Роман Владимира Сорокина «Норма» буквально создан для постановки современным театральным режиссёром. Никакого сквозного нарратива, ясная образность, бессюжетность, бунт против абсурдной системы — антилитературный памятник, написанный в годы лживой и мертвящей эпохи «развитого социализма».
Спектакль Максима Диденко, поставленный по этому роману совместно с Мастерской Брусникина, стал первой премьерой обновляющегося Театра на Малой Бронной после назначения художественным руководителем Константина Богомолова. Сам Константин Юрьевич неоднократно обращался к прозе Сорокина, но, будучи филологом, он отлично знает как работать с текстом в театре, но не может работать с театром вне текста. Диденко же — мастер физического театра. Его повествование разворачивается через тело, что отлично подходит Сорокину, идеи которого транслируются через плоть и продукты ее жизнедеятельности.
Так, львиная доля первого акта — это разрозненные истории из книги, которые порождают на сцене разрозненные сцены, складывающиеся в руины советского «светлого будущего». Советский спорт, советская номенклатура, советский народ — все «нормальные», всюду господствует единая «норма». От узнаваемых поз и жестов, которые без устали транслировала советская пропаганда, люди постарше начинают неосознанно ерзать в креслах, их мышцы ещё помнят эту «норму», спектакль пробуждает в их теле фантомные боли.
Первым сильным образом становится декорация, созданная художником Галей Солодовниковой. Это одна из лучших ее работ. Зрители видят огромную канализационную трубу, зловонные потоки из которой прорезают сцену, делят ее на непримиримые берега и перетекают в лакированный подиум, уходящий в светский партер. В эту трубу улетели все светлые образы Советского Союза, но, переработав их, канализация порождает нового монструозного человека — росгвардейца, прямого потомка вчерашнего пионера, скудоумного борца за новую «норму». Так, канализационная труба и чёрный поток из неё начинают из символа прошлого превращаться в символ настоящего — нефтепровод, черное содержимое которого питает поборников новой «нормы» и «скреп».
Надо признать, что поклонникам традиционного и текстоцентричного театра первый акт может категорически не понравится. Артисты массовки не всегда четко справляются с задачами Диденко, на сцене господствует музыкальная, образная и смысловая какофония. Однако именно в первом акте есть два мощных события. Первый — это «Падеж», вставная новелла из третьей части романа, где начальство инспектирует совхоз, в котором вместо скота держат неугодных власти граждан. За считанные минуты спектакль демонстрирует, как власть манипулирует массами и превращает набор индивидуальностей в дружный согласный хор. Вторым событием становится танго росгвардейца с задержанным, которое усиливается сценой, явно перекочевавшая с современных митингов, — росгвардейцы просто стоят в полном обмундировании, защищенные щитами, пока на них сами по себе бросаются беззащитные обнаженные люди.
Если по каким-то причинам вам покажется, что вы лишние на этом празднике «нормы», и после первого акта возникнет непреодолимое желание уйти, его нужно перебороть. Второй акт спектакля — ода безупречности. Евгений Стычкин читает 40-минутный монолог буквально на пределе физических возможностей — в шпагате, стоя на голове, задыхаясь в безудержном вращении. Эта сцена непременно войдет в историю театра как каноническая. Так работать в театре могут немногие. Этот монолог впечатлит даже тех, кто Стычкина до этого не воспринимал в принципе. У каждого актера должна быть такая роль, где он раскрывает весь свой потенциал. Для Стычкина — это второй акт «Нормы».
Его монолог — это «Письма к Мартину Алексеевичу» из романа Сорокина. Актер выходит на сцену обнаженный, потерянный, с атрофированными мышцами. Он — побитый жизнью ветеран, который делится своими бытовыми дачными новостями с родственником интеллигентом и не знает, как жить дальше. От письма к письму он становится все более озлобленным, все более звериным, облачается в военачальника, заражается античеловеческими идеями и водружается сверху на трубопровод. Сильная метафора того, как вчерашние друзья интеллигенции превращаются в сегодняшних монстров, питаясь низменными продуктами жизнедеятельности большинства.
Важна в спектакле и работа композитора Алексея Ретинского. Весь первый акт строится как «Песни и пляски смерти советского наследия». Кто-то может сравнить это с мюзиклом — всем известные гимны, оды и романсы деконструируются, съезжают с нот, словно слышишь эхо, доносящееся из недр канализационной трубы. Прошлое переходит в настоящее и вот уже сквозь советские хиты звучит Gangman Style. Однако во втором акте налет «восторженности» тает, мы слышим почти церковную литургию по воскрешению советского прошлого. То, что могло веселить и бодрить в первом действии, обретает свою зловещую сущность и обездвиживает к финалу.
Стоит ли говорить, что спектакль построен в первую очередь как сильная художественная акция, а не как театральная работа в привычном понимании. Его образы воздействуют сильнее многой обстоятельной критики режима, поскольку объясняют саму природу его несовершенства и воздействуют на тело, слух и ассоциации. Одна финальная сцена чего стоит — в жерле трубы два росгвардейца застывают в позе двуглавого орла. Когда-то Сорокин написал свой роман о конце 70-х, выступив против тоталитарного общества и абсурда брежневского режима. Сегодня драматург Валерий Печейкин, режиссер Максим Диденко, композитор Алексей Ретинский, художник Галя Солодовникова и видеохудожники Олег Михайлов и Илья Старилов увидели в нем истоки того «зловонного потока», в котором мы живем сегодня, разбежавшись по разным берегам.
Этот спектакль — однозначная удача продюсера Светланы Доля. Ее прежний проект «Ай Фак. Трагедия» можно считать продюсерским успехом, но абсолютно беспомощным с точки зрения художественности (чему виной халтура режиссера Богомолова). В этот раз собралась звездная и сильная команда, каждый участник которой выложился на максимум, и вместе они прыгнули выше головы.
Пока в здании Театра на Малой Бронной идет реставрация, спектакль играется во Дворце на Яузе — памятнике сталинского ампира, возвышающемся посреди промзоны. Подобрать именно для этого спектакля локацию лучше — невозможно. Серпами и молотами тут облеплен каждый уголок, словно фонарный столб бесплатными объявлениями. Красные ковровые дорожки, красные занавесы — все работает на спектакль. На премьере светских гостей угощали и особыми закусками — коричневыми бисквитными пирожными округлой формы. Как мы помним, в «Норме» Сорокина герои «поедают совками кал». Спектакль к этим образам нисколько не обращается, он просто показывает, что, похоже, ничего за полвека не изменилось.
