твоя работа по самоопределению была полна драматизма. Расскажи, что тобой двигало?
ЮА Это долгая и сложная история. Дело в том, что в 2010 году я приезжала в Эстонию на PÖFF в Таллине, это очень известный международный кинофестиваль. Я там представляла фильм «Овсянки», и это было первый раз, когда я прилетела в Таллин на самолете. Обычно я езжу в Эстонию поездом. И в тот раз на границе я столкнулась с тем, с чем обычно не сталкивалась. У меня отобрали документы и стали выяснять, какой у меня статус гражданства, и по какому поводу я его получила. И вот тогда, в ноябре 2010 года, я впервые узнала, что мой статус гражданства почему-то не по рождению, а по решению правительства. А я была абсолютно уверена, что у меня статус гражданина Эстонии по рождению, ведь мой дедушка был гражданином Первой Эстонской Республики. Тогда же эстонская полиция подала на меня в суд. Начался процесс об отъеме у меня гражданства.
Этот процесс длился очень долго, я в течение шести лет судилась с государством — с 2011 по 2017 год. За это время два раза мне возвращали эстонское гражданство, но оба раза отказывались поменять статус. А после 2014 года, когда Россия оккупировала Крым, я перестала выигрывать суды. И в 2017 году у меня гражданство отняли. Тогда у меня еще не было желания поставить спектакль, но в процессе судов мне пришлось много работать в архивах, потому что нужно было искать документальное подтверждение, что мои бабушка и дедушка получали гражданство в Эстонской Республике. И эти документы есть. Но, помимо этого, я узнала о своем дедушке то, чего я не хотела бы знать. И мне сейчас было бы легче жить, если бы я этого не знала.
Мой папа не был осторожным человеком. Я не могу сказать, что он был диссидентом или яростным антисоветчиком, но он был человеком, который всю жизнь был ограничен в правах, как ребенок врага народа. И даже после реабилитации дедушки в 1959 году, когда он пытался вступить в компартию, его документы отклонили на стадии подачи. Во-первых, потому что он был эстонец, во-вторых, потому что он был сыном реабилитированного врага народа. Несмотря на то, что вроде бы в Советском Союзе поменялась власть и политическая ситуация.
И вот мой папа, не будучи осторожным человеком, все это рассказывал мне. Я знала, что мой дедушка был расстрелян в 1937 году. Копаясь в архивах, я выяснила, что его расстреляли в начале 1938 года. Я всегда знала, что мой дедушка жертва сталинских репрессий, моя бабушка жертва сталинских репрессий, мой отец и мой дядя — жертвы сталинских репрессий, бабушкин брат расстрелян на Бутовском полигоне, то есть он тоже жертва политических репрессий — вот это я всю жизнь знала.
Но когда я стала заниматься документами, доказывая свое право на гражданство, я узнала, что мой дедушка был членом Эстляндской трудовой коммуны. Я узнала о деятельности Эстляндской трудовой коммуны на территории Эстонской республики в 1918 году. Первый декрет коммуны был запретом на вероисповедания, а второй — о физическом расстреле без суда и следствия людей, чуждых ЭТК по идеологии и происхождению. За 50 дней существования ЭТК ее деятели физически уничтожили более 500 человек. Потом, когда в Эстонии установилась буржуазная власть, дедушка бежал в Петербург, там он работал в Особом отделе и подписывал расстрельные реляции. Он работал на том самом Литейном, 4. Там же его по приговору тройки расстреляли самого. И когда я все это узнала, мне потребовалось несколько лет, чтобы пережить тот факт, что мой дедушка — палач.
ЕК А кто была твоя бабушка?
Бабушка меня воспитывала. Мои родители много работали, я почти никогда не ходила в детский сад. Когда дедушка был расстрелян, моя бабушка, ее мать и ее дети – папа и папин брат – были отправлены в ссылку. Они вернулись из ссылки только в 1955 году, а в 1959-м дедушка был реабилитирован. Сначала они были в ссылке в Сибири, но потом прабабушке и папе вышло послабление содержания, и они были отправлены в Липецкую область, потому что прабабушке на тот момент было около 92 лет. Их отправили в Липецк, а бабушка и дядя Рэм остались в Сибири.
Я узнавала это постепенно. В 2011 году, когда я стала копаться в архивах, я узнала много интересных вещей про свою семью. Я узнала, то корни моей бабушки с острова Муху. О том, что мой двоюродный дедушка Петр Клеттенберг был одним из ведущих художников русского авангарда, и ему целый стенд посвящен в Русском музее. Постепенно открывались какие-то очень обаятельные вещи. Марат Гацалов тогда в Русской драме был художественным руководителем. И я пришла к нему с идеей спектакля про мою семью. Марату идея очень понравилась, он сказал: «будем делать, может, попросим Максима Курочкина сделать пьесу?». Мы написали Максиму Курочкину, но Марат ушел из театра, а я продолжала заниматься своим гражданством. И по мере того, как я искала документы, я узнавала все больше и больше фактов о своей семье. Как-то я рассказала об этой истории Маргусу Миткомяги, эстонскому журналисту, а он, в свою очередь, рассказал Мярту Меосу, руководителю площадки Vaba Lava. Мярт со мной связался и сказал, что это важная история для Эстонии, что она будет востребована, и предложил поставить ее на площадке Vaba Lava в Нарве.
Нужно было написать пьесу. И я стала сама ее писать. Мне было очень страшно, потому что думала: «вот сейчас самое время рассказать правду». А правда такая, что мне хотелось бы ее не знать. Был момент, когда я хотела отказаться от этой работы. Я думала: а как моя мама будет жить в Эстонии? А как я буду туда приезжать? Потом я поняла, что если вообще браться за этот рассказ, то надо быть очень честным, иначе нет смысла. И вот, когда только я это поняла, пьеса сама написалась, причем, написалась быстро. Многие симпатичные вещи остались за пределами пьесы, остался разговор обо мне и моей бабушке. Как Мярт и предполагал, этот спектакль очень востребован в Эстонии. Мне в фейсбук и вотсап пишут люди, которые ходили на спектакль, люди, с которыми мы не знакомы, и говорят «спасибо, это очень похоже на историю нашей семьи, но мы не решились бы рассказать».
ЕК Мама видела в итоге спектакль?
ЮА Да, мама видела этот спектакль, ей, конечно, было тяжело, но она понимает, для чего я это сделала.
ЕК Узнала ли ты, почему был расстрелян дед?
ЮА Да, узнала. На него был написан донос, и по фактам расследования этого доноса дедушка был арестован как шпион в пользу Эстонии. Я читала этот донос. Когда я начала этим заниматься в 2011 году, по запросу в прокуратуре Санкт-Петербурга можно было получить доступ к документам. После 2014 года получить доступ к архивным документам, связанным с репрессиями, стало значительно тяжелее в России.
ЕК Ты родилась в СССР и изначально у тебя было Советское гражданство, как и у меня. А после 1991?
ЮА После обретения независимости Эстонии в 1993 году я получила эстонское гражданство. И до 2006 года я жила в России только как эстонский гражданин. Это было очень сложно. Чтобы работать в театре и кино, мне нужно было постоянно предоставлять документы, что я имею право на деятельность на территории РФ. Каждый год мне надо было оформлять визу по линии Министерства культуры – по линии культурного обмена. У меня даже не было вида на жительство, которое давало бы мне право перескать границу бесчисленное количество раз. В 2006 году я вышла замуж за Андрея, гражданина России, и на основании этого я смогла получить Российское гражданство – еще и на том основании, что я родилась в свое время в Питере. И вот с 2006 года у меня было два гражданства — российское и эстонское.
ЕК Гражданство — это официальный статус. А кем ты себя чувствуешь, и вообще – стоит ли перед тобой такой вопрос?
ЮА Да, гражданство имеет отношение к юридическому статусу, к удобствам пересечения границ, вещам, которые связаны с недвижимостью, налогам и пенсии. А есть свое ощущение. Когда меня лишили гражданства, это стало для меня серьезной трагедией, потому что я с детства ощущала себя эстонкой. Моя эстонская бабушка пела мне эстонские песни, учила меня с пяти лет вышивать эстонские узоры. Я очень люблю Эстонию, а меня берут и лишают гражданства. Ответить на вопрос, кто я — для меня было очень важно. Дело даже не в том, что было время, когда Россия хотела дружить с Эстонией, а теперь мы опять враги. И было время, когда Россия признавала, что в свое время Эстония была оккупирована Советским Союзом, а сейчас это опять не признается. То, что произошло в 2014 году с Крымом — для меня личная, больная история. Потому что, например, я знаю историю 1939 и 1940 года, того, как страны Балтии попали в состав Советского союза, - что не они попросились, а это был сложный политический процесс разделения Восточной Европы. В 2014 году провели референдум в Крыму, а в Эстонии ведь тоже был референдум в 1940-м году, и тот референдум был сфабрикован, к участию в нем были допущены только определенные слои населения, которые были готовы поддержать коммунистическую партию и решение вступить в состав Советского Союза. Это очень похожие истории, просто исторический повтор. Это является колоссальной травмой народа. Я с детства слышала: «эстонцы не любят русских». Извините, но до 1940 года не было ненависти. В Нарве до 1918 года жили в одинаковом соотношении шведы, эстонцы и русские. Нелюбовь к русским возникла именно после того, как в 1940 году Эстония была оккупирована, а потом большое количество эстонцев было депортировано в Казахстан.
ЕК Часто ли ты сталкиваешься с проблемами из-за своей этой политической прямоты?
ЮА Ты знаешь, я слишком давно стала говорить, что думаю. Сейчас взять и перестать, только потому, что сейчас быть прямым опасно – это будет как-то глупо. Поэтому, остаюсь такой, какая есть.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
